Накал. Глава 9

Ракеш не почувствовал ни изменений в своем теле, ни разлада в потоке мыслей, но когда он оторвал взгляд от консоли и посмотрел вверх, картина звезд в иллюминаторе изменилась, а полость, в которой раньше находился метеор, теперь была пуста.

– Ну ладно, – медленно произнес он. – С этим я еще могу смириться.

– То есть отчужденные посчитали себя не в праве сотворить с метеором то, что сделали с нами? – насупилась Парантам. – Или они не хотели, чтобы мы приняли за настоящий объект его низкопробную копию?

– То есть теперь я низкопробная копия самого себя?

– Вот только не надо разыгрывать из себя сноба, – парировала Парантам. – Мы поатомно считали изотопы в этом булыжнике. Вряд ли это как-то влияет на твой характер. Я думаю, они придерживались стандарта, к которому мы привыкли во время путешествий, но ты и сам прекрасно понимаешь, что транспортировка нескольких тонн материи с атомарным разрешением – это совершенно другой уровень.

– Логично. – По правде говоря, в пределах Амальгамы, насколько было известно Ракешу, никто даже не пытался совершить нечто подобное. – Так как же они нас переслали? – вслух подумал он. – Сколько времени это заняло? – Он сверился с консолью. Карта сообщила, что от предыдущего местоположения их отделяло двести семьдесят девять световых лет, которые они преодолели за триста двенадцать лет. Разница во времени по сравнению с прямым маршрутом, впрочем, почти ничего не доказывала: все эти десятилетия могли уйти на добавление нового узла к сети Отчуждения или же просто объяснялись слегка зигзагообразным маршрутом, проложенным через существующие узлы. – Нас транслировали обыкновенными гамма-лучами или по секретным магистралям? – Как им было отличить одно от другого?

Парантам ничего не ответила, и Ракеш решил закрыть эту тему. Пункт назначения был важнее самого путешествия, и по мере того, как выбранная звезда проникала в их поле зрения, кабина заполнялась светом.

Иллюминатор потемнел, компенсируя внешнее освещение, но пятно яркого солнечного света продолжало скользить по полу; пересекая кабину, оно осветило висящие в воздухе пылинки, а когда свет коснулся кожи Ракеша, он почувствовал осязаемую теплоту. Он почти забыл, что до этого момента у них еще не было солнца, которое можно было бы по праву назвать их собственным; казалось, что здешнего света звезд хватит на все случаи жизни. Но когда Ракеш уже начал привыкать к переменам, его ждал куда больший сюрприз. Под ними возникла бесплодная сизая планета, и мимо пронеслись четкие, будто выгравированные на ее поверхности, равнины и каньоны, вслед за которыми обрывок топографии на дневной стороне уступил место более мягкой ночной поверхности, залитой светом звезд.

Беру все оскорбления назад, – заявил Ракеш. Отсутствие планет на звездной карте Отчуждения, возможно, и правда было странным, однако на это раз их хозяева не стали разыгрывать перед своими гостями дурачков. Он ожидал, что их с Парантам сбросят на далекой околозвездной орбите, после чего им самим придется прочесывать окрестное пространство в поисках хоть каких-то крупинок света. Вместо этого отчужденные поместили их всего в нескольких сотнях километров над каменистой планетой более или менее земного размера. Даже если местная солнечная система была усеяна другими планетами, это планета, без сомнения, была отличной стартовой точкой.

Нам понадобятся телескопы, спектрометры, радар, – сказала Парантам. Ракеш уже открыл интерфейс мастерской и, отобрав в библиотеке подходящие модели, стал отправлять их в работу.

Пока мастерская была занята работой, они стояли у иллюминатора и с нетерпением дожидались каждой новой возможности мельком увидеть раскинувшийся под ними мир. Дважды в минуту мимо них проносился освещенный солнцем ландшафт; Ракеш бы с радостью отказался от удобств, которые давала центробежная сила тяготения, ради более размеренного пейзажа, но уже запрограммировал мастерскую на изготовление инструментов, конструкция которых предполагала крепление в центре вращающегося модуля, так что проявив терпение, он бы получил и то, и другое. Текущая орбита, по крайней мере, переносила их на освещенную сторону планеты, и расположившийся под ними полумесяц со временем становился все шире.

