Материализация. Глава 4

– Первым делом я бы хотел прояснить, – подчеркнул Мориц, – что все ваши книги по истории нужно забыть и выкинуть на свалку. Некоторые из персонажей никогда не посещали Вену. Некоторые погибли или эмигрировали за несколько лет до начала игровых событий. Настоящий Мориц Шлик был убит в 1936 году, и все же… – Он развел руками и опустил взгляд на свое целое и, без сомнения, невредимое туловище, после чего одарил своих гостей изумленной улыбкой.

– Считайте, что все эти книги забыты, – уверила его Сагреда. Среди всех задействованных в игре исторических фигур ее основатели в любом случае знали не больше пары людей, а то, что приходило на ум, больше напоминало общую суть их идей, чем выстроенные в хронологическом порядке факты биографии.

– Еще кофе? – предложила Бланш, протягивая руку к кофейнику. Сагреда покачала головой. – Нет, спасибо, – ответил Сэм; он поднял свою кружку, показывая, что она все еще наполовину полна.

Сагреда решила, что первым делом стоит обратиться к руководителю Венского кружка Морицу Шлику, и прежде, чем заводить разговор с остальными членами группы, выяснить, насколько тяжело ему было адаптироваться на новом месте. О направлении его мыслей, впрочем, недвусмысленно говорил декор в гостиной. Из всех предметов интерьера самым прогрессивным в технологическом плане был заводной фонограф рядом с забитым шеллаковыми грампластинками шкафом, над которым висели изящно сработанные резные деревянные часы с кукушкой.

– Человек, который нас интересует, всегда играл роль Курта Гёделя, – объяснил Сэм. – Но вскоре после того, как вы с друзьями покинули тот мир, он неожиданно забросил игру.

– Может быть, он понял, что должен быть в Нью Джерси, вместе с Эйнштейном, – пошутил Мориц. – Я вот, судя по всему, таки добрался до Принстона. – Переполненные книжные полки вкупе с антикварными безделушками старого света создавали впечатление дома, где жил изгнанный в Америку европейский ученый. – Так почему бы вашему псевдо-Курту не отправиться туда же?

Сагреда не могла решить, была ли последняя реплика простой бессмыслицей или же следствием какой-то туманной логики Морица. – Мы бы хотели поинтересоваться…, кого, по вашему мнению, ему бы не хватало сильнее всего? В ком он бы, скорее всего, заметил изъян после того, как вас вместе с остальными персонажами заменили на несовершенные имитации?

– Эмми Нётер, разумеется, – ответил Мориц.

– Понятно. – Имя казалось знакомым, но из своей памяти Сагреде удалось выудить лишь поверхностное ощущение, что она была одним из недооцененных гениев своей эпохи.

– Настоящая Нётер скончалась в Америке в 1935 году, – объяснил Мориц. – Никаких связей с Венским кружком у нее было; она преподавала математику в Гёттингене, пока нацисты не выдворили ее из страны.

– Но в игре?

– В игре она продолжила жить в Европе, в добром здравии, и присоединилась к антифашистам. А Гёдель из игры был ей просто одержим.

– В романтическом плане?

Мориц был озадачен. – Вряд ли. Она была вдвое старше – что, как я понимаю, ничего не исключает, но лично у меня не сложилось впечатления, что он пытался ее очаровать.

– Тогда в чем заключалась его одержимость? Он проявлял к ней враждебность?

– Ни в коем случае! Если уж на то пошло, именно ее компанию он предпочитал больше всех прочих. Но, как я уже сказал, никакого флирта в их общении не было.

– Может быть, он просто восхищался ее работой, – предположила Сагреда. – Работой настоящей Нётер. – Выражение своих чувств в подобной манере казалось довольно странным, но Сагреде доводилось встречать и более эксцентричных клиентов.

– Полагаю, что так, – согласился Мориц, – хотя мне кажется, что в таком случае им следовало тратить больше времени на разговоры о математике.

– Что же они тогда обсуждали?

– Он постоянно спрашивал о том, как ей жилось дома, – ответила Бланш. – О детстве, о ее собственных детях.

– Может быть, он пытался лучше узнать ее как человека, прежде чем совершать вместе с ней тайные ночные вылазки и устраивать засаду на группенфюреров?

