Телепорт похож на гигантскую металлическую руку, которая тянется из правой нижней части здания и вместе с восемью равноотстоящими когтями из иридиевой стали (они изготовлены с исключительно высокой точностью и в неактивном состоянии покрываются пеной, чтобы сотрудники случайно не остались без глаз или ушей) охватывает сферу диаметром около пятнадцати метров. Небольшой деревянный мост, проложенный поверх двух нижних и между всеми остальными когтями, ведет внутрь сферы, где находится круглая деревянная платформа с расположенным на ней агрегатом, который служит опорой для двух стеклянных колпаков.
Из-под колпаков выкачана воздух. В одном из них находится частичка бора массой два микрограмма, которая удерживается с помощью магнитных полей. Второй колпак пустует.
Сзади к металлическому когтю подключена 13-метровая башня генераторной установки. В теории – иначе говоря, в идеальной Вселенной – телепортация чего бы то ни было должна происходить почти без затрат энергии. Процесс, образно выражаясь, должен протекать безо всяких лишних издержек. На практике же и само телепортационное устройство, и квантовая ткань Вселенной, в которой оно находится, неизбежно отличаются от идеала, а это означает, что нужно как следует наподдать, предварительно упаковав всю энергию в импульс с тщательно подобранной формой и направлением.
Остальное пространство этой обширной лаборатории занимают приборные панели, батареи конденсаторов, уходящие вглубь панелей кабели, толщина которых варьируется от одного миллиметра до метра, стены, различное оборудование, физики с самым разным уровнем образования и опытом работы, два вилочных автопогрузчика и, по-видимому, сотни плоских компьютерных мониторов. На стенах расположены большие проекционные экраны, а на потолке – освещение, кондиционеры и подвижный кран для подъема тяжестей.
Позднее утро. Завтрак окончен. Люди сыты, полны уверенности и оптимизма. Каждая составляющая эксперимента была тщательно проверена на предмет готовности.
Доктор Эдриан Эшмор щелкает на экране по кнопке OK, чувствуя некоторое разочарование от того, что ему не выпал шанс нажать на большую красную Кнопку с большой буквы К. Уаабззз! Конденсаторы высвобождают заряд. Вспыхивает яркий свет. Внезапный порыв ветра сбрасывает бумаги со стола. Слышен раскат грома! Эксперимент завершился успешно! Э–
Стоп, а гром-то откуда?
*
– Все в порядке? Что сейчас произошло?
– Анна пропала.
– Что?
– Анна?
– Анна пропала.
В комнате ненадолго воцаряется тишина. – Пропала куда?
Доктор Эшмор поднимается. Это долговязый, рыжеволосый и – в данный момент – авторитетный человек. – Нам нужно повторить эксперимент, – объявляет он. – Сейчас же! Быстрее! Координаты все еще в компьютере. Надо просто еще раз запустить ту же самую программу, чтобы поменять все местами. У вас одна минута. На всех.
Лабораторию заполняет гул неистовых криков. Задача Эшмора сравнительно проста, и сброс своего терминала он завершает за несколько секунд, после чего ему остается лишь стиснуть потные кулаки и раздраженно ждать, пока все остальные не справятся со своей работой.
Томас Муока – теоретик, он имеет дело с бумагой, а не работает руками, так что у него в данный момент работы еще меньше, чем у Эшмора. Теперь, когда у них появилась свободная минутка, он подходит к коллеге, чтобы откровенно высказать свое мнение. – Эдриан, то, что сейчас произошло, должно быть невозможным.
Эшмор глухо усмехается и избегает смотреть Муоке в глаза. – Мне кажется, что Анна вряд ли найдет в этом утешение.
– Но ты же понимаешь, о чем я говорю. Ты знаешь, что я прав. А наши шансы спасти ее –
– Слушай… мы должны попытаться, Том. – Эшмор смотрит вверх. Все индикаторы на его экране снова начинают загораться зеленым. – Мы готовы? Мы готовы? – спрашивает он. – Готовы? Хорошо, всем отойти. Три– Ян? Три, два, один, поехали!
Очередной удар грома раздается на месте предыдущего – посреди комнаты, перед высокой башней из перемигивающихся блоков физического моделирования, составляющих рабочее место Анны Пул. Но на этом все.
– Еще раз, – распоряжается Эшмор. – И… пусть кто-нибудь попробует до нее дозвониться.