Как нам назвать это место? – спросил Ракеш. Планета еще не была обнаружена наблюдателями из галактического диска, и хотя ее солнце было внесено в каталоги миллионы лет тому назад, за ним пока что был закреплен всего лишь номер.

Пока что мы даже нашего кораблю не дали имя, – заметила Парантам.

«Обещание Лал»? – слова сорвались у него с языка чисто машинально, но по размышлении Ракеш решил, что это название звучит с подобающей ему укоризной. Оно должно было напомнить ему, что он поклялся отнестись к поискам своих дальних родственников так же серьезно, как Лал отнеслась к необходимости отыскать потомка ДНК, чтобы и возложить на него эту самую миссию.

Меня устраивает, – ответила Парантам. – Только с планетой давай повременим, пока что-нибудь о ней не разузнаем.

Ракешу планета показалась безводной, хотя на ней, по крайней мере, не было видимых глазом кратеров, а дымка на горизонте ясно указывала на наличие атмосферы. В ДНК-панспермии диска имелось немало таких миров, которые по большей части были населены одними лишь микробами, смиренно прятавшимися в почве на протяжении миллиардов лет. «Обещание Лал»? Ракеш почувствовал, как его укололо чувство вины. Подтверждение того, что панспермия действительно запустила свои щупальца в этот опасный район космоса, могло быть сколь угодно важным делом, но микробы все равно оставались не более, чем микробами, и он не мог скрыть того, что испытывал гораздо больший восторг от найденного им оправдания, которое в итоге и помогло Ракешу попасть за кордоны Отчуждения. Лейле и Джазиму отчужденные, как гласила легенда, устроили гран-тур по природным чудесам балджа, но даже если слухи не врали, за триста тысяч лет среди путешественников, выбравших короткий маршрут, лишь немногие, по их же словам, были вообще разбужены Отчуждением посреди пути, но никому из них не выдавали космический корабль и не разрешали осматривать местные достопримечательности.

Через два часа инструменты были подключены, и начали поступать надежные данные о планете. Перед ними находился железо-никелево-силикатный мир среднего размера, окруженный слабым магнитным полем и сравнительно плотной атмосферой, состоявшей, главным образом, из азота, углекислого газа и метана. Здесь не наблюдалось никакого очевидного химического дисбаланса, неустойчивой смеси газов в пропорциях, объяснить которые можно было лишь при помощи биогенеза. С учетом температуры и давления на поверхности вода в районе тропиков могла круглогодично оставаться в жидком состоянии, но обнаружить ее не удалось, а водяной пар присутствовал в атмосфере лишь в следовых количествах. Радар не выявил признаков подземного льда. Это был сухой и пыльный мир, и пока что никакие очевидные причины не указывали на то, что в прошлом здесь могло быть заметно больше влаги. В топографии прослеживались следы тектонической активности и вулканизма, и содержание воды в атмосфере вполне могло объясняться извержениями вулканов.

Тем не менее, были известны случаи, когда ДНК-панспермии удавалось закрепиться даже в таких суровых условиях. Микробы, найденные внутри метеора, определенно были приспособлены к химии на основе воды, но это вовсе не означало, что им требовались гигантские реки и океаны.

Низкая, близкая к экваториальной, орбита давала им ограниченный обзор. Ракеш приказал мастерской построить картографический зонд, который должен был облететь планету по полярной орбите, последовательно, сегмент за сегментом, засняв всю ее поверхность. Парантам, в свою очередь, велела приступить к построению второго телескопа, которому предстояло осмотреть небо в поисках соседних планет.

Соотношения изотопов местами находятся на границе нормы, – заметила она. – Наши наблюдения не исключают того, что метеор мог образоваться в местной системе, но данные, которые мы собрали об этой планете, пока что не дают настолько точного совпадения, как я ожидала.

