– Три, – произнес Зак, – это замечательное число. Именно его мы и видим на карте, а значит, кто-то, кому было дело до подобных вещей, верил, что тройка верно отражает суть вещей. И тройка – более, чем логичный результат, если в основе распределения весов лежит простая закономерность.
Он замолчал, погрузившись в раздумья. Он держался за проволоку и, оттолкнувшись от нее, стал медленно удаляться от Рои, снова направляясь вглубь нулевой пещеры, но не успев удалиться на значительное расстояние, опять ухватился за проволоку и остановился.
– Но? – подтолкнула его Рои.
– Но три, как мы выяснили, не соответствует действительности. Величина, которую мы обнаружили, равна двум с четвертью. – Зак, похоже, разрывался между подавленностью и воодушевлением, будто не мог решить, был ли этот странный результат следствием ошибки в его методах и рассуждениях, или же подсказкой, указывающей на более глубокую истину, если бы он только знал, как ее расшифровать.
– Я не могу со всей уверенностью сказать, что мои измерения были верными, – призналась Рои. – Я была предельно аккуратна, но…
– Дело не только в тебе, – прервал ее Зак. – Многие измерения я произвел сам. К тому же мне помогли еще несколько человек. Но кто бы ни занимался измерением, результат по всему Осколку был один: при движении в сторону гарма или сарда вес увеличивался в два с четвертью раза сильнее, чем при движении в направлении шомаля или джонуба. Не в три раза. Нигде и никогда этот показатель не равнялся трем.
– Возможно, навигационные знаки расположены неправильно, – предположила Рои. – Может быть, вес как таковой влияет на то, как разметчики отмеряют расстояния.
– Нет. Я это уже проверял. И не нашел ни одной систематической ошибки – только незначительные случайные погрешности. Мы все ошибаемся – я, ты, разметчики. Этого, возможно, и хватило бы, чтобы перепутать два с четвертью и два. Но уж никак не два с четвертью и три.
– Если отвлечься от карты, – сказала Рои, – то почему эта величина не может равняться двум? Если бы вы не нашли эту карту, вас бы удовлетворил ответ «два»?
В ответ Зак защебетал с ироничным восхищением. – Это хороший вопрос. Возможно, все это время я обманывал самого себя. Возможно, я позволил незнакомому картографу исказить мои представления о простоте.
– Объясните мне, – умоляющим голосом произнесла Рои, – почему вы считаете, что эта величина должна быть равна трем. Почему один вариант должен быть предпочтительнее другого? Разве все в нашем мире не сводится к простой случайности? Именно за этим она сюда и пришла – получить ответ на немыслимый вопрос, который заставил ее отдалиться от своей бригады, от всего, что она знала и чему доверяла.
– Если я прав, – ответил Зак, – то суть веса заключается в движении, а суть движения – в геометрии. Вот откуда берется простота.
Его таинственные слова повисли в воздухе, и Зак провел Рои вдоль проволоки вглубь нулевой пещеры. Она изо всех сил пыталась сохранять спокойствие; невесомость и сама по себе была нелегким испытанием, но в туннелях ее, по крайней мере, окружали камни, которые сглаживали ощущение непрекращающегося падения. Здесь же, посреди пещеры, где единственной опорой служила хлипкая паутина Зака, замешательство и парадоксальность ситуации ощущались куда острее. На самом деле Рои без особого труда удерживалась на месте при помощи самого слабого захвата одной клешней, и даже случайно потеряв хватку, легко бы успела ее восстановить. Cейчас опасность падения ей, пожалуй, грозила меньше, чем когда-либо в ее жизни. Так почему же отсутствие веса, которое и служило гарантией ее безопасности, в то же самое время заставляло ее чувствовать себя в постоянной опасности разбиться о стены пещеры?
– Как движутся предметы здесь, на нулевой линии, когда нас не сбивают с толку ветер или вес? – Зак извлек из своего щитка камень и легонько бросил его вдаль. – Что ты видишь?
– Насколько я могу судить, – осторожно ответила Рои, – камень равномерно двигался по прямой линии, пока не ударился о стену.
