– Всего несколько размахов, и я на месте! – прокричал Зак.
Судя по голосу, он был вымотан, но полон решимости завершить свой трудоемкий подъем. Рои с тревогой бегала вокруг края трещины. Когда она помогла ему добраться до входа, он с трудом держался на крутой, иззубренной поверхности; Рои даже засомневалась, что он сумеет пролезть через внешнюю стену. Но она, как оказалось, недооценила его запасы сил. Во время путешествия он не тратил усилий попусту; он даже не утруждал себя вежливой беседой со своими носильщиками, когда ему хотелось отдыхать. Он копил силы для этого момента, и теперь его стратегия, похоже, начала приносить свои плоды.
Световая машина прекратила свое пыхтение, но теперь она была вне досягаемости, поэтому Рои решила не нарушать опустившейся на них тьмы. По указанию Зака они с Рузом уцепились за потолок; идея была такова: если сила, погубившая тех, кто отважился выйти наружу, присутствовала и в пустоте, и в Накале, то здесь они будут контактировать с ней в меньшей степени, чем на близлежащем полу пещеры. Помогая Заку добраться до выхода, Рои, благодаря созданному машиной свету, смогла выяснить, что трещину было невозможно увидеть насквозь из-за ее изгиба. Тем не менее, во время шомальной темной фазы часть света от Накала каким-то образом достигала пола пещеры, так что опасения Зака были вполне обоснованны.
– Я снаружи! – неожиданно воскликнул Зак. – Я вижу световую дугу, – мгновением позже добавил он. – Я не понимаю, что это.
– Дуга? – Что он имел в виду? – Зак?
После долгой паузы снаружи раздался вымученный голос Зака. – Мне нужно произвести измерения. Я все объясню, когда вернусь.
– Хорошо. – Рои не терпелось узнать, что именно он увидел, но она знала, что было бы нечестным ожидать от него комментариев прямо по ходу дела. Его время было ограниченно, и Заку нужно было сосредоточиться на подготовке инструментов и сборе ключевых данных.
Какие бы открытия ни готовила им пустота, сценарий, вобравший в себя львиную долю их ожиданий – и потраченного на планирование времени – заключался в поиске отдаленного объекта, который Зак смог бы отслеживать достаточно долго, чтобы измерить движение Осколка независимым путем. Находясь внутри Осколка, измерить по сути можно были лишь две независимых величины: первой было отношение гарм-сардового и шомаль-джонубного весов, второй – отношение периода шомаль-джонубного цикла к периоду вращения рамки Ротатора. Эти числа соответствовали принципу Зака, но в остальном не сообщали ничего нового о геометрии пространства, в котором двигался Осколок. Если простая геометрия, которую их команда обнаружила в ходе вычислений, соответствовала действительности, то время полного оборота Осколка вокруг Средоточия должно было совпадать с периодом шомаль-джонубного цикла. Если все орбиты, находящиеся на заданном расстоянии от Средоточия, были идентичны, вне зависимости от угла наклонения, – допущение, постулирующее эту симметрию, как раз и лежало в основе этой простой геометрии – то камень, попеременно движущийся к шомалю/джонубу относительно нулевой линии, должен был завершить один виток орбиты за то же время, что и сам Осколок, и значит, спустя ровно один оборот – как в том, так и в другом случае – должен был вернуться в точку, максимально удаленную от нулевой линии в направлении шомаля.
Вот только как зафиксировать на орбите конкретную точку и измерить время, которое требовалось, чтобы в нее вернуться? Суть допущения, которое они хотели проверить, как раз и заключалась в том, что две орбиты, расположенные под углом друг к друг, всегда пересекались в одной и той же паре точек – так что использовать эту идею в качестве ориентира было нельзя. Единственным методом, который смогла придумать их команда, было прибегнуть к альтернативной гипотезе – постулирующей, что тела, находящиеся на большом расстоянии от Средоточия, двигались по более медленным орбитам, – в расчете на то, что оказавшись вне Накала, они смогут обнаружить в пустоте объект, который можно будет считать неподвижным просто в силу его отдаленности. Видимое движение такого далекого маяка будет – по большей части – объясняться движением самого Осколка вокруг Средоточия.