Ракеш рассмеялся. – Так может быть, у отчужденных все-таки есть чувство юмора? Они перенесли нас на орбиту этой пустынной планеты, зная, что в нескольких миллионах километров от нее есть соседка с морями и лесами?

Давай выясним, есть ли у нее соседи как таковые.

Собственно говоря, таких соседей, судя по данным из каталога Амальгамы, должно было иметься как минимум три, и вскоре телескоп Парантам обнаружил их все. Одним из них оказался «прожаренный» газовый гигант, метано-водородный шар, обращавшийся вокруг звезды на вдвое меньшем расстоянии и в сто с лишним раз превышавший расположенную под ними планету по массе. У него было два каменистых спутника, недостаточно крупных, чтобы удержать собственную атмосферу. Второй и третий газовые гиганты располагались на наклонных и сильно вытянутых орбитах, и были еще сильнее удалены от солнца. У первого было четыре крупных спутника, у второго – три, но ни одна из этих лун не производила впечатление перспективного кандидата на роль вместилища жизни или геохимически правдоподобного предка, от которого бы мог отколоться тот самый метеор.

Получается, это по-прежнему наш лучший вариант, – сказала Парантам.

При условии, что мы вообще находимся в нужной системе, – добавил Ракеш.

Я бы не спешила ставить на ней крест. Если облет картографического зонда не даст очевидных результатов, нам придется задуматься о поиске микроокаменелостей.

Ага. – Ракеш сник; сдержать обещание становилось труднее с каждым часом. Вокруг них простиралось внушительное ядро галактики, а Парантам вела речь о том, как они будут прочесывать целую планету в поисках пустот, которые когда-то были микробами. С другой стороны, если они не ошиблись – если этот мир действительно представлял собой бактериальное кладбище, и Отчуждение пригласило их просто для того, чтобы отдать дань их памяти – то как только он исполнит свой долг, хозяева этого места, возможно, все же наградят его, подарив шанс увидеть нечто большее.

Он поигрался с изображением четырех планетарных орбит. Ни одна пара эллипсов не лежала в общей плоскости, а оси планет были и вовсе раскиданы как попало. Причиной тому было существование в таких тесных условиях: похоже, что однажды здесь пролетела соседняя звезда, которая и устроила всю эту гравитационную неразбериху. Ракеш прогнал динамические модели, проверяя устойчивость текущей конфигурации планет и пытаясь понять, как долго она могла просуществовать в таком виде. Два внешних газовых гиганта медленно склоняли орбиты друг друга к резонансной конфигурации, в которой на три орбитальных оборота одной планеты приходилось ровно два оборота второй, однако процесс еще не достиг конечной точки устойчивого равновесия. В сочетании с другими признаками, также указывавшими на то, что система еще не оправилась после крупного возмущения, отсюда можно было сделать вывод: катаклизм произошел от ста до двухсот миллионов лет тому назад. Это же событие могло изменить и условия на планете, вокруг которой обращался их модуль, хотя геология по-прежнему не указывала на то, что когда-то здесь имелась проточная вода.

Метал! – воскликнула Парантам.

Что?

Она указала на консоль. – Картографический зонд только что заметил блики неокисленного элементарного металла. По большей части это железо, с разными примесями.

Ракеш изучил данные. На вершине плато, расположенного в самом высоком горном хребте планеты, радар, помимо прочих длин волн, засек металлическое пятно площадью в несколько квадратных метров. Детальная структура пятна оставалась неизвестной, но ее химическое состояние имело значение само по себе. В теории подобное отложение металла можно было объяснить редкими геологическими процессами, но окружающие породы никак не указывали на то, что здесь имелись необходимые для этого условия.

Они позволили зонду продолжить сканирование планеты, чтобы не пропустить новых сюрпризов, а параллельно дали мастерской задание построить и запустить еще один зонд, предназначенный для более тщательного изучения этих странных бликов.

В структуре микробного генома, который мы нашли в метеоре, не было никаких признаков того, что их обмен веществ способен перерабатывать металлические руды, – заметил Ракеш.

