– Тебе стоит посоветоваться с Пио насчет ведения дебатов, – предложил Медоро. – Он в этом мастер.
Агата лихорадочно зарокотала. – Ты вообще собираешься мне помогать? У меня есть только три дня, чтобы как следует подготовиться. – В последний раз, когда она обратился к Медоро за советом, он отмахнулся от нее, отговорившись тем, что работа над камерой создает конфликт интересов. По закону Советники не могли вступать в дебаты лично, но если бы в стороне от этого процесса держался каждый, кому тот или иной исход голосования сулил хоть какую-то выгоду, обе стороны просто потеряли бы всякие мотивы для аргументированного изложения своей позиции.
Медоро сменил гнев на милость и пригласил ее в свою каюту. – Cделаю, что смогу. Если противники будут изображать тебя в качестве представительницы моей корыстолюбивой клики, значит так тому и быть – но на публике тебе придется называть меня «кукловодом» и отзываться на обращение «марионетка».
В ответ Агата смерила его молчаливым взглядом.
– Ну серьезно, разве от Лилы было бы не больше пользы?
– Лила в это не вмешивается. Я даже не уверенна, что она определилась, за кого будет голосовать. – Агата не форсировала эту тему и уважала право Лилы придерживаться иных взглядов, но в ситуации, когда ее не мог поддержать даже давний учитель, начинала чувствовать себя так, будто находилась в безнадежной изоляции.
– А как к этому относится твой брат? – спросил Медоро.
– Против, конечно!
– Почему «конечно»? А как же защита потомков от непредвиденных рисков?
– В деталях о его обоснованиях можешь даже не спрашивать, но насколько я знаю, он утверждает, что система передачи сообщений и есть непредвиденный риск – непредвиденный для всех, кроме него, поскольку он уже предупреждал нас о страшных последствиях, к которым приведет столкновение стрел времени.
– Разумно, – вынес свой вердикт Медоро. – В своем сообщении из будущего он прочитал, что все остальные вскоре захотят получать сообщения из будущего – но он не мог рассказать об этом раньше, потому что в противном случае желание получать эти сообщения могло появиться раньше.
Агата устало прожужжала; по крайней мере, ей не придется дискутировать с Пио. – А твоя семья уже определилась?
– Жинето против, Серена – за, Вала еще не решила. – Этот раскол, по-видимому, не вызывал у Медоро особого беспокойства. – Но все трое раскритиковали меня за то, что я не предал проект огласке.
– Это несправедливо, – возразила Агата. – Рамиро все выложили, как есть. А мы просто гадали – было бы безответственным распускать слухи, когда мы еще даже не были уверены в фактах.
– Хмм. – Медоро ее слова, по-видимому, не убедили, поэтому Агата решила оставить эту тему.
– Но теперь Рамиро – само воплощение отваги, – сказала она, – а мне придется стоять перед толпой его поклонников и убеждать их, что он неправ.
– Уверен, что у тебя появятся и свои поклонники, – сказал, подтрунивая, Медоро.
– И чем же они будут восторгаться? Моими теоремами о секционной кривизне?
– А почему бы и нет? Чтобы себя поджечь, много ума не надо. – Медоро сменил положение на опорной веревке. – И вообще, тебе необязательно нападать на Рамиро. Его доводы небезосновательны – ясное дело, что злоупотребление системой будет иметь свои минусы. Но это вовсе не означает, что нам не удастся свести риски к минимуму.
– Для начала я собиралась привести пару примеров, когда система принесет практическую пользу, – сказала Агата. – Допустим, мы узнаем, что через три года наши злаки поразит новая болезнь. Полностью ее предотвратить мы не сможем – иначе мы бы о ней просто не узнали – но это не помешает нам заблаговременно среагировать и организовать карантин, который гарантирует изоляцию болезни.
– Скучно, но вполне разумно, – одобрительно заметил Медоро. – Это как раз то, чего люди хотят от Совета. Напомни им о Великом Дефиците Холина, и половина женщин в зале будут на твоей стороне. Что насчет предотвращения столкновений?
– Нет, – ответила Агата. – В большинстве реалистичных сценариев мы бы получили более, чем достаточно предупреждений даже без новой системы.
Медоро был разочарован. – Ты не хочешь обратить себе на пользу трепет, который вызывает предстоящая опасность? Сообщение: «Когда вы начали это читать, гора совершила боковой маневр, который только что принес свои плоды и спас Бесподобную от уничтожения»?