Пока Рои ходила туда-сюда, Руз стоял на месте, теперь же она услышала, как он зашевелился, сверяясь с часами. – Зак? – позвал он. – Уже прошла половина темной фазы!
Через несколько биений сердца последовал ответ: «Я знаю».
– Нам стоило обвязать его веревкой, – сказал Рои. – Тогда, если он замешкается, мы могли бы просто стащить его вниз.
Зак не взял с собой световую машину из-за ее веса, но изначально они и не рассчитывали, что у них когда-либо появится такое приспособление. Руз изготовил трое часов, показания которых можно было легко считывать на ощупь, а Зак отработал в полной темноте установку своего главного инструмента, с помощью которого ему предстояло измерить движение объекта в поле зрения. Как только устройство было готово к работе, от Зака – пока у него был маяк, на который можно было нацелить прибор, – требовалось лишь фиксировать моменты времени, в которые наблюдаемый объект пересекал прутья металлической решетки. Насколько бы ярко или тускло он ни светился, каким бы ни был его цвет, момент, когда его заслонял металл, можно было определить безошибочно.
– Световая дуга? – удивилась Рои. – Ты не знаешь, что это может быть?
– Нет, – ответил Руз. – Но будь терпеливой. У нас впереди еще весь обратный путь, чтобы его расспросить. Вообще-то нам стоит разузнать у него подробности и все записать – тогда, даже если Осколок безвозвратно погрузится в Накал, у нас останутся письменные свидетельства о том, что лежит за его пределами.
Рои попыталась представить себе на что может быть похож взгляд в пустоту. – Как думаешь, если в прошлом Осколок действительно распался на две части, нам когда-удастся найти его вторую половину? Хотя бы увидеть, даже если не сможем до нее добраться?
Руз задумался над ее вопросом. – Сложно сказать, как далеко может пролегать его орбита. Проблематично давать какие бы то ни было количественные оценки, пока мы не узнаем, сколько размахов отделяют нас от Средоточия. Сейчас мы даже не можем с уверенностью сказать, что размер нашей орбиты равен «восьми», не говоря уже о том, чтобы соотнести эту величину с реальными расстояниями. Сделав паузу, он крикнул: «Осталась четверть темной фазы! Зак, вам нужно немедленно возвращаться». Заку потребовалась почти четверть фазы, чтобы подняться по трещине; спускаться ему, конечно, будет проще, но в целях безопасности изрядную часть времени нужно было оставить про запас.
Рои ждала его неохотного согласия.
Ответа не последовало.
– Зак? – Она прижалась к камню и напрягла слух в надежде расслышать хоть что-то – хотя бы слово или шаг. – Зак?
Она вскарабкалась к устью трещины. – Я лезу вверх. С ним что-то случилось, мне нужно привести его обратно.
– Если он пострадал из-за пустоты, то же самое случится и с тобой, – заметил Руз.
– Ты же знаешь, в каком он состоянии! Ему нездоровилось еще на нулевой линии. Он запросто мог обессилеть от такого подъема.
– Когда мы планировали путешествие, – продолжал настаивать Руз, – то договорились, что никто кроме Зака не станет брать на себя этот риск.
Рои переполняло чувство досады. Он был прав, таков был уговор, но ей было все равно. – Я не стану тратить время на споры, – сказала она.
Рои, так быстро, как только могла, забралась внутрь трещины, стараясь подавить вызванное темнотой инстинктивное желание двигаться медленно и на ощупь. Местами края трещины были острыми, кое-где – покрыты скользкими сорняками, но она твердо держалась на ногах и продолжала двигаться вперед. Она не пыталась оценить расстояние или ход времени, она просто подталкивала себя все дальше и дальше усилием воли.
Когда впереди появились проблески света, она не стала разбираться, что именно он из себя представляет. Несколькими мгновениями позже она выкатилась на поверхность Осколка.