– Эдриан, это не поможет, – говорит Муока. – Если в первый раз не получилось, то почему во второй должно быть по-другому?
Несмотря ни на что, эксперимент повторяется.
– Говорят, «абонент недоступен», – сообщает стажер, прижимая телефон к уху, в то время как идет подготовка к третьему запуску.
После третьей попытки Эшмор сдается. По плану машина требует восстановительного ремонта после каждого эксперимента. Четыре запуска подряд нанесли ей непоправимый урон; она просто больше не заработает. А на звонок так никто и не ответил.
Наступает долгая и нервозная тишина. – И что теперь? – спрашивает кто-то.
– Было важно хотя бы попытаться. Но, думаю, теперь нам нужно вызвать полицию, – мягко замечает Томас Муока.
*
Хотя на постройку телепорта у них ушли годы, следующие несколько недель покажутся им гораздо, гораздо большим сроком.
Снова и снова под разными углами повторяется пересказ одной и той же истории:
В ночь перед инцидентом была гроза. И во время этой грозы в лабораторию ударила молния. Лаборатория расположена на сравнительно большой высоте, так что подобная возможность уже была принята в расчет; молниеотвод заземлил удар, а чувствительное электрооборудование телепорта было надежно экранировано от электромагнитного воздействия. Чего нельзя сказать о мейнфрейме, в котором хранилась телепортационная программа. Такое случается один раз на миллион: программа едва заметно исказилась; изменились лишь несколько байт, но этого оказалось достаточно, чтобы повлиять на ход эксперимента.
Теоретически радиус действия телепорта не ограничен – однако вероятность успешного перемещения начинает быстро убывать, как только расстояние превысит, скажем, пятьдесят километров. При этом радиус действия охватывает все возможные направления. Анна Пул могла упасть на землю где-нибудь в сельской местности, но при прочих равных она с гораздо большей вероятностью переместилась на довольно-таки приличное расстояние вверх или вниз – либо в воздух или даже в космическое пространство, либо глубоко под землю.
Телепортация – это не простой перенос чего-либо на новое место. Это обмен двух фрагментов пространства. Если что-то перемещается в другое место, значит, то, что уже находится там, должно вернуться обратно. Если бы Анна оказалась под землей, то там, где она стояла, появился бы кусок камня, в точности воспроизводящий ее форму. Если бы она оказалась где-нибудь чуть выше поверхности земли, то ничего бы не произошло – она бы исчезла, а ее место бы занял воздух. В действительности же не случилось ни того, ни другого. Место Анны Пул заняло пространство, повторяющее ее форму и по своим свойствам близкое к вакууму. Выравнивание давления в помещении и вызвало тот самый раскат грома.
Этот звук – как моментально поняли с полдюжины из нас – означал, что спасти Анну уже не удастся. Составление телепортационной программы требует огромных временных затрат. Придумать совершенно новую программу – или хотя бы исправить поврежденную – меньше чем за один день по человеческим меркам просто невозможно. Отсутствие грома означало бы, что у Анны еще есть – пусть даже и мизерный – шанс пережить падение с высоты и либо добраться до дома, либо попасться на глаза поисковой команде. Если бы на месте Анны появилась ее каменная статуя, это бы означало, что она занимает неподвижное положение – превратилась в живое ископаемое – внутри угольного пласта. Мы могли бы повторно запустить искаженную программу и вернуть ее обратно в течение нескольких секунд. Раскат грома указывал на то, что Анна оказалась на большой высоте, а значит, начала падать. Ее положение изменилось, поэтому повторный запуск эксперимента, который мы, несмотря на вышесказанное, все-таки провели, в реальных условиях мог спасти лишь еще несколько порций воздуха под низким давлением.
Обнаружить тело Анны Пул так и не удалось, поэтому спустя несколько месяцев поиски в близлежащей сельской местности были прекращены.
Основная ответственность за то, что повреждение программы прошло незамеченным во время контрольной проверки, была возложена на доктора Эдриана Эшмора, который был приговорен к тюремному заключению за непредумышленное убийство.
Прошло восемнадцать месяцев.
*
– Джефф, что это за мужик? У него разрешение есть?
Невысокий мужчина с густыми усами, стоящий позади незнакомца в грузном пальто, машет грязным листком желтой бумаги. – Конечно. Он из полиции.
– И что, теперь заниматься раскопками – это преступление? Я думал, они собирались прислать археолога.
