Переворот оказывается недолгим и, если не считать легкого головокружения, вполне сносным. К этому моменту робот уже вышел за пределы земной атмосферы и продолжает набирать высоту. Внизу – «внизу» с точки зрения силы тяготения; для меня это «впереди», поскольку именно там находится мой экран – заканчивается Средиземное море и начинается Аравийской полуостров.
Если посмотреть вперед, то общая картина выглядит сложнее. Тактическое ПО накладывает на вид спереди целую массу специальных пометок. Крошечные зеленые перекрестия обозначают других роботов, которые покидают свои базы, направляясь к голубой точке, указывающей место сбора – именно там будет производиться сборка червоточины.
Внизу, на поверхности Земли, бледно-красный крест указывает предполагаемое место падения астероида в Центральной Индии. Место сбора соединено с ним прямой серой жилкой, тонкой, как паучий шелк. В противоположном направлении жилка тянется в сторону Солнца – желтого светящегося пятна, замаскированного подпрограммами робота – и пересекает более темный и зловещий красный маркер, обозначающий текущее местоположение самого астероида. Под ним расположен крошечный таймер, ведущий обратный отсчет. Сорок две минуты.
Довольно изощрюмный1 тактический софт, – думаю я про себя. Первоначальная модель робота была оснащена только детектором тепла. Любой горячий предмет расценивался как нечто враждебное и помечался красным маркером – вот, собственно, и все. До смешного примитивно, если честно.
– Хроносеть погибает, Сэм, – говорит Эд, отчего я подпрыгиваю на месте. Я и не понял, что он до сих пор здесь.
В Эдинбурге есть машина, слоевой сонар, который каждые пять секунд посылает импульс в один из слоев, где c примерно в миллиард раз превышает нашу скорость света, а затем измеряет время, за которое сигнал отражается от волнового фронта. На специальном сайте можно наблюдать за посекундным обратным отсчетом и даже прослушивать отдельные пинги. Эти пинги уже стали предметом культа, как часы Судного дня2 И с каждым днем они становятся немного быстрее. С того момента, как было обнародовано существование энерговируса, время между пингами сократилось вдвое. Но людей пугает другое. Самое страшное – это отсутствие позитивных новостей насчет Хроносети, которая уже больше года стабильно отстает от графика. Самое страшное – это вслушиваться в шаги приближающегося энерговируса, думая о том, что когда Человечество, наконец, возьмется за ум, будет уже слишком поздно.
Впрочем, до этого момента лично мне страшно не было, потому что я знаю, кто такой Эд – самый умный человек из всех, о ком мне доводилось слышать – и уверен, что он справится. И вот теперь, когда он говорит что-то в духе «Хроносеть погибает», мой мир резко пошатнулся. – Погибает?
– Энергия – вот в чем загвоздка. Количество энергии, которая потребуется, чтобы перебросить такую гигантскую массу в такое далекое прошлое, на порядки превосходит все, что мы можем выработать на сегодняшний день – даже с учетом ядерных взрывов. Но пока я не придумаю источник энергии, мы не сможем спроектировать спутники, а пока мы не спроектируем спутники, нельзя ни строить ракеты-носители, ни планировать запуски.
– Ты же всегда находишь решение.
– Я знаю, что всегда нахожу решение. Раньше каждый раз, когда я что-то разрабатывал и оказывался в тупике, ответы как будто уже были у меня в голове. Меня осеняло, стоило мне немного на них сосредоточиться. Раньше все было просто. Но теперь ответы исчезли. Я столкнулся с этой проблемой меньше, чем через десять минут после того, как предложил построить Хроносеть, и вот уже прошло четыре с половиной года, а у меня до сих пор нет ни малейшего представления, как к ней подступиться. Решения нет ни у кого из нашей команды, а ведь со мной работают люди поразительного ума. Но вот какое дело: кое у кого ответ все-таки есть.
– Чтобы разогнать метеорит до такой скорости…
– Именно. Нам нужен их источник энергии. Мне плевать, на что тебе придется ради этого пойти. Когда они атакуют кольцо – а я уверен, что так и будет – у тебя, скорее всего, появится шанс войти с ними в контакт. Когда это произойдет, сообщи мне, и мы подключим к этому каналу связи Тайро. Его способностей должно быть достаточно, чтобы расшифровать их язык и начать переговоры. Как только сообщишь им о нашей безоговорочной капитуляции, выясни, чего они хотят и дай им желаемое, чего бы это ни стоило. Понял?