Полоса света раскинулась через темную пустоту в форме дуги, которая начиналась где-то высоко над землей и, сделав четверть оборота, исчезала за громадой Осколка. Цвет ее сияния плавно менялся от внутреннего края к внешнему; внутри дуги медленно дрейфовали яркие точки, которые меняли цвет по мере своего движения. Рои отвернулась; зрелище вызывало ступор и завораживало, но сейчас было не время утопать в трясине вызванных им вопросов. Падавший на землю свет был слабым и тусклым – лишь немного ярче огня, который давала световая машина, – но этого хватило, чтобы без труда отыскать Зака.
Подбежав к нему, Рои забарабанила прямо по его телу. – Что случилось? Вы можете двигаться?
Он шевельнулся, но ничего не ответил.
– Забирайтесь мне на спину. Сможете? – Она легла рядом с ним, распластавшись по земле.
Никакой реакции. Она помедлила несколько сердцебиений, но Зак так и не сдвинулся с места.
– Хорошо. Я постараюсь вас поднять. Попробуйте отцепиться от земли. – Когда она подтолкнула его тело, оно поддалось; услышал ли он ее и сделал, как она просила, или просто отцепился, когда его покинули силы, ясно было одно: за землю он не держался.
Наклонив свой щиток, Рои сумела запустить под Зака все четыре правые клешни. Край ее тела был слишком покатым, чтобы подсунуть его под лежащее тело, поэтому вначале она попыталась поднять Зака своими клешнями. Она была не настолько стара и слаба, чтобы не суметь сдвинуть его с места; к тому же Рои казалось, что она сможет двигаться достаточно быстро, как только Зак окажется у нее на спине.
Она оперлась о камень. Поза, которую она была вынуждена принять, лишала ее сил, но если бы Рои удалось поднять Зака, то ему, по крайней мере, было бы проще завершить начатое своими силами.
Она продолжала толкать, цепляясь за надежду, что всего через несколько биений сердца баланс сил качнется в другую сторону, он скатится ей на спину и они вместе помчатся в безопасное укрытие, но старался ли Зак облегчить ей задачу, или нет, в их паре он едва шевелился.
Сейчас ей была нужна та самая веревка, про которую она в шутку говорила Рузу. Она взглянула на собранное Заком отслеживающее устройство и задумалась, нельзя ли приподнять его тело, воспользовавшись приспособлением на манер рычага. Через некоторое время она заметила, что вокруг неожиданно посветлело, и вокруг далеких камней стал вырисовываться ореол подлинного, мощного сияния.
Рои замешкалась, пытаясь придумать, как спасти их обоих. Если они оба здесь погибнут, создастся впечатление, будто пустота смертоносна сама по себе, а Рузу не хватит безрассудства, чтобы попытаться закончить наблюдения своими силами. И Осколок, скорее всего, уже никто не покинет.
Дернувшись, Зак постучал по ней клешней.
– Убегай, бестолочь!
Рои бросилась к трещине и перелетела через край; по чистой случайности она сорвалась вниз, но затем поняла, что так даже лучше – лучше падать, чем просто спускаться. Отлетев от камня, она, несмотря на боль, продолжала крепко сжимать клешни, не желая сбавлять скорость. Окружающие ее камни начинали светлеть; Рои чувствовала растущий над головой жар грубого, неотфильтрованного Накала.
Ударившись о пол, она, несмотря на ушибы и боль, напрягла свою волю и прихрамывая, побежала по туннелю, прочь от обжигающего света. Когда рядом появился Руз, она забралась ему на спину, вцепившись в щиток. Домчавшись до перекреста, Руз завернул за угол.
Он продолжал бежать, пока не стало ясно, что они надежно укрыты стенами туннеля, а вокруг – самый обыкновенный свет. Рои вслушивалась в бешеный ритм их сердец. Судя по звуку, Руз был потрясен не меньше, чем она сама.
– Он был слишком слаб, чтобы идти, – произнесла она, спустя какое-то время. – Я не смогла сдвинуть его с места.
