Когда Фатима вошла в комнату отдыха и направилась к кофе-машине, ей пришлось заставить себя идти, не опуская глаз. Никто из коллег не сверлил ее взглядом, не шептал и не смеялся. Даже если они считали ее позицию насчет Грани чистым безрассудством – и даже если сама теория казалась им полнейшим бредом – Фатима знала, что этим людям хватит вежливости не выказывать своего мнения в ее присутствии.
Пока Фатима несла кружку к ближайшему столику, к ней подошел кто-то из коллег. – Прошу прощения, доктор Бенга?
Она обернулась. Это был Роб Байер из группы галактических черных дыр.
– Я просто хотел сказать, что ваша статья, как мне кажется, многое объясняет. Джолифф ошибается; Грань не может быть сферой. Этот парень только за завтраком выдумывает по шесть скалярных полей, лишь бы заставить свои модели работать.
Фатима улыбнулась. – Спасибо за поддержку.
– Я слышал, что одна из групп пользуется телескопом Хаббла, чтобы получить снимки глубокого поля в пространстве между звездами.
– Между…?
– Между звездами, которые видны сквозь Грань. Они обнаружили небольшую область, в которой за местной системой звезд можно, по их мнению, увидеть фон с изображениями отдаленных галактик.
Фатима почувствовала, как по ее рукам побежали мурашки; все это напоминало сцену из кинофильма, где полицейские, просматривая видеозапись жертвы похищения, замечают на ней отражение, которое дает им возможность заглянуть на улицу через окно. – И что это за группа?
Роб замешкался. – Вообще-то мне не следовало об этом рассказывать. Они еще не сообщали о своих результатах, и сам я узнал об этом через десятые руки. Но я решил, что если вы узнаете об это заранее, то сможете применить информацию с пользой для дела.
– Спасибо, – рефлекторно ответила Фатима; она совершенно не представляла, что он имеет в виду. Но когда Роб кивнул и пошел дальше, ее вдруг осенило. Верный прогноз, сделанный до того, как станет известно о его исходе, мог бы привлечь на сторону ее модели немало новых сторонников.
Она села за стол. Много ли времени у нее оставалось в запасе? Сначала она подумала, не догнать ли Роба, чтобы узнать, когда именно будут опубликованы результаты исследования, но если бы он это знал, то наверняка бы с ней поделился. Тогда она сделала глоток кофе и попыталась сосредоточиться.
Допустим, что Джолифф прав, и Грань действительно представляет собой сферическую червоточину. Поскольку аномалия не сопровождалась облаком гамма-излучения, которое должно было возникать в результате трансформации межзвездного водорода в антиматерию с ее последующей аннигиляцией, можно было с уверенностью предположить, что червоточина не превращала объекты в их зеркальные отражения. Но так как попадавший в червоточину свет по сути от нее отражался – хотя и выходил при этом с противоположной стороны – точки, расположенные по разные стороны от горловины явно должны были соотноситься друг с другом посредством процесса, который также включал в себя отражение; таким образом, два отражения компенсировали друг друга, и хиральность путешественника оставалась без изменений.
В случае сферической червоточины даже такое ограничение допускало бесконечное множество вариантов, но наиболее естественными из них Фатиме виделись два. Во-первых, каждая точка одного входа могла отображаться в антиподную точку другого – в этом случае при взгляде сквозь Грань были бы видны те же самые галактики, что наблюдались в районе Октанта и раньше, однако их изображения были бы повернуты на 180 градусом относительно центральной точки. Во-вторых, входы червоточины, имея общее происхождение, могли оказаться зеркальными образами друг друга – отражениями в плоскости, расположенной под прямым углом к их общей оси движения. Исход в конечном счете зависел от соотношения между Землей, Гранью и этой неизвестной осью.
Другими словами, предсказать конкретный результат Джолиффу будет непросто. Но сильно ли эта картина менялась с учетом ее собственной модели? Если Земля действительно прошла сквозь Грань, то отдаленные галактики должны быть видны напрямую, без каких-либо искажений и отклонений света – однако ориентация самой планеты в процессе такого перехода могла измениться.
Если входы червоточины представляли собой плоские диски, движущиеся со скоростью света, то простейший сценарий их происхождения предполагал, что оба диска должны были покинуть место рождения, разлетевшись в противоположные стороны. Но если бы это действительно было так, то соотнести каждый из дисков с зеркальным отражением его пары относительно оси движения было бы нельзя; в противном случае объект, прошедший сквозь лицевую поверхность одного диска, вышел бы через лицевую поверхность другого. А выйти из портала, который летел вперед со скорость света, было невозможно.