– Отлично. Я не ожидаю, что один грубый эксперимент сможет тебя в чем-либо убедить, но для определенности давай предположим, что это действительно так: невесомые тела движутся равномерно и прямолинейно. Из своего опыта я могу добавить к этому еще одно наблюдение, в котором ты сможешь убедиться сама, как только почувствуешь себя более уверенной: стоит мне придать своему телу импульс и начать двигаться по пещере, скорость движения перестает играть какую бы то ни было роль; если не считать легкого касания воздуха, то никакой разницы я не замечу. Невесомость есть невесомость до тех пор, пока твое движение остается равномерным, а единственное, что может помешать твоему равномерному движению, – это столкновение со стеной или проволокой.
Зак подвел ее к небольшому устройству, прикрепленному к проволоке, которая отмечала местонахождение нулевой линии. Оно представляло собой трубку из кутикулы суска, внутри которой находилась пружина, одним концом соединенная с камнем, и довольно сильно напоминало прибор, который Рои использовала для измерения веса. Здесь пружина, понятное дело, оставалась нерастянутой, и камень находился у метки, означавшей отсутствие веса.
Конец трубки, расположенный напротив камня, соединялся с проволокой при помощи небольшого кольца, благодаря которому устройство могло вращаться. Зак отрывистым движением привел трубку во вращение; ее свободный конец описал окружность, в то время как другой оставался неподвижным. – Что ты видишь?
– Теперь пружина растянулась, – заметила Рои. – Как будто у камня появился вес.
– Именно. – Еще один резкий толчок, и трубка стала вращаться быстрее. – А сейчас?
– Она растянулась еще сильнее. Как будто вес груза увеличился.
– Хорошо. А теперь попробуем описать это численно.
Зак достал из своего щитка лист высушенной кожи, и попросил Рои считать во время вращения трубки, чтобы оценить время, необходимое на один полный оборот. Раскрутив трубку шесть раз, они записали время, которое требовалось, чтобы описать полный круг, и вес, определяемый растяжением пружины. Благодаря специальному указателю, который под давлением камня мог двигаться лишь в одну сторону, вес со шкалы прибора можно было считать даже после его остановки; при сжатии указатель становился уже, и его можно было сдвинуть обратно, сбросив вес к нулю.
– Умножь вес на время, а затем еще раз на время, – сказал Зак.
Рои пристально посмотрела на лист, будто надеясь, что ответы могут просто перепрыгнуть ей в голову, но ничего не произошло. – Я не могу, – призналась она. Она понимала общую идею, но в том, что касалось выкладок с конкретными числами, ее обучали лишь складывать и вычитать. – Ни одной из моих команд не требовалось перемножать числа.
– Ладно, не переживай, потом я тебя научу. – Зак пробежался по списку измерений, быстро начеркав результаты. Несмотря на то, что по отдельности время и вес менялись довольно сильно, числа, полученные в ходе вычислений – вес, дважды умноженный на время, – были очень похожи и примерно равнялись двумстам семидесяти.
Рои была озадачена. – Двести семьдесят? Что это значит?
– Ничего. Не обращай внимания на конкретное число, это просто мера скорости твоего счета и единиц, в которых мы измеряем вес. Важно то, что мы всегда получаем одно и то же значение, независимо от скорости движения камня. Здесь действует какое-то правило, закономерность.
– Но не такая уж и простая, – возразила Рои.
– Терпение.
Зак изменил условия эксперимента, отодвинув пружину с камнем от неподвижного конца трубки, так, чтобы расстояние от оси вращения стало вдвое больше. Они раскрутили трубку еще шесть раз. Когда Зак снова рассчитал ту же самую величину, она оказалось равной уже не двумстам семидесяти, а пятистам сорока, увеличившись в два раза.
Он повторил эксперимент еще дважды, каждый раз увеличивая расстояние между пружиной и осью вращения.
– Теперь мы будем делить на расстояние. Дважды умножаем вес на время и делим на расстояние. – Все числа, которые получались в результате этих новых расчетов, оказались более или менее одинаковыми, независимо от расстояния до оси вращения. Скомбинировав переменные таким образом, они снова получили постоянную величину.
Рои не могла понять, почему так происходит. – Я понимаю, что вращение трубки придает камню вес, – сказала она. – Но эти числа.
– А почему камень приобретает вес? – спросил Зак.
Вглядевшись в устройство, Рои попыталась объяснить, почему это явление не вызвало у нее особого удивления. – Невесомый камень движется по прямой линии. Этот камень движется по окружности, значит невесомым он быть никак не может.