– Он мог бы умереть в нулевой пещере, – мягко произнес Руз, – но это бы все равно случилось в ближайшее время, так или иначе. Он сам решил взять на себя этот риск.
– Знаю.
– За одну жизнь он успел сделать очень многое. Больше, чем любой из нас. Все, чему он научился, все, чем он научил других, все, что ему удалось изменить.
– Ты прав. – Рои почувствовала накатившую на нее волну грусти. В конечном счете не было ничего, кроме работы, Осколка и следующих поколений детишек, уходящих в будущее без конца и края. Никто не вечен. Но Зак пробудил их ото сна, подарил им новый образ мышления, новую работу, новое ощущение счастья. Уже этим он заслужил себе место в памяти людей – даже если бы на кону не стояла судьба самого Осколка.
– Ты сильно ранена? – спросил Руз.
– Нет. Дай мне одну смену, и я снова буду полна сил.
– Хочешь туда вернуться? – в его голосе звучала беспристрастность; он не собирался давить на нее, вынуждая занять место Зака, но в то же время не стал бы отговаривать Рои от задуманного.
– Один раз я уже контактировала с пустотой, смогу и во второй. Я уверена, что снаружи есть нечто, что можно отследить, нечто, что мы можем измерить. – Рои представила себе диковинную разноцветную ленту, раскинувшуюся на фоне темной пустоты; она не знала, что это такое, но видела, как внутри движутся какие-то огоньки.
– Наверняка это что-то простое, – сказала она. – Мы должны искать и не сдаваться.
Тело Зака было выжжено до неузнаваемости. За свою жизнь Рои видела немало трупов, большинство из которых было наполовину съедено мурче, но ей еще ни разу не приходилось выбирать, как поступить с останками своего друга. Считалось, что мертвые тела должны становиться пищей падальщиков, ведь это было почти так же неизбежно, как и сама смерть, но была ли она обязана позаботиться о том, чтобы та же участь постигла и Зака? Казалось, что правильнее оставить его здесь, ведь именно на этом месте его жизнь забрал Накал.
Отслеживающее устройство, изготовленное из металла и кутикулы сусков, пострадало от коррозии и покрылось матовыми пятнами, но своей работоспособности, на первый взгляд, не потеряло. Подойдя к нему, Рои отрегулировала направление, выбрав в качестве цели яркую точку на краю разноцветной дуги. Она достала из правой полости часы, которые для нее сделал Руз и прижала движущиеся колесики к своей клешне, чтобы засечь момент, когда прутья сетки закроют свет.
Светящаяся точка плавно меняла цвет по мере движения. Вскоре она пересекла всю полосу и бесследно исчезла. Рои не знала, как объяснить это необычное поведение. Был ли этот свет скрыт чем-то находящимся в пустоте – непрозрачным материалом вроде металла – или же просто уничтожен?
Рои отметила время, за которое огонек пересек небольшую часть доступного поля зрения, хоть у нее и не было уверенности в том, что это число сможет пролить какой-то свет на движение самого Осколка. Огоньки не просто меняли цвет; двигаясь вдоль дуги, они отталкивались друг от друга. Было бы до нелепости оптимистичным надеяться на то, что время, за которое они преодолевали одну тридцать шестую всей окружности, окажется прямо пропорциональным длине их пути.
Услышав встревоженные окрики Руза, она вернулась внутрь, имея в запасе уйму времени. Оказавшись в безопасном укрытии бокового туннеля, она объяснила, что именно ей удалось увидеть.
– Мне нужно еще раз выйти наружу, – сказала она. – Возможно, мы найдем всему этому объяснение и придумаем, как рассчитать орбитальный период Осколка исходя из этих данных, но раз уж мы толком не знаем, что именно измеряют наши приборы, то чем больше наблюдений мне удастся сделать, тем лучше.
Вернувшись на поверхность, Рои подтвердила свою предыдущую догадку: если ограничить измерения одной из полос дуги, то на преодоление одного и то же угла всем огонькам требовалось одинаковое время; при этом время менялось, когда она направляла отслеживающее устройство в другую точку.
