Летя через нулевую пещеру, Рои вдруг поняла, что еще никогда не видела в этом месте такой бурной деятельности. Она насчитала семь разных групп, не меньше шести человек в каждой, сгрудившихся на стенах и паутине – они производили измерения, настраивали оборудование, что-то горячо обсуждали, испытывали новые идеи.
В поисках новобранцев они с Заком обыскали весь Осколок от гарма до сарда, бросив вызов библиотекам и мастерским, скотобойням и хранилищам, рискуя на каждом шагу попасть в засаду. Теперь тяжелые времена миновали; они сколотили собственную команду, численность которой укрепляла их верность куда сильнее любых аргументов.
Рядом с нулевой линией Руз и его подмастерья работали над новыми часами, колдуя с механизмом, который они калибровали относительно колеблющейся пары шомаль-джонубных камней. Зак поставил перед ними крайне амбициозную задачу – создать устройство, которое, с одной стороны, было бы достаточно компактным, чтобы путешественник мог доставить его в любую точку Осколка, а с другой – не восприимчивое к переменным весам и достаточно точное, чтобы давать надежные результаты в течение тридцати шести смен без повторной калибровки. Перепробовав множество громоздких конструкций, они придумали систему, состоящую из двух свернутых в спираль металлических лент, соединенных своими центрами с небольшими валами. Первая и большая из двух спиралей закручивалась при помощи рычага, вращавшего ее ось; далее по мере раскручивания спирали накопленная энергия медленно расходовалась на плавное раскачивание второй оси. Добиться идеальной регулярности в работе этого сложного механизма было непросто, но команда Руза, похоже, не страдала от недостатка новых идей, и пока что с каждым новым изменением часы работали все лучше и лучше.
Большую часть своей жизни Руз проработал слесарем и занимался обработкой металла. На его перевербовку Рои потребовалось больше дюжины смен, но впоследствии он признался, что увидев ее «Ротатор» – устройство, изобретенное Рои для демонстрации вращения Осколка, – был моментально очарован и пленительной идеей о том, что мир мог тайно обращаться вокруг своей оси, и – в равной мере – убежденностью, что сам он куда лучше справился бы с изготовлением устройств, необходимых для количественной оценки этого движения. К счастью, его уверенность, как выяснилось, была вполне обоснованной.
Пролетев мимо часовщиков, Рои приземлилась на стену, неподалеку от Тана, беседовавшего с небольшой группой учеников. – Что такое естественное движение? – спросил он. – Вблизи и в отсутствие вращения нам кажется, что невесомый камень движется по прямолинейной траектории. На больших расстояниях эта траектория, однако же, может изгибаться, принимая форму окружности или других кривых. Что при этом происходит? – Он поднял перед ними замысловатый лоскутный лист, составленный из дюжин склеенных друг с другом кусочков кожи. – Видите линию, идущую поперек этой поверхности? – Он указал на траекторию, помеченную чернилами. – В пределах небольшого участка поверхности она всегда выглядит, как прямая линия. Однако линия в целом искривлена; она не может быть прямой, так как поверхность сама по себе не является плоской. Как же нам в таком случае определить, какие именно траектории можно получить, соединяя аналогичным образом короткие отрезки прямых линий? Это будет зависеть от того, как соединяются друг с другом разные части поверхности. Нам нужно получить точное, математическое выражение, описывающее природу этой связности, чтобы понять, какие из траекторий максимально приближены к прямым линиям с учетом геометрии поверхности.
Рои стала слушать внимательнее. Вместе с Заком и Рузом она переманила Тана из бригады разметчиков, где он довел свои познания в геометрии до совершенства. Рассчитывая расстояния между туннелями Осколка, он приобрел не только экстраординарное умение обращаться с числами, но и глубокое понимание того, как с их помощью можно изучать траектории, фигуры и движение.
– Имейте в виду, – продолжал Тан, – что в идее о естественном движении есть один момент, который не проявляется при изучении подобных поверхностей. Зак утверждал, что естественная траектория, по которой движется камень, брошенный из заданной точки, зависит не только от направления броска, но и от его скорости. Естественная траектория Осколка выглядит, как окружность, но траектория тела, которое изначально находится на этой окружности и начинает двигаться в ту же сторону, что и сам Осколок, будет иметь другую форму, если скорость тела отличается от скорости Осколка. Другими словами, нам нужно найти способ учесть это в нашей геометрической картине мира. Нам нужно объединить понятие скорости с понятием направления.
