– Ты, наверное, уже почувствовал запах хлеба, но я избавлю тебя от необходимости гадать, что еще я тебе принесла – твои бумаги, с кое-какими вопросами, и мои собственные расчеты, которые я бы хотела тебе показать. На этот раз никакого скальпеля.
На мгновение Тимоти потерял дар речи. Элис достала каравай и положила его на стол. – Три приятных новости в один день, – наконец, произнес он. – Даже не знаю, как теперь быть.
Элис вручила ему записи. – В тригонометрии и алгебре я разобралась без особых проблем, – сказала она – по крайней мере, на уровне механических манипуляций, которым меня учили в школе. Но для полноценного понимания твоей задумки мне пришлось перефразировать ее своими словами, и я хочу быть уверенной, что моя интерпретация согласуется с математическими выкладками.
Тимоти сменил позу на постели. – Что ж, хорошо. Расскажи, как это выглядит в твоем понимании.
– Насколько я понимаю, твоя идея заключается в том, что циклы можно полностью описать, используя нечто вроде теней, – начала она. – Палка, расположенная под углом, в полдень отбрасывает тень на землю, а на закате оставляет тень на стене – при этом сохраняется информация о ее расположении относительно направлений, лежащих в плоскости тени, но теряются все прочие детали ориентации. – Она замешкалась, уже сейчас чувствуя сомнения в том, что не выставила себя на посмешище.
– Продолжай, – настоятельно произнес Тимоти. – Если я замечу расхождение, то скажу об этом, но пока что я не виду в твоих словах ничего, что противоречило бы моему собственному пониманию.
– Циклы происходят в двенадцатимерном пространстве, – вновь заговорила Элис, – но размерности, по-видимому, объединены в тесно связанные друг с другом пары, а также в пары пар. Каждая из фракций похожа на наклонную палку, которая постоянно меняет направление, следуя определенному правилу теней: тени, которые она отбрасывает на плоскости, образованные шестью парами осей, должны вращаться с постоянной частотой – которая, однако же, отличается от пары к паре. Таким образом, вне зависимости от нашего родного города, все мы отбрасываем тени в одну и ту же шестерку плоскостей, в пределах которых они вращаются с соответствующими скоростями. Все фракции подчиняются одним и тем же законам; вся разница между нами заключается лишь в исходном направлении.
Тимоти улыбнулся. – Ты абсолютно права. Мы петляем по двенадцатимерному пространству в весьма изощренном танце, но поскольку мы не касались друг друга, когда впервые зазвучала музыка, правила, которым мы все подчиняемся, продолжают и дальше защищать нас от столкновения с соседями.
– И тем не менее, – сказала в ответ Элис, – иногда мы все же умудряемся наступить на чужие пальцы.
– То есть чувствуем присутствие друг друга в обычном пространстве?
– Именно.
– Продолжай, – ободряюще сказал Тимоти.
– Все опять-таки объясняется правилом теней, – добавила она. – Но на этот раз двенадцатимерное пространство делится на части по-другому. Вместо шести пар направлений, контролирующих изменение каждой фракции, мы имеем дело с тремя парами пар – которые к тому же не совпадают с парами исходных двенадцати направлений. Исходный каркас выглядит как будто перекошенным.
Тимоти кивнул, соглашаясь с ее словами; она правильно поняла составленную им таблицу чисел, выражавших взаимное преобразование двух наборов направлений.
Элис продолжала. – Именно этими тремя парами пар определяется акт взаимодействия: видеть и осязать друг друга мы можем лишь в том случае, когда оба отбрасываем длинные тени в пределах одного и того же четырехмерного пространства. Для нас это условие выполняется всегда, так как мы принадлежим к одной фракции – а значит, наши тени идентичны. Но для людей из разных городов все сводится к тому, как шесть теней, вращающихся наподобие стрелок в часах, перемещают тройку теней другого рода через границы разных… не знаю, как назвать эти пространства, не проговаривая каждый раз их полного определения.