В середине второй смены отдельные конфигурации огоньков показались Рои знакомыми – будто они уже появлялись в то же самом месте дуги. Особой уверенности у нее, впрочем, не было, потому что она просто не потрудилась их как следует запомнить.
Вернувшись в третий раз, она уже могла с уверенностью сказать, что некоторые из конфигураций действительно повторялись. На пятый раз она была убеждена, что все тела, которые она видела в пустоте, подчинялись одному и тому же периодическому движению. Поначалу ей казалось, что огоньки, дрейфующие внутри дуги, были чем-то вроде пылинок, которые каждый раз представали перед ней в новом свете. Но оказалось, что это не так. Если забыть о том, что их движение сопровождалось изменениях в цвете, направлении и скорости, а сами огоньки время от времени пропадали из вида, из конфигурации оставались неизменными, снова и снова разворачиваясь перед ее глазами.
Период этого движения явно превышал временное окно, которое Рои могла отводить для наблюдений в течение каждой джонубной половины темной фазы; он, однако же, отличался от периода шомаль-джонубного цикла, поскольку при каждом ее возвращении огоньки располагались иначе. Для начала она предположила, что в двух шомаль-джонубных колебаниях умещалось примерно три цикла движения огоньков; как только Рои поняла, что именно нужно искать, ее гипотеза подтвердилась в ходе последующих наблюдений. Величина в две трети, впрочем, была лишь приближенной; более точно значение равнялось тринадцати двадцатым.
Вот тебе и простая геометрия.
– Если мы хоть что-то понимаем в орбитальном движении, – рискнул предположить Руз, – то эта величина должна быть связана с самим Осколком. Орбиты всех остальных тел никак не могли сговориться друг с другом насчет одного и того же периода.
Идея приписать происходящее вращению Осколка принесла бы Рои большее удовлетворение, если бы узоры, составленные из огоньков, двигались по небу на манер жесткой конструкции – именно так менялся окружающий пейзаж, когда она кувыркалась в полете, прыгая между стенами нулевой пещеры.
– Если эти тела действительно неподвижны, – возразила она, – то почему их вид все время меняется?
Руз задумался. – Если они находятся на большом расстоянии от нас, – сказал он, – то естественные траектории света на пути от них к нам могут зависеть от геометрии пространства-времени. Это не то же самое, что наблюдать предмет, который находится прямо перед нами – когда мы можем просто коснуться его и убедиться в том, что видимое реально. Если геометрия способна искривить естественную траекторию Осколка и заставить его двигаться вокруг Средоточия, то почему свет должен быть исключением?
– А. – Рои не понимала, как это допущение могло объяснить ту странную картину, которую ей явила пустота, но определенный резон в нем был. Они привыкли считать, что свет всегда движется по прямой, подобно камню, брошенному с большой скоростью внутри нулевой пещеры – пока какая-нибудь сила не отклоняла его в сторону. Но похоже, что даже свет был слишком медленным, а пустота – слишком большой, чтобы это сравнение оставалось в силе.
– Нам придется провести куда больше выкладок, – сказал она. Предположение Руза обнадеживало и обескураживало одновременно; обескураживало, так как усложняло интерпретацию наблюдений, а обнадеживало, потому что в его свете те же самые данные открывали куда большие возможности в плане проверки новых геометрических теорий, нежели единственное число – орбитальный период Осколка, – которое они изначально и собирались измерить.
Выбравшись наружу в восьмой раз, Рои почувствовала слабость. Несмотря на время, которое она отвела для восстановления после ушибов, оставшихся после бегства от Накала, полноценного отдыха у нее не было с самого начала наблюдений.
Здесь ее работа была почти завершена. Пусть огоньки и не двигались, как единое целое, а характер их дрейфа довольно сложным образом менялся в пределах разноцветной дуги, для их описания требовалось лишь ограниченное количество величин; Рои полагала, что уже близка к тому моменту, когда последующие данные будут лишь подтверждать результаты более ранних наблюдений.