Фатима не видела иного способа исправить положение, кроме как добавить поворот на 180 градусов: сначала отразить каждый из дисков относительно их общей оси, а затем развернуть так, чтобы лицевая сторона одного была сопоставлена тыльной стороне другого. Но какое направление использовать в качестве оси вращения? Подошла бы любая прямая, перпендикулярная направлению движения…, но как этот произвольный выбор могла сделать сама природа?
Чем больше Фатима думала об этой проблеме, тем сложнее она казалась. Она действительно не имела ни малейшего понятия о том, как могли сформироваться эти диски, поэтому в своих рассуждениях могла полагаться лишь на смутное чувство симметрии. Ко всему прочему, направление движения дисков также могло быть выбрано совершенно произвольно, даже если их импульсы идеально компенсировали друг друга. Однако необходимость лишний раз делать выбор, буквально выдергивая решение из вакуума, по-прежнему воспринималась как своеобразный изъян.
Она всегда могла обнародовать половину своего прогноза, заявив, что часть космоса, наблюдаемая между новыми звездами, расположена позади Земли – в противоположном от Октанта направлении. Этот результат практически не вызывал сомнений – к тому же, если она была права, то модели Джолиффа для объяснения тех же наблюдений придется в открытую положиться на банальное стечение обстоятельств.
Допив кофе, Фатима обвела взглядом комнату. Она ничуть не сомневалась, что люди обсуждают Грань буквально за каждым столиком, но на любого сторонника и противника ее теории, как ей казалось, приходился десяток тех, кто еще не принял окончательного решения в ожидании новых фактов. Изначально она и сама была таким же осторожным агностиком и воздерживалась от любых заявлений, так или иначе выходивших за рамки наблюдаемых фактов. Если сейчас она сделает прогноз насчет глубокого поля, это будет лишь случайной догадкой – и если ее предсказание сбудется, докажет оно лишь то, что ей просто повезло.
Когда она вернулась домой, в теленовостях не было и намека на то, что лихорадка вокруг Грани, наконец-то, пошла на спад. Новая группа мошенников предлагала «оцифровывать» людей и транслировать их прямо в космическое пространство, что, надо признать, решало проблему с побегом от релятивистской угрозы на неповоротливом космическом корабле, но не вселяло особой уверенности в содержании трансляции – не говоря уже о дальнейшей судьбе переданных данных. По всему миру расцветали мелкие культы, приписывавшие Грани свой собственный уникальный смысл, однако Фатиму больше беспокоили не они, а люди, которые просто смотрели на небо в поисках ответов, не обращая внимания на чепуху, которой их кормили псевдорационалистские и псевдорелигиозные деятели. Еще немного, и внутреннее чутье небезосновательно подскажет им, что к планете приближается объект исполинских размеров.
– А разве наши предки в прошлом не сходили с ума при виде солнечного затмения? – возразил Салиф. – Но я ни разу не слышал, чтобы историки приписывали затмению хоть сколько-нибудь значимую роль в культурном регрессе.
Фатиму это, однако же, не успокоило. – Затмения длятся всего несколько часов. А на решение этой проблемы может уйти пара лет.
Салиф нахмурился. – А твой заклятый враг, стало быть, не мучается угрызения совести насчет распространения паники?
– Джолифф? – Фатима покачала головой. – Я не могу его в этом винить. Сам он никогда не утверждал, что Грань достигнет Земли; все его выкладки говорят о том, что рано или поздно расширение должно было замедлиться, а затем пойти вспять. Он верит, что за последние тринадцать миллиардов лет нечто подобное уже происходило в случайных точках нашей Вселенной. Его червоточины не могут расти до бесконечности, потому что иначе наш мир был бы похож на швейцарский сыр.
Зазвонил телефон Фатимы. Это была Габриэлла, голос которой выдавал радостное волнение. – Вы слышали о глубоком поле?
– Нет. – Фатима ощутила укол вины; она не поделилась с Габриэллой своей сегодняшней наводкой, убедив себя в том, что взваливать на нее такую ношу было бы попросту несправедливо. Но ее подопечная была взрослой женщиной, и вполне могла принимать решения за себя.
Рассказав уже известные Фатиме факты, Габриэлла поделилась с ней новым открытием, которое и побудило ее сделать этот звонок.
– Это означает, что фон не изменился! Все видимые нами галактики находятся ровно там же, где были до появления Грани!