– У меня 639 писем, – сказала Салифу Фатима. Она взвесила в руке телефон, лежавший на прикроватном столике. – Мне кажется, он стал тяжелее, чем был.
Она открыла папку с входящими сообщениями.
– Письма от фанатов? – спросил он.
– Не совсем. – Салиф наклонился к ней, но Фатима спрятала от него экран телефона и, выбравшись из постели, направилась к кухне. – Я поставлю кофе. Сходи пока в душ.
Первый десяток писем состоял из неприкрытых расистских оскорблений вкупе с угрозами расправы и изнасилования. От этих слов в груди стало тяжело, и Фатима почувствовала, как пересохло во рту и бешено застучало сердце. Сев на табурет и собравшись с духом, она открыла спам-фильтр почтового клиента и ввела в него примеры нежелательных сообщений. Фильтр был достаточно сообразительным, чтобы учесть орфографические ошибки, как намеренные, так и случайные.
Папка с входящими сообщениями сократилась до двадцати трех писем – по большей части принадлежавших информационным агентствам, которые хотели получить новую информацию насчет истории с Гранью. Она ответила да пяти из них и вежливо отклонила все остальные просьбы – в конце концов, сутки ведь тоже не безграничны.
Когда подошел Салиф, Фатима попыталась изобразить радость, но он все прочел на ее лице. – Ну что не так с этими дикарями? – раздраженно произнес он.
Фатима пожала плечами. – Похоже, они думают, что из-за меня Илон теперь вряд ли прокатит их до самой червоточины, которую инопланетяне строят для того, чтобы пригласить в свою галактическую империю самых мерзких обитателей Реддита и Форчана.
Габриэлла, заглянувшая к ней в кабинет на утреннюю планерку, выглядела подавленной.
– Ты тоже получила письма с угрозами? – спросила Фатима.
Габриэлла сочувственно поморщилась. – Совсем немного. Мне повезло – в статье я значусь вторым автором и на ТВ не появлялась. Меня удручают специалисты по червоточинам.
– С чего вдруг?
Габриэлла показала ей несколько блог-постов, появившихся в ответ на их статью. Эндрю Джолифф, космолог из Принстона, писал: «Пока некоторые из нас усердно трудятся, пытаясь связать необычные оптические эффекты аномалии с динамикой расширяющейся червоточины, Бенга и Чан просто списали неподдающиеся объяснению свойства Грани на невесомую космическую струну, не приложив ни малейших усилий, чтобы обосновать ее существование».
– Он прав, – вынужденно согласилась Фатима. Граница аномалии в их модели так и осталась необъясненной – просто волшебная петля из неизвестной субстанции, которая обладала всеми свойствами, необходимыми для того, чтобы наблюдения совпали с теорией. – Но это еще не означает, что мы ошиблись. – Первый шаг в понимании природы Грани требовал прояснить взаимосвязь между наблюдениями и структурой аномалии в астрономических масштабах. Потребуются ли при этом ввести какие-нибудь экзотические поправки в физику частиц – вопрос отдельный.
– Если наша модель верна, – сказала Габриэлла, – то ни один из альтернативных прогнозов кривой роста не совпадет с нашим, как только проявятся нелинейные эффекты. И никто, кроме нас, не предсказал отклонений от круговой формы окна.
– Так и есть. – Вот только нелинейность наблюдаемого роста Грани, скорее всего, станет заметной не раньше, чем через пять или шесть месяцев, а любые изменения формы аномалии будут зависеть от смещения относительно ее оси. Пока что им оставалось лишь терпеливо ждать и, пережив волну недовольства,… продолжать и дальше делать свою работу.
– Как там дела со вторым вопросом? – спросила Фатима.
– Я составляю профиль металличности, – ответила Габриэлла. – Пока что он сопоставим с характеристиками Млечного Пути. Кроме того, мне удалось засечь несколько потенциальных цефеид, так что у нас, возможно, появится шанс определить некоторые из расстояний, не дожидаясь измерений параллакса.
– Так держать!
Когда Габриэлла ушла, Фатима села и стала морально готовиться к пяти обещанным интервью. Все они дались ей тяжелее предыдущих; на этот раз журналисты ознакомились с пренебрежительными комментариями экспертов.
– Ваш профессиональный опыт не связан с общей теорией относительности Эйнштейна, не так ли? – многозначительно спросил репортер из Сингапура.
– Это не моя область исследований, – согласилась Фатима. – Я астроном; теорию относительности я, конечно, изучала, но в целом моя работа связна с охотник поиском планет, а не космологией.
– Насколько же серьезно мы в таком случае должны воспринимать ваши заявления о том, что Земля прошла сквозь червоточину, если червоточины не входят в сферу ваших научных интересов?
Вопрос ее немного задел, хотя свой резон в нем все же был. Да и ответить на него ей было вполне по силам.
– Простейшее объяснение наших наблюдений вообще не имеет отношения к червоточинам, в их привычном понимании; речь идет об области пространства-времени, части которой соединены друг с другом необычным образом, при том, что сама она почти везде является плоской. Ни я, ни мой соавтор не претендуем на объяснение того, как эта область могла сформироваться, но это вовсе не отменяет того факта, что все имеющиеся наблюдения прекрасно согласуются с нашей моделью. Вполне возможно, что это останется верным и на протяжении ближайших дней и недель, но нельзя исключать и обратного. Кто прав, покажет лишь время.