Рои пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторваться от их беседы. Она неоднократно слышала объяснение этих идей в исполнении Тана, и каждый раз понятия становились немного четче, немного точнее. Она надеялась, что если ему когда-либо удастся определить их достаточно строгим математическим языком, чтобы она могла приступить к расчетам, ей удастся объединить их с еще одним принципом Зака – согласно которому сумма истинных весов в любой точке пространства была равна нулю; после этого у нее, наконец, появится возможность наметить возможные варианты прошлого и будущего Осколка.
Рои вскарабкалась по стене к расщелине, где отдыхал Зак. Она осторожно постучала по соседнему камню, и спустя мгновение из трещины появилась клешня.
– Это Рои, – сказала она. – Я принесла вам немного еды.
– Спасибо. – Зак неуклюже перебрался из трещины на стену. Открыв свой щиток, Рои достала сверток с едой. На ее сборы ушла половина смены, но ей было не жаль потраченных усилий. Зак был стар, его тело начинало сдавать, но позволить ему умереть от голода она не собиралась.
Зак ел медленно и молча. Рои больше не спрашивала, что у него болит, а что нет; теперь ей казалось, что болит у него все.
Доев, Зак удовлетворенно оглядел работу, кипевшую в пещере. Рои видела, как пища плавно растворяется внутри его тела, не встречая препятствий, которые она заметила последние несколько раз. Отдых, несомненно, пошел ему на пользу.
– Как ощущения от твоих путешествий? – спросил он.
– Вы о чем? – Из последней вербовочной экспедиции она привела двоих учеников, но с тех пор прошло уже несколько смен, а о результатах она ему сообщила еще тогда.
– Что о нас думают люди? Новости о том, что здесь появилась новая команда, которая занимается совершенно новым делом, уже должны были выйти за пределы Затишья.
– А. – Вопрос оказался по делу, но ответить на него было не так просто. – Я бы не сказала, что люди испытывают к нам какую-то особую неприязнь. Никому не нравится, когда забирают товарищей по команде, но вербовка есть вербовка – такова жизнь.
– А работа есть работа? – насел на нее Зак. – Существование любой команды оправдано уже само по себе?
– Выглядит все именно так, – осторожно заметила Рои. – Большинство людей не считают себя настолько сведущими в истории Осколка, чтобы заявить: «Такой команды раньше не было». Работа – это то, чем занимается группа людей, и большинство из нас просто верят в то, что другие команды тоже делают нечто полезное. Работ, которые знают и понимают буквально все, в мире насчитывается, наверное, пять или шесть, но это еще не означает, что к остальным люди относятся с подозрением или враждебностью.
Зак обдумал сказанное. – Мне не дает покоя вопрос, в какой момент нам придется позволить некоторым из наших товарищей переходить в другие команды.
Рои опешила. – А разве мы можем себе это позволить? Нас по-прежнему довольно мало.
– А разве мы можем позволить обратное? – возразил Зак. – Дело не только в уверенности, что мы играем по правилам и что наше существование признается другими людьми. Было бы полезно распространить нашу идеи за пределы команды. Почти каждый ребенок учится письму и основам арифметики; они части культуры, которые сумели перерасти свои изначальные ниши. Представь себе, что тот же статус могли бы обрести и факты о весе и движении.
Рои поняла, к чему он ведет. – То есть к тому моменту, когда очередное деление Осколка станет неминуемым, у всех будет хотя бы базовое понимание происходящего. Людей не придется обучать с нуля.
– Это слишком амбициозное начинание? – с сомнением спросил Зак.
– Даже не представляю. Расскажете мне, когда придет время следующего деления.
Зак саркастически заскрежетал. – У меня есть ощущение, что ты узнаешь об этом раньше меня.
– Не слишком-то полагайтесь на это. – Говоря по правде, надежда на то, что подобное событие можно предсказать, до сих пор казалась Рои почти такой же чуждой и метафизической, как и сам раскол.
– Когда будет следующее обзорное совещание? – спросил Зак.
– Через две смены.
– Думаю, я приду.