– Я могла бы кратко об этом упомянуть, – решила Агата. – Почти в шутку, чтобы не давать Рамиро повод для излишней критики за неправдоподобие.
– Что еще? – не унимался Медоро.
– Далее, гарантии неприкосновенности частной жизни, контроля и сдерживания информации. Все сообщения можно зашифровать и снабдить цифровой подписью – точно так же, как и в обычной сети. Так что никто не сможет прочитать сообщение, адресованное лично тебе, а отправитель не сможет убедительно притвориться кем-то другим.
– Я могу проверить сообщение, в котором утверждается, что ты его отправитель, потому что ты опубликовала проверочный ключ – к тому же ты присутствуешь здесь лично и можешь поднять шум, если кто-то еще попытается распространить другой ключ, утверждая, что он принадлежит тебе. Но как мне проверить подлинность сообщения, если его автор утверждает…, что приходится мне внучатой племянницей?
– Тебе просто потребуется цепочка сертификатов, – объяснила Агата. – Ты получаешь от своей племянницы сообщение, подписанное ключом, который ты выдашь ей лично, когда она станет достаточно взрослой. В ее послании будет содержаться ключ, с помощь которого ты сможешь убедиться в подлинности сообщений ее дочери.
Медоро поморщился. – Значит, мало того, что один ключ мне понадобится прямо сейчас, так я еще и должен проследить, что он не будет потерян или украден до того, как я смогу передать его ребенку, который еще даже не родился?
– Да. Но разве это намного сложнее, чем уберечь свой собственный ключ?
– Свой ключ я, кажется, удалил, – признался Медоро. – Поэтому я больше не подписываю свои сообщения; обращаться за новым мне стыдно.
– Если Рамиро упомянет о подобной проблеме, что мне ответить? – сказала Агата. –Полагаться на идеал мы не можем, ведь его просто не существует, но это не мешает нам справляться с изъянами других технологий.
– Ты упоминала сдерживание информации, – напомнил ей Медоро. – Предположим, что сын твоей соседки рассказывает ей о твоей смерти; как ты помешаешь ей рассказать тебе о подробностях этого происшествия, если не хочешь о них знать?
– С помощью наказания, – ответила Агата. – Если ты нарушаешь чье-то право на незнание будущего, то с этого момента все адресованные тебе сообщения будут удаляться.
– После такого их, наверное, никто и не захочет посылать, – заключил Медоро. – Но разве мы не можем усилить эту систему и сделать так, чтобы причинить вред было невозможно в принципе?
Агата удивилась. – Вряд ли. Конечно, Совет мог бы объявить, что если кто-нибудь получит сообщение оскорбительного характера, то отправителю просто запретят его передавать. И если они смогут гарантировать безошибочное выполнение этого правила, то его никогда не потребуется применять в действительности. Но в реальной жизни…?
– Пожалуй, я слишком остро отреагировал, – сказал Медоро. – Что дальше?
– После этого у меня останется мало времени, но под конец мне стоит сказать что-нибудь насчет воссоединения с прародителями. – Агата ждала, что Медоро станет глумиться, но он слушал ее, не говоря ни слова. – У каждого из нас есть истории о запуске ракеты, которые передаются из поколения в поколение. Почему с воссоединением все должно быть иначе? Почему мы должны лишаться этого чувства завершенности?
– В этом есть смысл, – согласился он. – Только не перестарайся; скажи ровно столько, чтобы люди, которых этого могло бы склонить на твою сторону, сами дополнили картину будущего – а циники не начали ворчать о культе предков.
– Значит, говорить о том, как мы получим из будущего фотографии наших потомков, расхаживающих по Зевгме вместе с Евсебио, не стоит?
– Думаю, нет.
– На этом у меня все, – сказала Агата. – Практическая польза, строгие меры предосторожности и ностальгия по будущему напоследок. Все остальное время я буду воевать с доводами Рамиро. Так что если у тебя есть мысли по поводу минусов, которые я упустила из виду, сейчас самое подходящее время, чтобы их выслушать.
Медоро задумался над ее просьбой. – Как насчет идеи о том, что для новаторов система может оказаться деморализующим фактором? Ты годами прилагала усилия, пытаясь понять причину существования энтропийных градиентов; что бы ты почувствовала, если бы прочитала сообщение из будущего, которое выдало бы тебе все ответы, как на блюдечке, лишив тебя возможность открыть их своими силами?