Жизнь многообразна, – сказала в ответ Парантам. – Мир микробов – уже полноценная экосистема. Если этот металл действительно имеет биологическое происхождение, кто знает, какие еще ниши мы не успели заметить?

Второй аппарат облетел плато на низкой высоте и передал снимки высокого разрешения. Металл образовал на поверхности скал пятнистую, но необычайно симметричную патину, сосредоточенную в шести лепестках, которые по форме напоминали эллипсы и окружали центральную ось, разбившись на три пары. Объяснить, как нижележащий пласт руды, которая, вполне вероятно, играла определенную роль в метаболизме микробов, могла принять такую форму, не представлялось возможным, хотя сами микробные колонии могли самоорганизоваться в подобную структуру по какой-то другой причине. Спектроскопия не выявила органической материи, но и не дала однозначно отрицательного ответа; с такого расстояния стерильным выглядел бы даже кишащий ДНК метеор отчужденных.

Прежде, чем приступить к следующему шагу, они прождали два планетарных дня, пока картографический зонд не заснял поверхность целиком. Все это время они провели за спорами о вероятных сценариях, готовкой и едой, время от времени делая перерывы на сон. Ракеш ощущал странную смесь назойливого любопытства и столь же сильного желания продлить разворачивавшийся перед ним процесс постижения тайны. Таково было жить в эпоху Великих открытий? В те времена, когда прародители Амальгамы медленно обследовали космос в поисках друг друга, каждый мир был полон сюрпризов. Теперь же каждую из планет диска, на которую ступала нога Ракеша, уже успели посетить сто миллиардов человек, и все ее характерные особенности были каталогизированы в таких подробностях, с которыми он не смог бы сравниться даже за тысячу лет личных наблюдений.

Зонд не обнаружил ни новых обнажений элементарного металла, ни любых других химических аномалий. В пределах разрешающей способности и чувствительности его аппаратуры все остальные структуры и вещества на поверхности планеты можно было объяснить чисто геологическими процессами.

Ракеш точно знал, что хочет сделать дальше, но не был уверен насчет своих обязанностей. – Каковы правила высадки на подобную планету? Тот факт, что мы не нашли здесь признаков жизни, еще ни о чем не говорит: миллиард жителей вполне могут обитать внутри какого-нибудь процессора. – В диске имелись тысячи планет, с поверхности которых – в попытке избежать лишнего внимания – были тщательно стерты все следы биологического происхождения. Теперь все эти планеты были внесены в каталоги, а их обитателей оставили в покое, хотя первые исследователи, по воле случая оказавшиеся в этих местах, порой вызывали нешуточную враждебность со стороны местных жителей.

Если Отчуждение не хочет, чтобы мы высаживались на планету, то наверняка вмешается, – ответила Парантам. – Если у этой планеты есть опекуны, и это не те же люди, которым принадлежит наш корабль, то позаботиться о том, что мы никому не причиним вреда, обязана пригласившая нас сторона. До тех пор, пока мы действуем из лучших побуждений, ответственность лежит на них.

С этим не поспоришь, – неохотно согласился Ракеш, – но у меня все равно есть ощущение, что мы поступаем неправильно. Сделаем, как считаем нужным, и посмотрим, не устроят ли нам нагоняй или попытаются остановить – как детей?

Они сами выбрали, как вести с нами дела, – заметила Парантам. – Если они хотят начать диалог, если хотят нас воспитывать, то могут заняться этим в любое время. А пока этого не произошло, разве у нас есть выбор? Мы не можем прочувствовать каждую культуру, пользуюсь одной лишь интуицией и не располагая никакой информацией. Если мы окажемся в положении незваных гостей, но не причиним реального вреда, то обязанность просветить нас в вопросах гражданских прав лежит на местных жителях.

Если вспомнить достаточно давнюю историю, – возразил Ракеш, – то я вполне могу привести примеры уроков гражданственности, которых бы предпочел избежать.

Проспорив несколько часов, они, наконец, пришли к компромиссу. Было решено отправить на планету небольшую группу зондов для изучения аномального металла. Формально они не ступят на ее поверхность, но большую часть преимуществ личного контакт им даст удаленное присутствие.