Рои обрадовалась. – Хорошо, что вы нас посетите. Вас так давно не было. – Раньше ей не доводилось видеть, как угасает жизнь близкого человека, и Рои никогда не знала, чего ждать дальше. Силы то покидали Зака, то снова возвращались, и каждый раз, когда они шли на спад, Рои чувствовала страх за его жизнь. Но зачастую, чтобы поднять его на ноги, хватало нескольких смен отдыха, хороших новостей насчет команды и достойной внимания задачи Он уже никогда не сможет добраться до гарм-шаркного края Осколка, но на нулевой линии, возможно, сумеет продержаться еще несколько дюжин смен.
Попрощавшись с Заком, Рои оттолкнулась от стены и полетела через пещеру к той точке паутины, где находилось ее собственное оборудование. Каждую смену она подсчитывала несколько циклов, совершаемых тремя периодическими движениями, пытаясь выяснить, не изменилось ли что-то в их соотношении. Как только часы Руза сами по себе будут признаны надежным стандартом, она будет использовать их для измерения абсолютной величины циклов, но пока что ей было достаточно фиксировать их отношения.
Она привела аппараты в движение и стала терпеливо наблюдать, считая циклы при помощи трюка, позаимствованного у Гула, новичка, который до этого работал на складе – а именно передвигая нанизанные на проволоку камешки вместо того, чтобы доверять все своей памяти или тратить драгоценную кожу, делая пометку на каждое событие. Несмотря на то, что все три движения медленно угасали с течением времени – в каком бы разреженном воздухе ни двигались камни, и как бы хорошо ни были смазаны оси, соединенные с крутящимся стержнем «Ротатора» – на измеряемых ею периодах это не сказывалось, и пока она могла четко отслеживать каждый из циклов, это постепенное затухание не представляло никакой проблемы.
Наблюдая за камнями, Рои мысленно представляла, как их траектории могли бы выглядеть с точки зрения какого-нибудь невообразимого космического наблюдателя, плывущего в Накале высоко над орбитой Осколка. Задача о том, как эти орбиты огибали Средоточие, завораживала и одновременно выводила ее из себя. Если Карта весов заслуживала доверия, то давным-давно – и предположительно на большем расстоянии от Средоточия – любое свободно падающее тело должно было бесконечно двигаться по одной и той же замкнутой кривой. Не было никакой разницы в том, двигалось ли оно по простой окружности или одновременно колебалось вверх-низ или внутрь-наружу, поскольку все три движения имели один и тот же период. Теперь же все выглядело так, будто нечто сплющило и деформировало эту закономерность, вынудив циклы нарушить строй, но каким-то чудом сохранив найденный Заком баланс весов.
Она закончила счет. За восемьдесят пять циклов шомаль-джонубных камней плоскость вращающегося стержня повернулась шестьдесят восемь раз, а камни, летавшие по замкнутым петлям, совершили сорок пять оборотов. Эти числа не изменились с тех самых пор, как она впервые взялась за их измерение.
Рои записала результаты с привычным для нее смешанным чувством. Любое изменение вызвало бы настоящий восторг, открыв новую возможность разгадать тайны веса и движения. Когда они с Заком обнаружили три цикла, числа говорили сами за себя, но наступившее с тех пор молчание обескураживало.
Вместе с тем Рои понимала, что любое изменение не ограничится одним лишь интеллектуальным стимулом для их команды. Если вес увеличится, прочность камней под ее ногами подвергнется испытанию, и все обитатели Осколка окажутся под угрозой. Какой бы сильной ни была ее жажда истины, Рои не могла отрицать то мощное чувство облегчения, которое ей приносила видимая неизменность чисел и мысль, что у нее, возможно, еще есть шанс прожить спокойную жизнь, посвященную простым размышлениям над загадками весов, так и не ощутив их болезненный укол.
Обзорное совещание проходило в пещере, расположенной в нескольких дюжинах размахов от нулевой линии. Место было достаточно большим, чтобы в нем поместилась вся команда, расположившаяся на стенах пещеры, но не настолько просторным, чтобы у людей появилась возможность разбиться на проектные группы, члены которых могли слышать только друг друга.
Тан рассказал о непрекращающихся усилиях своей команды, пытавшейся найти геометрическое объяснение естественного движения. – Во-первых, нам нужно расширить понятие направления, включив в него скорость. Мы понимаем смысл направления «три размаха к гарму на каждый размах к рарбу», так почему бы не распространить эту договоренность на скорость и вести речь о «трех размахах к гарму на каждый удар сердца»? Но тогда, говоря о направлениях гарма, рарба и шомаля, мы должны добавить в этот список еще одно, четвертое направление – время. По сути каждый пройденный путь содержит в себе компоненту, направленную вдоль этой оси; мы не можем переместиться к гарму даже на один размах, не затратив на это никакого времени.