– Хорошо, в этом есть логика. Но что именно заставило камень двигаться по окружности, когда я его толкнул? Чем он отличается от камня, который летал по пещере?
– Это камень прикреплен к пружине. Пружина не дает ему двигаться свободно.
– Именно, – ответил Зак. – Пружина не дает камню лететь по прямой, заставляя его двигаться по кругу. И та нагрузка, то усилие, которое для этого требуется пружине, выражается в ее растяжении. Точно также проявляется и усилие, которое необходимо пружине, чтобы удержать от падения камень, находящийся вдали от нулевой линии.
Рои не понимала, как такое сравнение могло хоть как-то объяснить происходящее. – Движение камня по прямой линии – это просто, не спорю. Получается, что пружина вынуждена сопротивляться, усложняя это движение и заставляя камень перемещаться по окружности. Но какая простота может стоять за самыми разными вариантами падения камней по всему Осколку? Лично мне более простым видится решение, когда все камни лежат неподвижно и сопротивляются падению.
Зак одобрительно защебетал. – Разумное замечание. Все, что я могу – это попросить тебя проявить еще немного терпения. – Он поднял кожаный листок. – Как раз здесь числа и начнут нам помогать. Ты утверждаешь, что пружина вынуждена сопротивляться, усложняя движение камня и заставляя его отклоняться от предпочтительной траектории в виде прямой линии. Но как нам придать этой гипотезе точный смысл? – Он набросал схематичный рисунок пружины с камнем, затем дорисовал окружность – реальную траекторию, по которой двигался камень – и прямую линию, по которой он бы двигался, если бы не был прикреплен к пружине.
– Где бы оказался камень на счет «раз», если бы ему не мешала пружина? – Зак отметил небольшой отрезок прямой траектории. – И где он оказался на самом деле? – Он отметил аналогичный отрезок окружности. – Какова разница между ними? – Он соединил две точки третьей линией, определяющей величину отклонения. – Длина и направление этой линии служит мерой усилий, которые должна затратить пружина, чтобы отклонить камень от его естественной траектории и заставить двигаться так, как мы наблюдаем в действительности. Я называю ее весовой линией, потому что измеряемая ею величина – это и есть вес. Я считаю, что вес – это не более, чем разница между предпочтительным и реальным движением.
– Так откуда же берется числовая закономерность? – потребовала ответа Рои.
– Подумай о том, как весовая линия будет меняться в зависимости от двух величин, которые мы можем варьировать в нашем эксперименте. Если мы увеличим расстояние от камня до оси вращения, то весь мой рисунок, включая весовую линию, просто увеличится пропорционально этому расстоянию. Если же мы увеличим время, которое требуется камню для совершения полного оборота, то расстояние, которое камень проделает или проделал бы за единицу времени, станет меньше. При этом уменьшается не только длина траекторий, но и угол между ними. Поэтому в общем и целом разница между их конечными точками – весовая линия – укорачивается пропорционально периоду вращения, помноженному на самого себя.
– Эта гипотеза подтверждается закономерностью, которую мы видим в наших измерениях. В своей формуле я обращаю влияние этих двух показателей на вес, что сводит суммарный эффект на нет и дает в результате постоянное значение.
Рои было сложно в деталях проследить за выкладками Зака, но если сделать шаг назад и взглянуть на картину в целом, идея оказывалась просто ошеломительной. Вес – это разница между предпочтительным и реальным движением. Ощущения, которые испытывало ее тело, прижимаясь к полу туннеля, были своего рода борьбой с падением, борьбой, которую она не смогла бы осилить без помощи камня, служившего ей опорой. То, что она чувствовала сейчас – отсутствие этой самой борьбы – казалось опасным лишь потому, что в более привычном месте подобное отклонение от нормы, затянувшееся больше, чем на пару сердцебиений, грозило серьезными травмами.
– Хорошо, – сказала она. – Заявленный вами принцип достаточно прост, и я, кажется, поняла, что именно происходит с трубкой. Но как с его помощью объяснить распределение весов по всем Осколке?
– Для этого нам потребуется еще один эксперимент, – ответил Зак.