Ракеш переключил свое восприятие на аватара, который в этот момент мчался сквозь стратосферу, свернувшись калачиком внутри теплового щита, защищавшего весь исследовательский пакет. Внутри керамического кокона не было источника света, но после того, как он сместил свое зрение в инфракрасный диапазон, контраста, возникшего за счет неравномерного нагрева щита, оказалось достаточно, чтобы разглядеть то, что находилось поблизости. Аватар Парантам был плотно свернут позади лаборатории/планетохода, его желейного двойника. В высоту оба они достигали примерно миллиметра и были лишены всех ненужных излишеств – только туловище, пухлые руки и ноги, и головы без носов и ртов. Обоняние возьмет на себя оборудование лаборатории, а для общения им хватит и своих реальных тел.

Ракеш почувствовал толчок от раскрывшегося парашюта, за которым последовало неуклонное торможение. Тепловой щит медленно тускнел, и вес Ракеша уменьшался по мере того, как пакет снижался, входя в тропосферу. Его легонько потряхивало, но целом посадка прошла без осложнений, и удар о землю стал для него полной неожиданностью. Плато располагалось примерно на десять километров выше среднего уровня поверхности – не самая высокая точка на планете, но довольно близко к ней.

Щит раскрылся. Парашют с жужжанием затянуло внутрь. Ракеш переключил зрение на привычный диапазон частот и оглядел окружавшую его местность – вулканический ландшафт, собранный в многочисленные складки. В его сознании возникли причудливые картины кипящей лавы, которая застывала, превращалась в стеклянистый черный камень, целую вечность обдувалась струями песка, но в итоге так и не стала идеально плоской. Они находились примерно в метре от края металлического пятна. Будь он нормального размера, все эти неровности на земле показались бы ему не более, чем рябью.

Аватар Парантам поднялся на ноги, и Ракеш встал рядом. Планетоход заурчал и, держась рядом с ними, направился вперед на своих гибких гусеницах. Ракеш сомневался, что их уменьшенное телосложение сможет хоть как-то облегчить их положение, если окажется, что планета обитаема, и ее жители, наблюдающие за ними из своих тайных цитаделей, относятся к этому месту с необъяснимым благоговением; легкой ли поступью, или нет, но нарушение границ есть нарушение границ. И все же, если эти аватары будут безвозвратно растоптаны, их тела на борту «Обещания Лал», по крайней мере, получат шанс выжить. В последний раз Ракеш делал резервную копию на Массе, но он не имел понятия, какую именно часть своих гостей Отчуждение удерживало (и удерживало ли вообще) в качестве страховки на случай неприятностей.

Они брели по волнистому плато застывшей лавы. Согласно планетоходу, черный камень у них под ногами почти не содержал железа; ко всему прочему здесь не было никакой очевидной полости, отделявшей явное месторождение железистой руды, добычей которой могли заниматься гипотетические микробы. Слой грязного металла перед ними выглядел так, будто его напылили на поверхность планеты из пульверизатора.

Они добрались до размытого края одного из шести лепестков. Несмотря на отсутствие серебристого блеска и зеленовато-бурые пятна, железо по-прежнему напоминало, скорее, слой отложений, сформировавшихся поверх вулканической породы, чем результат преобразования некоего материала прямо на месте его залегания. Модели, отражавшие эволюцию планетарной поверхности, не прибавили аргументов в пользу того, что эта возвышенность когда-то находилась на дне моря с растворенными в нем минералами, хотя вариант с шестью небольшими, богатыми железом прудами на краю илистого альпийского озера исключить пока что не удалось.

Исследовав металлический слой по всей ширине спектра, планетоход выслал вперед невидимую волну наномашин, чтобы собрать больше информации и уточнить предварительные результаты спектроскопического анализа.

Парантам открыла обновляющиеся данные по изотопам в общем оверлее. – Метал был очищен путем выплавки трех или четырех различных руд, добытых в разных местах, – сообщила она. – Его происхождение не связано с геологическими процессами или деятельностью живых существ. Железо, никель, хром. Искусственный сплав. Это сталь. Созданная для противодействия коррозии.