– У Эмми не было детей, – возразил Бланш. – И он знал об этом с ее же слов. Но по-моему, это нисколько не мешало ему спрашивать о них снова и снова.

Комп, игравшая роль Эмми Нётер, взяла себе новое имя Андреа и отмотала возраст на несколько десятилетий назад; теперь ее выкрашенные в оранжевый цвет волосы были коротко подстрижены на мальчишеский манер.

– А на этом можно смотреть Нетфликс? – пошутила Сагреда, входя в гостиную и указывая на огромный телевизор с плоским экраном.

– Вот вы мне и скажите, – ответила Андреа. – Я здесь еще новичок; все, что мне удается на нем поймать – это какие-то странные дневные сериалы.

– Извините. К сожалению, нет… настоящую подписку мы не потянем. – Сагреда нервничала даже из-за обычного веб-поиска, ведь подобный трафик между СлизьНетом и внешним миром не имел под собой никаких оснований, так что попытка устроить запойный просмотр современных сериалов наверняка бы разрушила всю их маскировку. – Мы просто ретранслируем видео из игр, где есть телевидение.

Андреа жестом предложила ей сесть. Поверхность дивана была сделана из белого винила, в цвет ковра и наряда самой хозяйки.

– Мы бы хотели узнать о ваших взаимоотношениях с Гёделем, – сказал Сэм.

– С которым из них? Их было так много, что я уже сбилась со счета.

– С последним.

– Мне кажется, он не воспринимал игру всерьез, – ответила Андреа. – И от меня, думаю, хотел того же.

Сагреда была потрясена. – Хотите сказать, что он вынуждал вас выйти из образа?

Андреа нахмурилась. – Не в этом смысле – не для того, чтобы меня удалили. Просто он постоянно вворачивал в разговор комментарии, которые не имели никакого смысла в контексте игры.

– Вроде шуток из «Героев Хогана¹»? – заметил Сэм.

– Нет, не настолько топорно. Никаких анахронизмов, никакой бестактности. Но когда я рассказывала ему о жизни Эмми, он наотрез отказывался мне верить. А потом задавал какие-то странные вопросы: Ты помнишь Тео? Ты помнишь голубую лошадь-качалку? Он продолжал спрашивать об этом снова и снова, даже когда я отвечала нет.

– Как думаете, он мог принять вас за клиента? – поинтересовалась Сагреда. – За человека, которого он знал в реальной жизни, и который участвовал в игре инкогнито?

– Не исключено, – уклончиво ответила Андреа. – До того, как нас вытащили из игры, мне казалось, что он мог быть специалистом по реальной Нётер и просто дразнил нас, указывая на неверно истолкованные нами факты из ее биографии. Но выбравшись оттуда, я навела о ней справки; насколько я могу судить, его слова не относились к реально существовавшей женщине.

Сагреда собралась с духом. – Согласитесь ли вы ненадолго взять на себя роль кукловода Эмми и попытаться убедить его друзей пригласить своего старого товарища обратно в игру?

Андреа рассмеялась. – А что?

Сагреда обрисовала ситуацию с графическим процессором, стараясь по совету Мариам не выставлять все так, будто судьба города целиком зависела от успеха этого предприятия.

– Думаю, я могла бы это сделать, – неохотно согласилась Андреа. – Но я не уверена, что возвращение старой Эмми заставит этого парня испытать настоящий трепет. Не знаю, что именно он искал, но точно не меня – и даже если разочарование от встречи с автоматом заставило его вовсе отказаться от своих поисков, само по себе мое присутствие едва ли выманит его обратно в игру.

Такой ответ не обрадовал Сагреду, но ее положение едва ли позволяло ставить под сомнение слова человека, лично встречавшегося с их неуловимым объектом поисков.

– А другие идеи у вас есть? – спросила она.

– Есть. – Андреа улыбнулась. – Вместо того, чтобы пускать в оборот старых неудачников, почему бы вам не взять роли Эмми на себя? Попытаться сбежать от прошлого и наглядно продемонстрировать его друзьям, что в игре, наконец-то, появилась новая претендентка на ту странная роль, которую в его мечтах должна была исполнить эта женщина.