Он провел ее вдоль паутины, к трубке, жестко закрепленной на нескольких проволоках. – Ось цилиндра идет с шомаля на джонуб; середина находится точно на нулевой линии. – Он достал из своего щитка два камня, аккуратно поместил один из них у конца трубки, а другой – рядом с ее центром. Оба камня остались висеть там, где он их оставил – на первый взгляд, совершенно неподвижно.
– Что, по-твоему, произойдет дальше? – спросил он Рои.
Рои как следует обдумала вопрос. – Камень, слегка смещенный к шомалю, получит небольшой вес, который постепенно притянет его к нулевой линии. То есть рано или поздно, он должен на нее упасть.
– Значит, подождем и посмотрим, что будет.
Чтобы скрасить ожидание, Зак попросил Рои в подробностях рассказать о своем путешествии, и они провели время, болтая о разных бригадах, которые встретились ей по пути, о том, как по-разному выглядит растительность в разных частях Осколка, о слухах насчет дефицита пищи. Пока она беседовали, первый камень действительно стал постепенно спускаться внутрь трубки, а второй по-прежнему оставался там, где его положил Зак.
Когда движущийся камень приблизился к неподвижному, расположенному в центре трубки, Рои сказала: «Я была права, не так ли?»
– Смотри дальше, – настойчиво возразил Зак.
Камень не остановился в центре трубки. Он медленно продолжал двигаться дальше, удаляясь от нулевой линии.
– Но ведь на нулевой линии нет веса! – воскликнула Рои. – Если ты находишься точно на ней, то никуда не должен двигаться. Уж точно не падать на джонуб! – Она указал на другой камень, который продолжал парить там, где его оставил Зак.
– Отойди от нулевой линии и перебрось через нее камень, – предложил Зак. Указав на тонкую проволоку, которой была отмечена невидимая линия, он вручил ей снаряд.
Рои послушалась и оперлась о поперечную проволоку. Камень не задел проволоку и, пролетев рядом, спокойно проплыл мимо нее.
– Он полетел дальше, – задумчиво произнесла она. Ее это не удивило; она и не ожидала, что нулевая линия как по волшебству лишит снаряд всей его скорости. Так почему же ей показалось удивительным то, что камень, который не бросили, а заставили падать под собственным весом, также продолжал двигаться?
Рои вернулась к наблюдению за камнем в трубке. В какой-то момент он достиг ее второго конца. Рои ожидала, что камень покажется снаружи, но ее догадка снова оказалась ошибочной. Он летел той же неторопливостью, что и в начале, но теперь поменял направление на противоположное и начал падать внутрь трубки.
– Небольшое смещение к джонубу, – сказала она, – также придает небольшой вес в направлении нулевой линии. И каким-то образом эти веса уравновешивают друг друга. Когда камень пересекает нулевую линию в первый раз, вес начинает действовать в обратную сторону, но его не хватает, чтобы остановить камень полностью – он лишь начинает притормаживать. И только продвинувшись к джонубу на расстояние, равное его первоначальному смещению к шомалю, камень останавливается. После чего все повторяется снова, но уже в обратном порядке.
– Верно, – сказал Зак. – Но откуда же берется эта элегантная закономерность? Вес, движение, два камня, которые движутся навстречу друг другу и снова расходятся?
– Даже не представляю, – призналась Рои.
– Что снова и снова возвращается к своему началу? Что бесконечно повторяет само себя?
На мгновение слова озадачили Рои. – Окружность?
– Именно.
– Но я не вижу здесь никакой окружности.
Порывшись в своей правой полости, Зак выудил оттуда проволочное кольцо. – Когда мы бросаем здесь камень, нам кажется, что он движется по прямой линии. Но как узнать наверняка? Ведь он довольно скоро ударяется о стену и мы уже не знаем, куда бы он полетел дальше, если бы не это препятствие. Так вот, представь, что даже когда предметам ничто не мешает, они не всегда движутся по прямой линии. Давай предположим, что если их бросить в определенном направлении, они будут раз за разом двигаться по замкнутой линии, по большой окружности.
Рои была озадачена. – Насколько большой? Как Осколок?
– Намного больше. Представь себе настолько гигантскую окружность, что ты могла бы пролететь по ее дуге через весь Осколок, и даже не заметить изгиба, не заметить, что это кривая линия.
У Рои голова пошла кругом. Окружность, которая тянется через весь Осколок и уходит дальше, вглубь самого Накала?