– Детектив Хэддон. Археолог уже в пути, – говорит незнакомец. – Вообще-то, выкапывание тела из земли – это более серьезное преступление, чем даже его закапывание. Хотя, как, черт возьми, кто-то умудрился закопать тело настолько глубоко, лично мне непонятно, и зачем им понадобился археолог, я тоже не знаю. Могу я взглянуть на вашу находку?
Кивнув, Адам Мэнселл ведет детектива – которому из-за своего роста пришлось чуть ли не согнуться пополам при том, что неприспособленный к его голове шлем все равно цепляется за каждую торчащую сверху балку, – в более глубокую часть совершенно непроглядных туннелей, заваленных разным оборудованием. Джефф, руководящий работами, следует за ними. Шахта с длинными забоями вырыта на шестьдесят процентов.
Наконец, они добираются до врубовой машины, стоящей над угольным забоем. Джефф показывает на сломанное лезвие.
– И в чем причина?
– Тело.
– … Тело? – Хэддон щелкает пальцем по лезвию машины. Дзынь. – Эта штука стальная или вроде того, правильно? Тело что, окаменело?
– Слушайте, вам нужно самому это увидеть, – говорит Джефф. – Вон там. Мы его только раз зацепили, и цепь уже сломалась. Посмотрите сюда. Это над забоем.
– Оно, наверное, из чего-нибудь типа алмаза сделано, – замечает Адам.
Новоприбывший детектив следует за ними к каменноугольному забою и все трое направляют свои головные фонари туда, где стоит Адам.
Прямо из каменной стены неподвижно торчат бледно-белые костяшки четырех пальцев и кончик большого пальца правой человеческой руки. Рука маленькая, вероятно, женская. Над поверхностью она выступила на пару сантиметров. На одном из пальцев – кольцо.
– Я думал, что в кольце мог быть бриллиант, – говорит Джефф. – но бриллиант такого размера ничего бы не сделал нашему оборудованию. А насчет остального – не знаю. Это как будто… в общем, не хочу произносить это слово.
– Кто-нибудь из вас его трогал? – спрашивает полицейский.
– Вряд ли.
Хэддон достает латексные перчатки и осторожно надавливает сначала на кольцо, затем на один из пальцев. – На ощупь твердое. Не такое как алмаз, но все-таки довольно твердое. В то же время, на вид и на ощупь напоминает кожу, непонятно как. Кожа, на мой взгляд, бледнее, чем в большинстве случаев, но тон похож на естественный. Возможно, дело в свете. Полагаю, тело могло превратиться в окаменелость. Но я еще не слышал о таких твердых окаменелостях, чтобы об них можно было сломать бур. Да и вообще, в угольных забоях окаменелостей не бывает, так ведь?
– Уголь – это и есть окаменелости.
– А что прямо над нами? – спрашивает Хэддон.
– Поля, – отвечает Джефф. – Огороженные. Есть опасность проседания грунта. Это наверняка случится, когда забой опустеет.
– В угольном пласте есть разломы? Какие-нибудь… не знаю… глубокие трещины?
– Слушай, ты меня спрашиваешь? Это сплошной кусок угля. Она запеклась внутри. Она не сделана из алмазов, но такая же твердая. Кроме шуток, чувак.
– Она, наверное, была геологом или вроде того. Изучала породы наверху. Свалилась в разлом и оказалась здесь.
– Чувак, ты меня вообще слушаешь? Такого быть не может. Вот это сплошной кусок угля. Никаких сомнений. Без всяких разломов, цельный блок. Антрацит. Низкого качества, но даже антрацит низкого качества – это высококачественный уголь. Нельзя утонуть в сплошном куске камня. А про другой вариант вы и сами знаете.
Хэддон поворачивается и встает, ударившись шлемом об очередную балку. – И это – о-о. Это какой же? Кто-то убил ее, перенесся на триста пятьдесят миллионов лет в прошлое и сбросил ее в смоляную яму в доисторическом Йоркшире? Как рациональный и мыслящий человек вы должны извинить мое желание согласиться с тем, что в этой версии, по крайней мере, больше научного смысла, чем в том, что она проделала туннель прямиком до чистилища и столкнулась с чьей-то бессмертной душой.
Джефф куда-то показывает.
С пальцев, которые уже начали шевелиться, осыпаются мелкие кусочки угля.