Выбрав яркий огонек, за которым было легко проследить, она направила на него устройство слежения. Примерно на середине измерения моменты, в которые объект скрывался за прутьями, стали отличаться от величин, зафиксированных в этой части дуги, и Рои вдруг поняла, что ей следовало бы и раньше обратить внимание на этот яркий объект. Она узнала конфигурацию соседствующих с ним огоньков и могла с уверенностью сказать, что раньше этого лучезарного чужака среди них не было.
А значит?
Этот объект мог располагаться ближе остальных. Возможно, его орбита вокруг Средоточия проходила так близко, что его собственное движение стало заметным на фоне синхронизированного вращения всех прочих тел.
Неужели это и есть их потерянная половина, второй Осколок?
Идея была довольно заманчивой, но с какой стати летящая в пустоте половина Осколка светилась и была видна невооруженным глазом, если на их собственной половине было темно? Поборов усталость, Рои стала внимательно следить за движением объекта, пока крик Руза своевременно не напомнил ей, что пора возвращаться.
Услышав эту новость, Руз воодушевился. – Я должен увидеть это своими глазами, – настоял он. Рои слишком устала, чтобы спорить; нельзя было исключать, что если пустота причиняла ей какой-то вред, то проявиться он мог лишь спустя какое-то время. И все же, после того, как она сама пережила столько вылазок, отказать Рузу в одном коротком путешествии означало поддаться паранойе.
– Сначала мне надо отдохнуть, – сказала она. – Кажется, я знаю, где он появится в следующий раз. Можем подняться туда вместе.
Отыскав в стене подходящую трещину, Рои отключила свое зрение, оставив в сознании лишь круговорот светящихся дуг. Понимание, в котором они так нуждались, казалось недостижимым, но стоило подумать о том, как многому они научились со времен первых экспериментов, которые Зак провел в нулевой пещере, как Рои ощущала прилив оптимизма. Даже Встряска, которая по масштабу угрозы и вызванных ею потрясений, превосходила все, с чем когда-либо сталкивалась Рои, открыла им этот ценнейший источник новой информации.
Иногда ей казалось, будто внутри нее борются два разных человека. Один тосковал по старым временам, когда она ухаживала за полями, наслаждаясь незамысловатым блаженством совместного труда; эта часть ее «я» желала лишь вернуться к той бессменной рутине и чувству принадлежности, настолько сильному, что заглушало все остальное. Чем-то это напоминало сам Накал – нескончаемый свет, нескончаемый источник пропитания.
Другая ее часть от этих воспоминаний приходила в ужас. Она по-прежнему испытывала радость от принадлежности к общему делу, но выбранная ею работа была совершенно иной. Если раньше в конце каждой смены она бездумно удовлетворялась одним и тем же пейзажем здоровых полей, то теперь черпать ощущение успеха ей удавалось лишь в чем-то новом: в открытии, противоречии, неожиданном повороте, который выворачивал их прежние догадки наизнанку. Если бы им однажды удалось раз и навсегда покончить с тайнами веса и движения – и наследие Зака, наконец-то, бы подарило его народу власть над собственной судьбой, – она, как и все остальные, была бы рада возвращению спокойной и безопасной жизни, но в то же время не представляла, как в таком мире сможет выжить ее вторая ипостась.
Руз был моложе и куда более отдохнувшим, чем она сама, поэтому Рои пустила его вперед. Она услышала восторженный возглас, с которым Руз выбрался на поверхность. Когда она присоединилась к нему, он уже стоял рядом с устройством слежения.
– Дай-ка я сориентируюсь, – сказал он. – Рарб в той стороне, по касательной к орбите Осколка. – Он махнул трубкой отслеживающего устройства в направлении центра дуги. – А там – гарм, в сторону Средоточия. Он повернул устройство влево, от дуги. – Значит, если со стороны гарма пустота выглядит совершенно черной, то со стороны сарда эта светящаяся дуга изгибается в направлении рарба. Те же самые основные факты он слышал и от Рои, но наконец-то увидев странную геометрию пустоты собственными глазами, похоже, вновь испытал тягу к поиску объяснений. – Четверть круга. Почему именно четверть? Снизу половину обзора закрывает сам Осколок, но с какой стати мы должны видеть свет только в половине видимого нам неба? Немного помедлив, он сам ответил на свой вопрос. – Недостающая половина находится со стороны Средоточия. Значит, дело именно в нем.
