Медоро пообещал, что принесет Агате еды на время ее дежурства, но когда она увидела, как тот направляется к залу для голосований, то поняла, что он заодно привел и всю свою семью.
Медоро и Серена оставили ей две корзины с караваями, после чего все семейство проследовало в зал, чтобы отдать свои голоса. В этот момент Агата чувствовала себя немного глупо: встав биваком со своими припасами у поросших красным мхом стен, она уже не могла выдать себя за человека, который просто ждал, когда поредеет очередь. За суммированием результатов она могла следить из любой точки горы, но ощутить реальность происходящего Агата могла, лишь увидев, как приходят и уходят избиратели во плоти. Находясь дома, она сочла бы это мероприятие не более, чем симуляцией, результаты которой порождались генератором случайных чисел.
Первым вышел Жинето, который направился к Агате, протискиваясь через толпу. – Не могу сказать, что мое решение тебя обрадует, – предупредил он ее.
– Давайте обойдемся без споров, – умоляющим тоном произнесла Агата. – Я проголосовала, вы проголосовали – какой теперь смысл разубеждать друг друга?
– Вообще-то, все это действо было совершенно излишним, – задумчиво произнес Жинето. – Мы без проблем преодолели разворот. Какие опасности нам грозят? С точки зрения звездного скопления родной планеты мы просто повторяем свой предыдущий маршрут; гремучие звезды для нас сейчас абсолютно безвредны. Мы могли бы жить мирной жизнью и терпеливо дожидаться возвращения домой. Но нет, нам обязательно нужно было найти повод для разногласий.
Отчасти Агата была с ним согласна. – Забыть о этой распре мы уже не сможем, но теперь вопрос, по крайней мере, должен быть решен. Будьте уверены, я не стану оспаривать результаты выборов.
– Я тоже, – сказал в ответ Жинето, – но мы все помним, чем кончилось дело в прошлый раз.
Агата мельком взглянула на висящий над входом экран; голоса в поддержку системы отставали примерно на одну двенадцатую от их общего числа. Если Жинето хотел подтолкнуть ее к поиску минусов в победе ее сторонников, то для начала Агате нужно было увидеть перспективу победы собственными глазами.
К ним присоединились Серена и Вала. Агата привязала корзины с едой к опорной веревке в том месте, где она соединялась с расположенной позади стеной. Распаковывая их, Серена не тратила времени даром.
– Надеюсь, это не слишком бестактно, но я пытаюсь набрать массу, – объяснила она, вгрызаясь в первый каравай. – Вчера я говорила с техником, и она сказала, что до идеала мне не хватает еще примерно трех ручников.
– О. – Агата не знала, стоит ли ее поздравлять; в эти планы Медоро ее не посвятил.
– Сейчас – дочь, а еще через год – сын, – с восторгом сообщила Серена. – И дело будет сделано прежде, чем Медоро успеет состариться. – Она бросила взгляд в сторону Жинето. – Он мне потом спасибо скажет – так ведь, дядя?
Жинето был озадачен. – По-твоему, я был чересчур старым? У меня не было дяди, который помог бы мне с вашим воспитанием, но это не помешало мне заткнуть вас обоих за пояс.
– Значит, ты не против заодно вырастить и эту парочку? – пошутила Серена.
– Я не собираюсь вмешиваться в жизнь Медоро, – сказал в ответ Жинето. – Но я готов дать ему совет, если он этого захочет.
Агате силилась оживить то застывшее выражение, которое она ощущала на своем лице. – Сейчас ведь все проходит быстро, да? Восстановительный период?
– Мне сказали, что через день я уже буду на ногах, – ответила Серена. – И дело не только в улучшенных препаратах и доставке сигналов; очень большое значение уделяется набору целевой массы. – Она приступила к третьему караваю.
Вала повернулась к Агате. – Я так понимаю, ты занималась референдумом?
– Я присутствовала на трех дебатах, после моих собственных, – ответила Агата. – На остальные я попасть не смогла. – По правде говоря, она не смогла посещать дебаты из-за непомерного чувства досады: будучи участником одной из предыдущих дискуссий, она не имела права вмешиваться. – У каждой из сторон были хорошие спикеры. Можно с уверенностью сказать, что ни один из доводов не остался без внимания.
– Жаль, что их не транслировали в сеть, – посетовала Вала. – Не всем хочется тесниться в такой толпе.