– Как только мы сможем описать скорость и направление в рамках единой системы, естественное движение и вращение можно будет вполне осмысленно считать двумя аспектами одного и того же явления. Когда тело не имеет веса, его скорость просто подчиняется геометрии, которую оно встречает на пути – если на него не давят ни камни, ни клешни, влиять на такое тело может лишь форма пустого пространства. Если тело не вращается, тому же общему правилу должны следовать и связанные с ним направления. Мы знаем, что для направлений, связанных с камнями Осколка, это правило не соблюдается из-за вращательного веса – бокового веса, порожденного движением, связанным с вращением Осколка, – который мы можем наблюдать, считая эти направления неподвижными. Но я считаю, что направления, связанные с рамкой Ротатора подчиняются те же законам, что и естественное движение, и именно это дает нам право утверждать, что вращается не рамка, а сам Осколок, каким бы убедительным ни казалось обратное простому наблюдателю.
Тан считал, что «естественные движения» направлений и скоростей вдоль любой заданной траектории должны быть связаны простым математическим правилом, описывающим суммарный эффект, вносимый локальной геометрией, в любой точке пространства и в любой момент времени. Зак предполагал, что круговые орбиты вокруг Средоточия, имевшие вполне определенный период, зависящий от их размера, представляли собой одну из разновидностей естественного движения. Тан хотел отыскать единственное правило, которое могло бы объяснить как эту гипотезу, так и поведение Ротатора – единственный шаблон, подставив в который направление или скорость, он мог бы после расчетов узнать, как сильно оно менялось (и менялось ли вообще) в соответствии с правилами геометрии. Подставляем скорость Осколка и получаем ответ: это естественное движение, изменений нет. Подставляем направление гарма: это направление вращается с определенной скоростью вокруг оси шомаль-джонуб. Подставляем любое из направлений, связанных с рамкой Ротатора: изменений нет.
Если идеи Тана были до умопомрачения абстрактными, то следующий оратор послужил своеобразным антидотом. Бард был шахтером, занимавшимся поиском и добычей металла, и к работе своей новой команды относился с позиции чистого прагматизма, обходившего предположения и догадки стороной ради более осязаемых результатов.
– Мы не можем сказать наверняка, почему веса изменились в прошлом, – заявил Бард. – Похоже, что Осколок стал ближе к Средоточию, но точная причина этого не ясна. Было ли это постепенное изменение, растянувшееся на несколько поколений, или резкий и интенсивный скачок в силе ветра, который сбил нас со старого курса и вывел на нашу теперешнюю орбиту?
– Гармовый ветер заставляет нас двигаться быстрее, отдаляя от Средоточия, в то время как ветер со стороны сарда замедляет наше движение и, наоборот, приближает к центру. Если бы Осколок обладал идеальной симметрией, обе силы находились бы в идеальном равновесии. Лично я в идеальную симметрию не верю, но даже если это действительно так, мы не смогли оценить возможные последствия за то короткое время, что существует наша команда.
– Но вне зависимости от того, насколько быстро или медленно происходят эти сдвиги, – продолжал он, – мне кажется, что для большей безопасности Осколка было бы неплохо увеличить дистанцию между ним и Средоточием. Если бы мы смогли уменьшить веса, вернув их к величинам, предшествующим последнему делению, то заметно бы увеличили свои шансы пережить последующие изменения.
– Я согласен со всем, что ты говоришь, – вмешался Зак, – но как именно ты предлагаешь передвинуть нас на новое место?
– Мы пробьем туннель, – ответил Бард, – через всю сардовую половину Осколка. Может быть, два или три туннеля. Если сейчас сила гармового ветра в общем и целом уравновешивается сардовым, то мы можем сместить это равновесие, частично позволив сардовому ветру пролетать Осколок насквозь, не оказывая на него давления.
– Разве центр Осколка не сместится к гарму, если мы пробьем туннель в сардовой половине? – возразил Руз. – Если Затишье переместится к гарму, сардовая часть станет больше.