– Я понимаю, что мы не смогли бы отличить ее от прямой линии, – сказала она. Но даже если это правда, то как бы мы об этом узнали? Почему мы должны в это верить?
– Из-за этого, – ответил Зак.
Он достал еще одно проволочное кольцо и расположил так, чтобы центры двух окружностей совместились друг с другом. Сами окружности, однако же, не совпали полностью; между ними оставался небольшой угол, так что по сути они соприкасались только в двух точках. – Представь себе два камня, которые движутся по таким окружностям. Они встречаются, пролетают мимо друг друга, разлетаются, а затем снова летят навстречу. Снова и снова.
Рои представила себе движение двух точек по паре колец. Слова Зака были правдой лишь наполовину: одной и той же закономерности подчинялось как расстояние между точками, так и расстояние между камнями. – Но ведь эти камни не движутся по окружностям, – сказала она. – Даже по таким большим, чтобы их можно было перепутать с прямой линией.
– Откуда тебе это знать? – парировал Зак.
– Потому что они прямо передо мной! Они от меня не удаляются!
– А с чего ты взяла, что сама стоишь на месте?
Происходящее уже с трудом укладывалось у нее в голове. Рои терпеливо ответила: «Потому что иначе я бы врезалась в стену пещеры».
– А с чего ты взяла, что стена тоже не движется? Что не движется весь Осколок?
Рои напрягла конечности, готовясь ответить, но поняла, что ей нечего сказать.
– Я считаю, что Осколок движется по огромному кругу, центр которого находится далеко от нас, в глубине Накала. Когда мы даем двум камням, смещенным относительно друг друга по оси шомаль-джонуб, возможность двигаться безо всяких помех, они сближаются, а затем снова отдаляются, как если бы перемещались по двум окружностям, разведенным на небольшой угол. И насколько я могу судить, время, за которое камни совершают полный цикл колебания, позволяет оценить время оборота Осколка вокруг отдаленного центра.
Рои снова перевела взгляд на камни. Первый, «подвижный», уже почти вернулся к центру трубки. Но если Зак был прав, значит, оба камня двигались абсолютно одинаково. В действительности между ними не было никакой разницы.
– Тогда что такое нулевая линия? – спросила она. – Что в ней особенного?
– Нулевая линия – это часть круга, по которой движется центр Осколка, – ответил Зак.
– Но почему только там действует невесомость? – возразила Рои. – Почему этого не происходит на других окружностях?
Зак указал на два камня. – Оба камня в равной мере невесомы, так как могут свободно двигаться по своим естественным траекториям. Единственное существенное различие между ними состоит в том, что камень, находящийся на нулевой линии движется синхронно с Осколком, поэтому его мы воспринимаем как «неподвижный», а другой – как «падающий».
– Когда ты находишься к шомалю от нулевой линии, траектория, по которой ты бы двигалась в отсутствие препятствий, ничем не отличается от траектории «падающего» камня, но поскольку стены туннелей и пещер не позволяют тебе двигаться подобным образом, их сопротивление проявляется в виде ощущения веса. Чем дальше к шомалю, тем больше разница между реальным и предпочтительным движением, тем сильнее камню приходится тебя толкать, чтобы удержать на шомале, и тем больше ты весишь.
Рои обдумала эти заявления, разрываясь между изумлением и скептицизмом. Она еще не была уверена в правоте Зака, но уже начинала понимать, как это грандиозное представление о весе и движении может сложиться в единую картину.
– Как быть с гармом и сардом? – спросила она. Рои силилась представить невероятную космологию Зака: шомаль и джонуб были направлены наружу из плоскости круга, по которому двигался Осколок, в то время как направления, параллельные нулевой линии, рарб и шарк – располагались по касательной к круговой траектории. – Центр расположен ближе к гарму или к сарду? – спросила она.
– К гарму.
Значит, ось гарма была направлена к к центру круга, а ось сарда – наоборот, от него. – Если я смещусь от нулевой линии к гарму, – задумчиво произнесла Рои, – но не к шомалю или джонубу, то я по-прежнему буду двигаться вместе с Осколком вокруг той же самой точки. То же самое будет верно, если я передвинусь к сарду. Почему же тогда эти окружности нельзя считать естественными траекториями по аналогии с движением вдоль нулевой линии?
