Первым препятствием была сама Лора; Сэм даже не помышлял об отказе от «лекарства», не заручившись ее полной поддержкой.
Но Лоре требовались весомые факты, ведь она уже убедила себя в том, что слова Эммы сами по себе ничего не доказывали. Сэм пребывал в недоумении, пытаясь придумать, как именно он должен был доказать то, чего не смогли выявить лаборатории, проводившие испытания нового задатчика ритма и имевшие в своем распоряжении все необходимые знания и оборудование. С другой стороны, им вполне могли дать указания избегать излишней дотошности.
Решение пришло к нему ночью, когда он сверлил взглядом циферблат прикроватных часов. Идея казалась настолько простой и уместной, что он закрыл глаза и дал остаточным образам угаснуть, потонув в темноте, прежде чем поддаться хотя бы малейшим сомнениям. Если на его пути и были какие-то препятствия, найти их он мог прямо в своих сновидениях.
Проснувшись, он был по-прежнему тверд в своих намерениях. Дождавшись, когда Лора выйдет из душа, Сэм объяснил ей свой план, пока она одевалась.
– Определенный смысл в этом есть, – заключила она, неохотно признавая его правоту.
– Этого мало, – не унимался Сэм. – Ты должна отнестись к этому на полном серьезе, а если нет, то хотя бы объяснить, почему. И не отказываться от своих слов задним числом.
– Я могу выбрать время? Не предупреждая ни ее, ни тебя?
– Да. – Сэм толком не знал, действительно ли она думала, что он попытается сжульничать и склонить эксперимент к конкретному результату, но во всяком случае был рад избавиться от лишних поводов для сомнений.
Ситуация набирала обороты и на другом фронте: старшие экс-«пловцы» переставали ходить на его занятия, предпочитая брать судьбу в собственные руки. Сэм пока не был готов присоединиться к их компании, но в его адрес уже поступали уклончивые вопросы от некоторых коллег по школе «пловцов». И тот факт, что они больше не могли проводить занятия в том же здании, вовсе не означал, что их начинанию придет конец.
Лора продолжала выжидать удобного момента, так что Сэм уже начал недоумевать, могла ли она пойти на попятный, потеряв самообладание. Но однажды, на четвертые сутки после их разговора, она неожиданно разбудила его посреди ночи.
– Ты закрыла часы, – изумленно заметил он. Помимо прочего, Лора убрала и его наручные часы, лежавшие на прикроватном столике.
– Так ты не сможешь подавать ей тайные сигналы.
– Вроде Умного Ганса? – с издевкой спросил он.
– Кого?
– Лошади, которая умела решать арифметические задачи.
– Не начинай. Так мы пробуем или нет?
Они вместе вошли в темную комнату Эммы, и Лора опустилась на колени рядом с кроватью.
– Милая? Можно тебя разбудить? – Она коснулась руки Эммы и дождалась, пока та не отреагирует.
– В чем дело? – спросила Эмма. Она говорила заспанным голосом – как и любой ребенок, разбуженный посреди ночи. Уверенность Сэма дала трещину. К эксперименту он относился с той же серьезностью, что и Лора; если Эмма не пройдет проверку, аргументов у него уже не останется.
– Я просто хотела спросить, можешь ли ты сказать…, какое время показывают часы у тебя в голове.
Сэм почувствовал, как чаши весов качнулись в сторону тьмы. Если Эмма осталась «пловцом» и где-то в глубине ее тело так и не было затронуто препаратом, то она и сейчас должна была жить по старому распорядку. Если же все это было не более, чем уловкой, попыткой привлечь к себе внимание, то, лишившись доступа к часам, Эмма уже давно должна была позабыть, что именно ей следовало чувствовать в неизвестный момент времени.
– Десять минут одиннадцатого, – ответила она. – Утра. Сейчас мне бы хотелось встать и выйти на улицу, но мои ноги этого не позволят.
Передав часы Сэму, Лора разрыдалась. Второй ряд цифр в открытом ею приложении показывал 10:13 утра. – Прости меня, – сказала она Эмме. – Мне так жаль!
– Ничего страшного, – ответила Эмма. – Но можно я больше не буду принимать эти таблетки?