– Обломки можно перенести в любое место, – ответил Бард. – Мы не станем просто выбрасывать их в Накал. Если мы заполним ими небольшие пустующие туннели, которые располагаются к сарду от места раскопок, то центр Осколка переместится к сарду, и увеличится как раз гармовая сторона.
Бард развернул кожаный свиток. Он изобразил план, на котором были показаны два туннеля, пронзавшие Осколок от рарба к шарку.
– Устья туннелей не будут защищены от Накала! – воскликнула Рои. – Как же рабочие там выживут?
– На последних размахах мы просто расшатаем камни, закрывающие вход, а потом уберем рабочих из туннеля, – объяснил Бард. – Остальное сделает ветер.
– Насколько широкими будут эти туннели? – спросила она.
Бард издал уклончивый скрежет. – Максимально широкими. Настолько, насколько это возможно.
– Это как-то скажется на зерновых с сардовой стороны?
– Полагаю, их число сократится, – неохотно признал Бард. – Ветер – наш кормилец; если он будет просто пролетать насквозь, не задерживаясь в Осколке, за это придется заплатить некоторую цену. Но разве будет лучше, если сардовая половина оторвется от гармовой, и каждая будет предоставлена сама себе?
Ответа у Рои не было. Она была уверена, что такое уже случалось, по крайней мере, однажды, но кто мог знать, сколькими страданиями и смертями пришлось за это заплатить?
– План довольно изобретательный, – заметил Зак, – но чтобы завербовать достаточно большую команду, не говоря уже о том, чтобы добиться понимания и согласия всех, кого это затронет, потребуется не одна жизнь. Мне неприятно это признавать, но нам, вполне возможно, придется смириться с риском пережить как минимум еще одно деление. Возможно, перенеся катастрофу, люди охотнее согласятся пойти на любые меры, чтобы предотвратить ее повторение в будущем, но я не верю, что это возможно, пока большинство по-прежнему сомневается в реальности угрозы.
Его слова вызвали в Рои то же самое виноватое чувство облегчения, которое она ощущала каждый раз, когда очередная серия измерений подтверждала отсутствие перемен. Пусть опасность и открытое противостояние отступят в будущее. Пусть об этом беспокоится другое поколение.
– Возможно, все не так просто.
Рои не сразу узнала этот голос. Оглядев пещеру в поисках говорившего, она поняла, что это была Нэт, молодая ученица Тана. Насколько было известно Рои, до вступления в их команду Нэт с момента младенческого обучения только и делала, что пасла сусков, что, однако же, не помешало ей проникнуться шаблонной математикой так, будто та была ее второй натурой.
– Я уверена, что если очередной раскол будет похож на предыдущий, – продолжила, немного смутившись Нэт, – то многие люди сумеют его пережить. Веса увеличатся, но новые Осколки окажутся меньше, и вес сам по себе будет не настолько большим, чтобы причинить нам вред. Ветер будет дуть, как раньше, зерновые продолжат расселяться по земле и, погоревав о своих товарищах, мы продолжим жить своей жизнью.
– Но все может сложиться иначе.
Она замешкалась. – Продолжай, – ободряюще сказал Зак. – Мы все хотим тебя выслушать.
– Я изучала шаблоны, которые описывают движение камней по замкнутым траекториям, – сказала Нэт. – Если мы, находясь на нулевой линии, бросаем камень непосредственно в сторону гарма или сарда, он движется по замкнутой линии, эллипсу, длина которого примерно втрое больше его ширины.
– Это замкнутое движение показывает, что тело, которое изначально движется по нашей орбите, а затем немного от нее отклоняется, будет по-прежнему оставаться рядом с Осколком. Даже если мы бросим камень вдоль нулевой линии, придав ему постоянное движение в этом направлении, он не сможет улететь слишком далеко к гарму или сарду от нас. Орбита, которая возникает при небольшом отклонении от нашей собственной всегда удалена от средоточия примерно на то же самое расстояние.
– Все верно, – согласился Зак.
– Проблема, – продолжила Нэт, – заключается в том, что со временем изменилась не только сила весов, но и соотношение между ними. Если Карта весов заслуживает доверия, то на момент ее составления все относительные величины весов отличались от современных. Полный гармовый вес был в три раза больше вращательного. В настоящее время их отношение превышает три с половиной. Если бы мы находились на нулевой линии во времена Карты весов и бросили камень к гарму, то форма его орбиты отличалась бы от той, которую мы наблюдаем сегодня; соотношение длины и ширины в ее случае составляло бы всего два к одному.