– Здесь все становится сложнее, – признался Зак. – Я утверждал, что естественная траектория предполагает круговое движение вокруг некоторой особой точки, но, как мне кажется, это верно только при условии, что ты движешься с определенной скоростью. А эта скорость, в свою очередь, зависит от размера окружности.
– Центр Осколка наверняка движется по естественной траектории – в противном случае на нулевой линии бы не было никакой невесомости. Но со стороны гарма окружность будет чуть меньше, а со стороны сарда – чуть больше. При естественном движении по таким окружностям орбитальный период должен немного отличаться, но Осколок – это твердое тело, а значит, обязан двигаться как единое целое. Поскольку все его части должны совершать оборот за одно и то же время, скорость реального движения тел будет отличаться от скорости естественной круговой орбиты. А в таком случае естественная траектория уже не может быть окружностью.
– Звучит разумно, – согласилась Рои, – но откуда берется тройка? Или два с четвертью?
– Это зависит от точного правила, которое описывает зависимость естественного орбитального периода от размера орбиты, – ответил Зак. – Если период, умноженный сам на себя, растет пропорционально размеру, умноженному на себя дважды, то при движении по оси гарм-сард вес должен возрастать втрое сильнее, чем по оси шомаль-джонуб.
– Но с какой стати выбирать именно это правило, а не какое-то другое? – спросила Рои. – Неужели это самый простой из возможных вариантов?
– Мне казалось, что при определенной интерпретации все идеально сходится, – ответил Зак. – Все оказывается так просто, что иначе и быть не может. Но теперь я не знаю, что и думать. Измерения не лгут – значит, я в чем-то ошибся.
– Из-за чего оно показалось вам таким простым? – продолжала Рои. – «Произведение периода на период растет пропорционально размеру, умноженному на размер, умноженному на размер». Почему размер берется три раза? Почему не два? Почему не четыре? Почему не пять?
Зак поднял листок и нацарапал на нем окружность. – Это орбита Осколка. Сосредоточь внимание на маленьком участке кривой – настолько маленьком, что на вид не отличается от прямой линии. Это нулевая линия. Теперь расскажи мне, что будет происходить с ее направлением по мере перемещения вдоль орбиты.
Рои пристально взглянула на рисунок. – Она всегда перпендикулярна линии, соединяющей Осколок с центром окружности. Рарб и гарм всегда образуют прямой угол.
– Верно, – ответил Зак. – Но если угол между рарбом и гармом остается прямым, то что происходит с гармом? Как движение Осколка будет сказываться на линии, которая соединяет его с центром орбиты?
– Она будет двигаться вместе с Осколком, по окружности.
– Она будет поворачиваться?
– Да.
– Что же в таком случае будет происходить с нулевой линией, которая всегда образует с ней прямой угол?
Рои с самоукоризной постучала по своему щитку. – Нулевая линия вращается! С каждым поворотом, который Осколок совершает на орбите.
– Верно, – ответил Зак. – Другими словами, Осколок вращается одновременно с движением по окружности. Он вращается вокруг оси шомаль-джонуб, причем период собственного вращения совпадает с орбитальным. В противном случае не было бы никакой нулевой линии, и невесомость бы ощущалась только в одной точке – центре Осколка.
От сказанного у Рои начал кружиться голова. Сначала она узнает, что Осколок летит сквозь Накал по гигантской окружности, а теперь выясняется, что он еще и вращается по ходу движения. – Но как же в таком случае быть с первым экспериментом? В котором камень приобретает вес внутри вращающейся трубки?
– И? – Судя по голосу, Зак был доволен тем, что она подняла эту тему. – Объясни мне, что это означает в масштабах Осколка.
– Мы находимся на нулевой линии, но вряд ли точно в центре Осколка. Значит, мы вращаемся вокруг этого центра точно так же, как и тот камень. Почему же тогда это вращение не придает нам веса?
– Думаю, что придает. Просто он кое-чем компенсируется.
– И чем же?
– Представь, что мы находимся на нулевой линии в тридцати шести размахах к рарбу от центра Осколка. Если мы вращаемся вокруг центра, куда должен быть направлен наш вес?
– К рарбу. От центра.
– Но мы никакого веса не ощущаем. Значит, если мы представим, что вращения нет, то куда должен указывать наш вес?