Подобные опасения выражала и Лила, но как следует поразмыслив, Агата осталась при своем мнении. – Сложные идеи не возникают сами по себе, – сказала она. – Не из-за того, что это бы нарушило какие-то законы физики или логики, а просто потому, что это крайне маловероятно. Наиболее вероятный путь, ведущий к сложности, предполагает некоторую предысторию. При минимуме энтропии людей еще не было – потребовался не один эон, чтобы появились первые простейшие организмы, и еще немало времени, прежде чем эволюция произвела на свет существ со сложной культурой.
Ее слова сбили Медоро с толку. – А причем здесь конкуренты из будущего, которые могут присвоить себе твою славу?
– Сложность нарастает постепенно, – подчеркнула Агата. – Пока что мы ни разу не видели, чтобы она возникала в полностью сформированном виде, и нет оснований считать, что новая система может как-то на это повлиять. Если бы исследователь из будущего действительно прислал мне теорему, которая лишит актуальности мою собственную работу, она должна была стать частью научной культуры и передаваться из поколения в поколение, а значит, автор сообщения не был бы ее первооткрывателем, а должен был узнать об ней, благодаря своему образованию.
– Но откуда тогда… она бы вообще появилась? – с трудом выдавил Медоро.
Агата зажужжала. – Ниоткуда! И в этом не было бы никакого противоречия – просто вероятность того, что в космосе есть подобная изолированная петля необъяснимой сложности, так же мала, как и вероятность того, что эта же идея сама собой возникла бы у меня в голове сегодня утром, безо всяких подсказок от будущего информатора.
Медоро обдумал сказанное. – Допустим, я поверю тебе на слово. Но ты все-таки рассказала мне только о том, что, по твоему мнению, не случится – ты описала маловероятный сценарий. Какова в таком случае альтернатива? Какой исход наиболее вероятен?
– Сообщения должны подвергаться некой самоцензуре, – сказала Агата. – Люди не будут передавать в прошлое идеи, которые бы привели к созданию сложности из ничего.
Медоро зарокотал от досады. – Теперь ты решила ввести в дело какого-то волшебного космического цензора?
– Здесь нет никакого волшебства, – настойчиво заявила Агата. – Я не ввожу новых допущений или ограничений. Если мы в принципе можем построить такую систему передачи, а космос непротиворечив, но пока что наиболее вероятным будет сценарий, в котором содержимое сообщений каким-то образом ограничивается, а вовсе не тот, в котором можно, не пошевелив пальцем, создать целую научную область.
Медоро неудовлетворенно ухватился за веревку. – Что, если в будущем найдутся люди, которые решат нарушить это правило?
– Они не смогут и не станут, – отрезала Агата. – Или, если говорить точнее: вероятность такого исхода астрономически мала. Тот факт, что в обычных обстоятельствах в этом поступке не было бы ничего примечательного, к делу не относится: система передачи сообщений поставит их в такие условия, когда для раскрытия подобной информации им нужно будет изначально располагать некими сведениями, вероятность существования которых крайне мала.
– Куда же делась свобода, которую нам дали испытания двигателей? – не унимался Медоро.
– Эта свобода связана лишь с принципиальной возможностью передавать сообщения – она не дает безусловной гарантии того, что привычные нам действия будут доступны в любых условиях. Ты же не жаловался на то, что ограниченность нашей свободы не позволит нам закрыть глаза на вспышку болезни, если мы получим сообщение, в котором прямым текстом будет сказано обо всем, что мы сделаем, чтобы эту вспышку сдержать.
– Нет, – согласился Медоро. Он иронично прожужжал, наконец, смирившись со странностью ситуации. – Тебе, наверное, не стоит касаться этой темы во время дебатов. Людей это может несколько… запутать.
– Если Рамиро не станет поднимать этот вопрос, мне будет незачем выносить его на обсуждение. – После разговора с Медоро Агата чувствовала, что эта тема не вызывает в ней былого дискомфорта, но несмотря на это, не собиралась сеять среди людей ненужную тревогу, лишь бы доказать, что у нее есть решение. – Мне и без того будет непросто.
– У тебя все получится, – заверил ее Медоро.
– Думаешь? – Агата представила себя стоящей перед полным конференц-залом с готовностью последовать по стопам Лилы. Или, вполне возможно, своего брата.
– Я бы показал тебе свидетельские показания твоего успеха, – сказал Медоро. – Но этот фокус нам пока что не по зубам.