– Области взаимодействия, – подсказал Тимоти.
– Я никогда не думала, что фракции находятся в движении, – призналась Элис. – Мне казалось, что взаимодействие между ними становится то слабее, то сильнее, согласно какому-то сложному правилу и что таков порядок вещей. Но в твоей трактовке все выглядит так, будто каждая из фракций может «находиться» в одном из трех «мест», и если двое из нас одновременно занимают одну и ту же область пространства, то нет ничего удивительного в том, что мы видим там именно синхронного с нами гостя, а не двух других, находящихся в совершенно других местах.
– «Неудивительным» я бы это, пожалуй, назвал с натяжкой, – заметил в ответ Тимоти. – Но я рад, что эта идея кажется тебе логичной.
– У меня все еще остались кое-какие вопросы, – сказала Элис.
Тимоти развел руками. – Я к твоим услугам.
– Как в эту картину вписывается камень, если он не является конгломератом всех шести фракций. Это распространенное мнение, но лично мне оно всегда казалось невразумительным.
– Я думаю, что камень представляет собой конгломерат фрагментов, каждый из которых отбрасывает тень в пределах лишь одной пары направлений, образующих часы. Поэтому их движение по кругу подчиняется очень простой закономерности, без смешения разных частот, как в случае с фракциями. Тени, которые эти направления отбрасывают в пределах трех областей взаимодействия, имеют примерно одинаковую длину – так что камень содержит эти компоненты в равной степени, не принадлежа ни к одному из них.
Элис закрыла глаза и попыталась представить описанное; отчасти это было похоже на диагональ, идущую сверх вниз через кубическую комнату и соединяющую два ее самых удаленных угла; все тени, которые она отбрасывала на грани куба, имели одну и ту же длину. – Получается, к какой бы фракции мы ни принадлежали и как бы ни двигались, непременно столкнемся с камнем, неизменным и незыблемым.
– Согласно моим расчетам, он может слегка меняться со временем, – пояснил Тимоти, – хотя измерить разницу, вероятно, будет не так просто.
Элис обвела взглядом палату, задумавшись о том, мог ли их восхитительный в своем безумии разговор привлечь внимание других пациентов, но все они, по-видимому, были поглощены собственными мыслями и заботами.
– У тебя еще остались вопросы? – спросил Тимоти.
– Да. Но для этого мне придется обратиться к собственным наработкам. – Она достала из корзины копию сделанных ею записей, в которых были кратко изложены наблюдения группы исследователей. – Спустя несколько дней образцы из твоей раны содержали вещества, видеть которые могли только люди из Салтона и Риджвуда. – Она передала ему отчет, указав на соответствующую таблицу. – Но если они принадлежали к одной из этих фракций, как тогда им удалось прицепиться к твоему телу на момент взятия образца?
Тимоти нахмурился, но не сказал ничего, что намекало бы на его скепсис в отношении результатов. – Мы могли бы составить карту, – завил он. – При условии, что вещество будет достаточно долго сохранять целостность и не рассеется.
– Карту чего?
– Вы ведь собираетесь и дальше вести наблюдения за этими образцами, верно?
– Само собой.
– Отлично. – Он вдруг поморщился; дурманящая беседа отвлекала его от болезни, но рана, судя по всему, в очередной раз напомнила о себе.
– Мы продолжим наблюдения, но какую именно карту ты хочешь составить?
Тимоти вперился взглядом в пустое пространство рядом с Элис, дожидаясь, пока не утихнет боль. Затем он ответил:
– Скорее всего, вы нашли новую фракцию, незваного гостя, вторгшегося в танец шести. Но одно наблюдение не позволит нам как следует его изучить. Вам придется и дальше следить за этим новичком, отмечая моменты времени, когда он оказывается поблизости от каждой из танцующих пар. Возможно, тогда мы, наконец-то, что-то узнаем. И, возможно, сумеем придумать, как его выследить.