– В противоположную сторону, – предположила Рои. – К центру Осколка.
– Верно. Теперь предположим, что мы находимся от центра в тридцати шести размахах к шомалю. В какую сторону будет направлен наш вес?
Рои была озадачена. – А мы вращаемся или нет?
– Это не имеет значения. Вращающийся камень не обладает весом в направлении оси вращения. Точно так же и вращение Осколка относительно оси шомаль-джонуб не влияет на вес вдоль этого направления.
– Хорошо, – ответила Рои, – значит, ничего не изменилось. Наш вес будет направлен к центру Осколка.
– Значит, для любого направления, помимо гарма или сарда – движение вдоль которых уменьшает или, наоборот, увеличивает расстояние до центра орбиты – наш вес будет направлен к центру самого Осколка. Более того, если ты внимательно посмотришь на выкладки, то окажется, что вес на любом заданном расстоянии от центра будет иметь одну и ту же величину независимо от направления, в котором тебе пришлось двигаться – рарб, шарк, шомаль или джонуб. Вес по оси шомаль-джонуб зависит от орбитального периода Осколка и расстояния от нулевой линии точно таким же образом, как вес вращающегося груза зависит от времени и расстояния. Другими словами, если бы Осколок не вращался вокруг своей оси, вес по осям шомаль-джонуб и рарб-шарк был бы абсолютно одинаковым.
– А что в итоге получается для веса по оси гарм-сард? – спросила Рои.
– Вот ты мне и скажи. Если бы вращения не было, гарм-сардовый вес бы уменьшился или увеличился?
Вес, вызванный собственным вращением, был направлен от центра; таким же было и направление гарм-сардового веса, а значит, его частично можно было объяснить вращением Осколка. – Без вращения вес был бы меньше.
– Именно, – сказал Зак. – И разница, в расчете на один размах, в точности бы совпадала с весом по оси шомаль-джонуб.
– Значит, если с учетом вращения гарм-сардовый вес в три раза больше шомаль-джонубного, то без вращения – только в два?
Зак радостно защебетал. – Да! И именно в этом вся прелесть числа три. С учетом вращения мы можем утверждать, что веса по осям шомаль-джонуб, гарм-сард и рарб-сарк равны соответственно: единица в направлении центра Осколка, три от центра и нуль. Но если отбросить сложности, которые вносит вращение, то скрытая от глаз картина оказывается другой: единица к центру, два от центра и еще одна единица к центру.
– Я понимаю, что гарм и сард отличаются от других направлений, – неохотно согласилась Рои. – Но почему гарм-сардовый вес должен быть ровно вдвое больше остальных?
– Потому что в этом случае возникает идеальное равновесие между растяжением и сжатием. Возьми пакет со смолой и сдави его в двух направлениях; гарантирую, что он прорвется в третьем, да еще с удвоенной силой. У него просто нет иного выбора.
Рои задумалась над бытовой аналогией, которую Зак привел в пользу своей загадочной симметрии. Она понимала, в чем ее притягательная сила, но неужели этого действительно было достаточно, чтобы выявить все законы, управляющие весом и движением?
– Что, если на самом деле правильное число, с учетом вращения, – это не три, а два? – сказала она. – Тогда без учета вращения все веса будут равны по величине, но вес по гарм-сарду будет направлен противоположно двум остальным. Это ведь тоже простой вариант, не так ли?
– Вполне возможно, – неохотно признал Зак. – Пожалуй, надеяться на то, что геометрия весов будет совпадать с геометрией смолы – это чересчур.
– Нам нужно найти способ это проверить, – сказала Рои. – Карта говорит нам одно, а наши измерения – совсем другое. Нам нужно придумать другой эксперимент, другую измеримую величину, которая поставит точку в этом вопросе.
Пробарабанив в знак согласия, Зак погрузился в размышления. Рои оглядела пещеру. Сколько времени прошло с того момента, как она сюда вошла? Целая смена? Несмотря на голод, ей не хотелось уходить, не хотелось разрывать свою связь с Заком. Теперь их работа стала для нее самой большой ценностью.
Все-таки ему это удалось, поняла она. В одиночку, без единого товарища, при помощи одних лишь слов, пары машин и нескольких простых идей.
Она больше не вернется к работе на краевых полях. Зак похитил ее преданность. Он смог ее завербовать.