– Ты всерьез считаешь, что отсюда до Средоточия почти столько же, сколько и до самого Осколка – на котором мы сейчас стоим? – удивилась Рои. Подобная перспектива приводила в ужас. В ее представлении Средоточие всегда было чем-то маленьким и далеким и вовсе не производило впечатление нависающей над ними громадины, которую они могли случайно зацепить, подобно невнимательному бегуну, задевающему стены туннеля.
– Может быть, не до самого Средоточия, – ответил Руз. – Но представь, что мы находимся рядом с точкой, в которой орбиты теряют устойчивость. Представь эту область пространства в виде гигантского шара, окружающего Средоточие. Пусть в нем и нет твердой материи, но свет, вполне вероятно, не может пробиться к нам сквозь его объем, так как изгибается и вместо этого попадает в само Средоточие. Рядом с нами нет ни камней, ни металла – ничего, похожего на Осколок у нас под ногами, но геометрия все равно загораживает нам обзор.
– Звучит разумно, – согласилась Рои. Она попыталась представить траектории, по которым бы двигался свет, приходящий к ним из отдаленных глубин пустоты. – Но свет, однако же, не движется по круговым орбитам, так что точки, в которых он захватывается Средоточием, могут не совпадать с точками нестабильности Осколка. Жаль, что я не знаю точного направления на рарб и гарм; если бы мы измерили угол между рарбом и началом дуги, то, возможно, смогли бы добыть из этого полезную информацию.
– Тан, скорее всего, придумает, как это сделать; команде разметчиков приходится заниматься и более хитроумными расчетами – для них это в порядке вещей. – Руз обвел дугу взглядом. – А это и есть тот яркий огонек, про который ты говорила? У правого края, чуть выше Осколка?
– Да.
– Нам нужно отрядить сюда кого-нибудь из новых работников, – предложил он. – Чтобы они постоянно проводили измерения, смена за сменой. Зная орбиту Осколка и траектории, по которым свет движется в пустоте, мы наверняка сможем определить точный вид геометрии.
– Будем надеяться. – Рои точно не знала, насколько сложной может оказаться новый вариант геометрии. Теперь, когда они знали, что ей не свойственна идеальная симметрия, геометрия могла оказаться настолько же запутанной и нерегулярной, как стены их туннелей.
Руз фиксировал время, за которое Странник успевал преодолеть очередной отрезок своего путешествия по дуге. Рои, освободившись от сковывавшего ее взгляд устройства, вглядывалась в пустоту, размышляя над природой этих огоньков. Возможно, они были крошечными кусочками Накала, каким-то образом отделившимися от общей массы? Она не понимала, почему Накал был ограничен всего одной плоскостью, но некоторые его части, как вариант, могли вырываться на свободу, покидая диск.
С другой стороны, все могло быть совсем наоборот. Вероятно, эти огоньки изначально двигались свободно в самых разных направлениях, но геометрия в окрестностях Средоточия со временем собрала их вместе, затянув в общую плоскость. В таком случае огоньки были не отпрысками Накала, а его источником, подпиткой.
У Рои закружилась голова, но ей почти удалось это представить: пустоту, заполненную огоньками, которые устремлялись к Средоточию, сметавшему их в единую плоскость из ветра и света. Таков был мир, окружавший Осколок до Встряски, а ведь изнутри он казался безграничным и неизменным. И все же мало-помалу даже частицы ветра в конечном счете оказывались так близко от Средоточия, чтобы безвозвратно упасть в самый центр. А значит, чтобы питать Накал, снаружи должны прибывать все новые и новые огоньки.