Мы можем датировать момент выплавки? – вслух подумал он. – Ага! – В металле обнаружились едва заметные следы радиоактивных изотопов. Если верить моделям, металл был выплавлен от ста двадцати до ста восьмидесяти миллионов лет тому назад.

Мысли Ракеша реяли между удивлением и легкой оторопью. Его космические родственники только что стали чуть умнее или же то, что он видел, было не более, чем миражом? Пока что они не нашли здесь ни единой биологической молекулы. Могла ли жизнь на этой пустынной планете развиться настолько, чтобы породить культуру сталеваров, а затем просто исчезнуть в никуда, оставив в качестве единственного свидетельства своего существования лишь этот иссохший артефакт?

Наномашины продолжали двигаться дальше, исследуя химический состав отложения во всех направлениях. Оно оказалось неоднородным. Время размыло когда-то четкие границы, но следы первоначальной структуры сохранились в виде замысловатых прожилок примесей, пронизывающих шесть металлических лепестков.

Что здесь было раньше? – спросила Парантам. – Скульптура насекомого?

Ракеш переключился со зрения своего аватара на виртуальную диаграмму, карту распределения примесей, наложенную на аэросъемку металлического пятна. – Это робот, – объявил он. – Шестиногий робот.

Возможно. – Парантам снова начала подумывать об изотопном анализе. – В этом металле есть маркеры, которые соответствуют данным метеора гораздо точнее, чем что-либо еще на этой планете, – сказала она. – Это зонд, Ракеш. Из мира метеора, – добавила она, немного помедлив. – Метеор откололся не от этой планеты, его планета отправила сюда космический зонд.

Ракеш безуспешно попытался изобразить на лице своей желейки сердитую гримасу недоверия, но затем все встало на свои места.

Его дальние родственники выплавили сталь и освоили межпланетные перелеты. Более ста двадцати миллионов лет тому назад они снарядили этого шестиногого робота для исследования соседней планеты. В диске раса с такой форой вполне могла облететь галактику еще до того, как предки Ракеша взяли в руки каменные орудия, и построить цивилизацию, способную бросить вызов Амальгаме, прежде, чем люди отправили первую спору к соседней звезде.

Но это место отличалось от диска. Здесь грандиозные истории имели обыкновение обрываться на полуслове. Соседняя звезда пролетела слишком близко, и либо унесла планету с собой, либо вытолкнула ее в межзвездное пространство.

Возраст метеора около пятидесяти миллионов лет, – сказал Ракеш. – Значит, вторженец посетил эту систему примерно на сто миллионов лет раньше. Вот почему траектория не сходилась с химическим составом; планета удалялась от своей звезды в течение сотни миллионов лет, прежде чем от нее откололся наш метеор.

Но даже после этого на метеоре сохранилась жизнь, – заметила Парантам. – ДНК, которую мы нашли, не была пережитком более древней эпохи: ее возраст совпадает с возрастом самого метеора. Что бы ни выпало на долю родительской планеты за сто миллионов лет, которые она провела в пути, этого оказалось недостаточно, чтобы уничтожить на ней все живое.

Ракеш обвел взглядом покрытую пятнами металлическую патину. – Микробы выжили. Но что же стало с создателями зонда? – Не хотелось верить, что по жестокому стечению обстоятельств чужак вторгся в звездную систему как раз в момент разработки технологии, с помощью которой жители планеты могли пережить этот катаклизм. Возможно, именно это и подвигло их к работе; возможно, они находились в состоянии своеобразной культурной стагнации, пока их астрономы не осознали, что миру грозит опасность.

Мы прочешем эту систему, – заявила Парантам. – Возможно, здесь есть и другие подсказки; они могли что-нибудь оставить на спутнике газового гиганта.

Ракеш разделял ее мнение. – А потом мы отправимся по их следам. – Они найдут источник метеора и проследуют за несчастными изгнанниками в самое сердце балджа.