– На все сто, хотя если бы я знал, во что меня втягивают, то не стал бы садиться на место пилота после того, как Маркус получил кольцо.
– Решение было за тобой. Просто постарайся выжать из него максимум. Итак… если верить моим приборам, ты сейчас в точке сбора, верно?
– Похоже на то, – отвечаю я, когда резкий спад торможения вытряхивает меня из кресла, моментально прижав к страховочным ремням. Затем, когда робот зависает в воздухе, а точнее, безвоздушном пространстве, слабая гравитация планеты берет верх и тянет меня вниз, к далекой Земле. Зеленые крестики, обозначающие других роботов, облепили меня, как мухи; некоторых из них я вижу довольно хорошо, хотя другие находятс яна расстоянии в несколько километров – слишком далеко, чтобы их можно было разглядеть. На моем экране светится большая голубая метка, обозначающая точку сбора. – Ты сейчас где?
– В передвижном командном пункте в грузовых доках Джексонвилла. Это порт на восточном побережье Флориды. Хотя “передвижной командный пункт” – это всего лишь высокопарное название, за которым скрываюсь только я со своим ноутбуком, телефоном и беспроводным соединением с командой реагирования ККО. Мы только что закончили сборку первой червоточины.
– Ух, быстро же вы.
– Дай мне еще несколько минут, чтобы вывести ее за пределы атмосферы, и мы начнем собирать твою.
– Хорошо. Маркус, ты все еще здесь?
– Да, я знаю, что делать, – отвечает он. Слегка шевельнувшись, робот очень осторожно снимает с пальца красное кольцо. Затем он располагает его прямо перед собой так, чтобы горловина была ориентирована слева направо. Я молюсь, чтобы Маркус не уронил обруч. Мы, скорее всего, смогли бы его поймать, но на это бы ушло драгоценное время.
Проходят секунды.
И затем я слышу, как Эд кричит окружающим его людям: “Отилично! Дамы и господа, мы переходим ко второй фазе! Это зеленое кольцо – миниатюрная червоточина! Мы собираемся соединить его с другим кольцом, которое в данный момент находится в холодном вакууме! Если вы не пилот робота и не хотите, чтобы вас затянуло в дальний космос, не подходите к кольцу ближе, чем на пятьдесят метров! Для тех, кто пилотирует роботов, радиус составляет десять метров, но будьте осторожны! Все готовы?”
В ответ раздается хор одобрительных возгласов, к которому радостно присоединяюсь и я, пытаясь тем временем выудить из кармана пульт дистанционного управления.
– Хорошо! Активируем червоточины!
Я нажимаю кнопку, запуская красную червоточину. В тысяче миль от меня Эд нажатием кнопки включает зеленую. Где-то в одном из таинственных параллельных слоев нашей реальности червоточины соединяются, и прямо передо мной из кольца вырывается поток флоридской атмосферы, который слегка искрится на Солнце по мере того, как конденсируется и замерзает содержащийся в ней водяной пар. Проходит несколько секунд. А затем вжжжуухх – и из червоточины начинает стремительно расти толстая серо/черно/синяя труба, похожая на бесконечную пластилиновую колбаску, по толщине почти не уступающую диаметру кольца. Она удлиняется со скоростью около двадцати или тридцати миль в час и растет влево от меня, где пара роботов уже ухватили ее конец и размеренно тянут в сторону, сгибая в огромный круг.
- Sophistimacated (от «sophisticated», т. е. «сложный», «изощренный»), судя по всему, позаимствовано из 4-й серии 9-го сезона сериала «Симпсоны», в которой Гомер Симсон называет устройство для телепортации «sophistimacated doowhackey» (по-русски это было бы что-то вроде «изощрюмная хриновена»), имея в виду «sophisticated doohickey» («хитроумная штуковина») – прим. пер.
- Часы Судного дня – проект журнала «Бюллетень ученых-атомщиков», представляющий собой изображение часов с минутной и часовой стрелкой, которое периодически публикуется на обложке журнала с 1947 года. Время, оставшееся до полуночи, обозначает напряженность международной обстановки и близость к ядерной войне, которую символизирует полночь – прим. пер.