На поиски ответа у Эда ушла неделя.
– Эпсилона Эридана не существует.
– Прошу прощения?
– Много ли я тебе в последнее время рассказывал о космологии?
– Не особенно.
– Верно. Эта Вселенная, наша Вселенная, состоит из нескольких слоев. Ее можно отчасти сравнить с человеком в Антарктиде, на котором надета дюжина разных слоев одежды, отчасти – с проводом, у которого есть несколько слоев изоляции, отчасти – с каталогов, в котором собраны образцы ковров. Теоретически каждый слой можно считать «верхним» в зависимости от угла зрения, каждый слой по своей сути в той или иной степени связан со всеми остальными, каждый слой в той или иной мере влияет на остальные и обладает разными свойствами. В общей сложности имеется семьдесят девять слоев.
– А узнал ты это как?
– С помощью магии. То есть мы, к примеру, живем в одном из слоев, а «над» ним есть другой слой, в котором находится нечто, что, по моему мнению, лучше всего можно описать как конфигурационный файл нашего слоя.
– Я помню, как ты мне про него рассказывал.
– Да. Это был первый слой, который я обнаружил. С тех пор я нашел новые. Короче говоря, в одном из них я обнаружил дыру.
Я безучастно смотрю на него. Эд нажимает кнопку на стоящем рядом компьютере, и проектор, прикрепленный к потолку подвала, начинает показывать какую-то картинку на одной из стен. На экране видно изображение полупрозрачной сферы, которая выглядит как нечто среднее между картой космоса, луковицей и эхограммой ребенка в утробе. В центре вращающейся диаграммы есть крошечная пометка «Солнце». Соседние звезды тоже подписаны.
Эпсилон Эридана, если она еще существовала, должна была оказаться в центре шарообразной лакуны, находящейся внутри этой сферы, – наподобие косточки, вынутой из кривобокого персика-мутанта. Судя по масштабу изображения, в радиусе примерно половины светового года от эпсилона Эридана нет никаких данных – чем бы эти самые данные ни были.
– Дыру?
– Дыру сферической формы, – говорит Эд. – Как ты, наверное, мог догадаться, скорость света варьируется в зависимости от слоя. Эти данные получены в результате анализа слоя, в котором свет движется примерно в миллиард раз быстрее, чем в нашем. Я перепроверил и получил тот же самый ответ. Там ничего нет – просто пустота. Я собрал данные еще из нескольких слоев, – добавляет он, нажимая на клавиши и показывая по кругу несколько диаграмм, выглядящих так, будто их рисовали инопланетяне, – на каждой из которых есть одна и та же черная дырка. – Каждый раз одно и то же. В каждом изученном мною слое. Нечто проделало во Вселенной дыру диаметром в один световой год. Когда мы попытались перескочить к эпсилону Эридана, которая выглядит так, будто звезда все еще на месте, потому что событие произошло меньше одиннадцати лет назад, мы всего-навсего слегка задели край дыры, находящийся почти что в противоположном направлении… и продолжили двигаться дальше практически до бесконечности.
– Но есть одна проблема. Дыра разрастается.
– Насколько быстро?
– Со скоростью света. Нашей скоростью света – на один световой год за год. А это означает, что примерно в начале 2013 года она достигнет Земли. И, вероятно, ее уничтожит.
– Вероятно? Ты не знаешь?
– Нет.
–… Мы можем ее остановить?
– Я не знаю.
– Ну, а что это вообще такое? У тебя есть хоть какие-то идеи?
– Я… Я не знаю. – Эд оглядывает белые стены подвала, высматривая там неизвестно что. Затем он открывает ящик, достает небольшой предмет, формой напоминающий ручку, и нажимает на нем какую-то кнопку. Устройство начинает испускать громкий белый шум. Эд берет его в руку. – Ты ведь знаешь, что ЦРУ постоянно подслушивает, – говорит он поверх шума; его голос искажен, и слова трудно разобрать. – Обычно я не возражаю. Но я не хочу, чтобы идея энергетического вируса когда-либо вышла за пределы этой комнаты. Ты можешь представить себе последствия, к которым приведет… реализация… ну знаешь, эту игру «Жизнь»? Двумерная сетка, заполненная нулями и единицами, в которой ячейки размножаются и умирают согласно очень маленькому набору правил. Все части нашей Вселенной влияют друг на другу в соответствии с некоторыми правилами: эти правила более сложны, чем в игре «Жизнь», но сути это не меняет. Так вот, что, если бы ты мог создать такие структуры – не на клеточном уровне и даже не на уровне отдельных молекул или атомов – что, если бы ты начал записывать единицы и нули на самой квантовой пене? Что, если бы ты создал структуру, способную размножаться – независимо от наличия или отсутствия материи, независимо от наличия или отсутствия вакуума? Что бы произошло, если бы она начала разрастаться? Ты можешь представить, насколько быстро она смогла бы воспроизводить себя, насколько быстро стала бы расширяться? Смог бы ты ее остановить?
– Не знаю, – отвечаю я. Я едва слышу свой голос.
– Вот и я не знаю, – говорит Эд. – Я намеренно держался в стороне от этого знания. Никогда об этом не думал, никогда не записывал каких-либо теорий или уравнений, никогда не рисовал диаграмм и даже не ставил слова «энергия» и «вирус» в одном абзаце. Это не расщепление атома, не завод по переработке антиматерии и даже не нанотехнологический кошмар в духе «серой слизи»; если это возможно, если это именно то, о чем я думаю, то рано или поздно эта штука может поглотить целую Вселенную.
– Ты всегда говорил, что если бы Вселенную можно было уничтожить, то кто-нибудь это бы уже сделал.
Эд невесело улыбается. – И я до сих пор не знаю, кого именно я пытался в этом убедить. В любом случае… это всего лишь теория. И у нас есть примерно десять лет, чтобы найти решение.
– Поправка. У нас есть десять лет, чтобы найти решение, а затем применить его на практике.
Эд выключает генератор белого шума и ставит его на место. – Ты прав. Вообще-то я и так это слишком долго откладывал. Возможно, теперь, наконец-то, пришло время созвать ту самую конференцию.