Ей не терпелось поделиться своими идеями с Рузом, но это можно было отложить до возвращения внутрь Осколка; сейчас ему стоило сосредоточиться на измерениях. Она наблюдала за плывущими по разноцветной дуге огоньками, как вдруг Странник неожиданно вспыхнул. На конце острия, рассекшего его на две части, расцвел огонек поменьше, который тут же полетел прочь.
– Ты видела?.. – произнес Руз.
– Да.
– Что это было?
Более мелкая точка исчезла; Рои не знала точно, оказалась ли та за пределами видимости или просто затерялась в общей массе, но сейчас никакого движения она не видела.
– Скорее всего, часть Странника оторвалась под собственным весом, – предположила Рои. – Похоже на деление нашего Осколка.
– Он все еще там, – заметил Руз. – И ничуть не потерял в яркости.
– Это не камень, – сказала Рои. – Он не развалится на части, как твердый материал. Камень сам по себе не светится, а здесь мы имеем дело с ветром и светом – с тем, из чего состоит Накал.
– Разве у ветра и света хватит сил, чтобы не рассеяться в пространстве? – возразил Руз.
– Не представляю, – ответила Рои. – Мы еще так многого не знаем.
Темная фаза почти завершилась; добравшись до трещины, они начали спускаться внутрь.
Они решили, что пора возвращаться на нулевую линию, чтобы сообщить остальной команде печальную новость о смерти Зака, а затем направить их совместные усилия на попытку объяснить новые наблюдения. Они положили световую машину в тележку Зака и стали тянуть ее по очереди.
Путь вниз не требовал больших усилий, а световая машина помогала им избегать лишних остановок и двигаться в хорошем темпе. Пока они пробирались по туннелям в тусклом свете машины, Рои поймала себя на мыслях о собственных детях – вылупились ли они из яиц, начали ли учиться у Гула. Пусть среди них вырастет еще один или два Зака. Осколку они понадобятся.
Неожиданно туннель окатило яркое свечение. Рои напряглась и вцепилась в пол, готовясь к очередной Встряске. Руз тащил тележку позади нее; Рои услышала, как он, не успев затормозить, сделал еще пару неохотных шагов, прежде чем замереть на месте вслед за ней.
Достигнув пика яркости, свет пошел на убыль. Через несколько сердцебиений они снова оказались в темноте; машина продолжала усердно работать, но Рои не заметила ее свечение из-за вспышки, ослепившей ее глаза. Ни Встряски, ни изменений веса не последовало.
Первым заговорил Руз. – Это обломок, который отделился от Странника прямо у нас на глазах.
– И он только что пролетел мимо нас, – добавила Рои. – Встряска могла оказаться чем-то похожим, разве что обломок был крупнее или удар более прямым. – Теперь она не сомневалась в том, что ее догадка насчет огоньков была верной: они питали Накал, и процесс этот протекал довольно бурно. – Геометрия разрывает Странника на части, и некоторые из его осколков падают в Средоточие. А мы расположены так близко к Средоточию, что часть из них неизбежно полетит в нашу сторону.
Световая машина затихла.
– Тогда где же нам будет безопаснее? – спросил Руз. – Нам нужно отдалиться от Средоточия, потому что иначе следующая Встряска может вытолкнуть нас за точку невозврата. Но если туннель Барда будет завершен и мы сможем увеличить расстояние между Осколком и Средоточием, то где гарантия, что в итоге мы не столкнемся с самим Странником?
– Утверждать что-либо наверняка мы не можем, – ответила Рои. – Все, что нам остается – это поступать, как нас учил Зак: измерять, делать расчеты и прилагать усилия, чтобы разобраться в происходящем.
Руз нервно шевельнулся в темноте. – Сколько поколений нам потребуется, чтобы выбраться из этой ловушки, не угробив самих себя?
– Возможно, хватит и одного, – с надеждой в голосе ответила Рои, снова вспомнив о своих детях. Если бы они с самого детства учились жонглировать шаблонами и рассчитывать геометрию пустоты, то им, возможно, пришлось бы не так тяжело, как старшему поколению.
– Столько времени у нас может и не быть, – сказал Руз.