– Мне кажется, традиционалисты боятся, что если мы устроим вещание дебатов, то в итоге получим двух спикеров, которые будут по очереди обращаться к пустому залу. Но возможно, в следующий раз Совет изменит правила.
Агата подняла глаза на новостной экран. Число проголосовавших перевалило за одну шестую населения, а ее сторона по-прежнему была позади.
Медоро подошел к Агате, застав ее за этим занятием. – А никого не беспокоит, что внимательный человек мог бы понять, как вы проголосовали, просто наблюдая за этими данными?
– При таком разрешении в каждом пикселе графика умещается не меньше дюжины людей.
Медоро это ничуть не смутило. – А что, если я уже знаю, как будут голосовать одиннадцать из них?
Следующие полсклянки они провели впятером, споря о предохранительных мерах системы голосования. С помощью Серены им еще до полудня удалось опустошить обе корзины с караваями; Агата наелась досыта, но ей захотелось сделать перерыв, поэтому она предложила принести еще.
– Я пойду с тобой, – предложил Медоро.
– Как ты теперь будешь работать над своей камерой? – спросила у него Агата, когда они покинули избирательный участок.
– Серена рассказала тебе про детей?
– Да.
– Она будет помогать присматривать за ними, – ответил Медоро. – Вместе с Жинето. У меня по-прежнему останется время на работу.
– И ты доверишь ей такое дело?
Медоро обиженно прожужжал. – Тимпану своему не верю! Твоя мать воспитывала тебя в одиночку, но ты же выросла нормальной.
– Разве?
– Получше, чем она сама. – Он осекся. – Мне не следует критиковать Чиру; все ее поколение было сбито с толку. И она едва ли виновата в том, что биологам потребовалось так много времени, чтобы добиться отторжения детей мужского пола.
– Но теперь это возможно, и все стало как нельзя лучше. – Агате не хотелось, чтобы в ее речи звучало ожесточение, но выразиться иначе у нее не получалось.
– Значит, на Пио в роли дядюшки ты поставила крест?
– У нас с ним сплошные разногласия, – сказала Агата. – Будет казаться, что я поступила так из-за своего эгоизма, а детям в итоге придется жить с его безумными идеями.
– Но по пути Чиры ты идти тоже не хочешь? Воспитывать их своими силами?
– Нет. Я, скорее всего, задурю им головы похлеще самого Пио.
– Я в это не верю, – возразил Медоро. – Но если ты не хочешь детей, не заводи их. Пио переживет. Чира смирится. Твои ремарки насчет Серены были грубоваты, но если захочешь побыть нянькой, то всегда можешь присоединиться к нашей «вахте».
– Спасибо.
– Ты просто беспокоишься из-за того, что из будущего я получу писем больше тебя, – пошутил Медоро. – И даже все эти обильные славословия в адрес твоих космологических теорий ничего не изменят; ты, как и все остальные, будешь дожидаться бездумных сплетен от наших потомков.
Они уже почти добрались до столовой. На входе располагался новостной экран; издалека два столбика казались абсолютно идентичными, но это впечатление вряд ли бы выстояло под натиском более внимательного взгляда.
– И если сегодня мы не победим…, – сказала она.
Дотянувшись до Агаты, Медоро стукнул ее по руке. – Если мы проиграем, твоя жизнь на этом не закончится. Хватит себя жалеть.
– Ха. – Агата почувствовал укол стыда, но этого было недостаточно, чтобы изменить ее взгляд на ситуацию. – Если мы победим, я перестану завидовать идеальной жизни твоей сестры, – сказала она. – Как тебе такое обещание?
– Я жду второй части, – ответил Медоро.
– Если мы проиграем… Я не знаю. – Если бы она не рисовала в своем воображении чудес, которые могла бы воплотить в жизнь новая система передачи сообщений, то смогла бы спокойно прожить и без них. Но теперь было слишком поздно.
– Если мы проиграем, ты сможешь оставить сообщение для Евсебио, – предложил Медоро. – Напишешь, как тебе понравилось летать на его ракете. Мы могли бы вырезать его на осевой лестнице, и никто не тронет это послание прежде, чем его освятит само время. Это ведь способ связи с прародителями, не так ли?
– Нет, это просто граффити. Связью оно станет, только если Евсебио пришлет мне ответ.