– Если отношение между гармовым и вращательным весом продолжит расти по мере приближения к Средоточию, то петля будет становиться все длиннее и уже. Но форма меняется быстрее отношения весов, и как только это отношение достигнет четырех, петля перестанет быть петлей. Как только отношение весов станет равно четырем, камень, брошенный в сторону гарма, уже никогда не вернется на нулевую линию. Вращение Осколка будет по-прежнему изгибать траекторию камня, но гармовый вес станет настолько сильным, что баланс будет нарушен, и камень не вернется назад.
Наступила тишина, во время которой собравшиеся обдумывали последствия ее слов. Все, что Нэт говорила насчет камня, брошенного в нулевой пещере, в равной степени касалось и самого Осколка. Если бы отношение весов изменилось в соответствии с ее сценарием, то даже самое незначительное возмущение, способное подтолкнуть Осколок к гарму, уже не привело бы к едва заметному отклонению от первоначальной траектории. Вместо этого Осколок бы моментально начал со все возрастающей скоростью падать прямо в центр Средоточия.
– Есть ли шансы, что это отношение всегда будет строго меньше четырех? – спросил Руз. – Что по мере приближения к Средоточию оно будет стремиться к этой величине, но никогда ее не достигнет?
– Это не исключено, – ответила Нэт. – Но выяснить, так это или нет, мы пока что не можем.
Вежливая тишина сменилась какофонией после того, как разговоры захватили большую часть команды. Рои пробралась к Заку, который, съежившись, оперся на камень, приняв защитную позу.
– С вами все в порядке?
– Я в норме, – проскрежетал он. – Всего лишь приступы боли, ничего необычного. – Спустя мгновение, он добавил: «Я все еще помню, как мы в первый раз вычислили период камней с петлевыми траекториями. Квадрат периода был обратно пропорционален разности между четырехкратным вращательным весом и гармовым весом. Но я предполагал, что эта величина всегда будет положительной. Я никогда не рассматривал вариант, в котором она может поменять знак, и не думал о его последствиях».
– Давайте я вас выведу. – Рои принялась расчищать для него путь.
– Постой, – сказал Зак. Заглушив боль усилием воли, он поднял на нее глаза. – Дай мне сначала поговорить с командой. – Рои забарабанила, призывая всех к тишине, и когда собравшиеся умолкли, Зак, наконец, обратился к своим товарищам.
– Работа Нэт все меняет, – объявил он. – Мы еще далеки от предсказания отношений весов на всем протяжении к Средоточию, и даже если бы нам удалось обнаружить элегантные шаблоны, которые, на первый взгляд, согласуются с имеющейся в нашем распоряжении горсткой чисел, было бы глупо принимать их на веру без тени сомнения. Мы не можем исключить сценарий, в котором это отношение достигает четырех, а значит, нам нужно быть готовыми к такому исходу.
– На мой взгляд, сейчас перед нами стоят две приоритетные задачи, и обе не терпят отлагательств. Первая – продолжать эксперименты, расчеты и философские изыскания, благодаря которым мы смогли зайти так далеко. Именно эта работа привела нас к открытию Нэт. Мы должны приложить максимум усилий, чтобы обрисовать угрозы, которые могут ждать нас в будущем, даже если наша способность его предугадывать далека от совершенства.
– Вторая задача – укрепить нашу способность действовать, исходя из полученных знаний. Нам нужно вербовать новых людей, нужно обучать, нужно сделать так, чтобы об этих угрозах заговорил весь Осколок.
– Всего несколько сердцебиений тому назад я говорил, что на реализацию плана Барда уйдет несколько поколений. Прав я или нет, но это больше не дает нам повода откладывать решение проблемы – мы просто обязаны взяться за нее всерьез. Если нам удастся разработать менее спорный и трудоемкий способ передвинуть Осколок в безопасное место, это станет величайшим достижением, на которое мы только мы можем надеяться. В противном случае мы должны быть готовы принять реальность такой, какая она есть – вполне возможно, что жизни всех наших потомков зависят от того, сможем ли мы завербовать достаточно рабочих и заручиться достаточной поддержкой, чтобы прорыть туннель, соединяющий две половины Осколка.