Во время похорон Элис держалась от семьи Тимоти на расстоянии. Чем еще она могла быть для них, если не напоминанием о той самой болезни, которая забрала их сына и брата?
Когда собравшиеся покинули кладбище, к Элис подошел незнакомый молодой человек. – Кажется, я видел вас в больнице, – сказал он. – Вы врач-исследователь?
– Скорее, ассистентка.
– Меня зовут Кристофер.
– Элис. – Она пожала ему руку.
– Приятно познакомиться. Тимоти все время о вас говорил.
От неловкости Элис отрывисто рассмеялась. – Я рада, что ему было кому пожаловаться на свою мучительницу.
– Он никогда к вам так не относился, – заверил ее Кристофер. – Мы с ним вместе учились, и он уже тогда работал над своей системой. Поначалу я был настроен скептически, но потом начал понимать всю элегантность его идеи. Это похоже на попытку разобраться в смене дня и ночи, а заодно и временах года, затмениях, прохождениях и покрытиях1, живя под небом, которое постоянно затянуто облаками. У тебя нет и шанса понять, что происходит на самом деле – но если не будешь обращать внимание на то, что тебе говорят циклы, то явно поставишь себя в еще более невыгодное положение.
– Он хотел стать учителем, да? – спросила Элис.
– Да. И был бы весьма неплох в этом деле. Если бы только у него хватало времени на посещение собраний ученых обществ. – В голосе Кристофера слышалось восхищение с ноткой зависти.
– А вы чем занимаетесь?
– Я строитель. – Он улыбнулся – наверное, заметил проблеск удивления на лице Элис. – Что, по-вашему, каменщик не может любить математику? Могу вас заверить, если бы не геометрия, мы бы уже жили в руинах.
– О, в этом я не сомневаюсь. – Какое-то время Элис шла рядом с ним, не говоря ни слова. – Значит, вы обсуждали его идеи?
– Постоянно.
– Его работа была важна, – сказала Элис. – Жаль, что я смогла убедить в этом так мало людей. Я в состоянии понять большую часть оставленных им выкладок, но далеко не все. Если бы я могла обсудить их с кем-то, кто не счел бы их бессмысленной чепухой…
Кристофер кивнул. – Понимаю. Он всегда считал, что на принятие его идей уйдет целая жизнь. Тем, кто достиг этой цели раньше остальных, нужно держаться вместе.
Элис в подробностях пересказала ему наблюдения, собранные шестеркой исследователей. – Вне зависимости от времени сбора образцов в них всегда обнаруживались следы материи, сумевшей зацепиться за область взаимодействия, в которой на тот момент находился сам пациент. Такое не могло происходить постоянно, ведь тогда ее частички бы попросту отвалились.
– Но если удержаться в текущей области они пытаются все время, а удается им это лишь иногда, значит, именно успешная попытка и приводит к их отторжению, – заключил Кристофер. – Но почему они достигают цели? Или почему не достигают ее сразу?
– Я думаю, это чем-то похоже на разницу между копированием фрагмента книги, в котором предлагается некоторый метод копирования фрагментов книги, и фактическим копированием книги согласно этому методу.
– Тимоти вывел формулу, которая, вероятно, описывает седьмую фракцию – или даже целую тройку из седьмой, восьмой и девятой. Между обычными шестью фракциями есть некоторая симметрия: все, что делает представитель одной из них, по сути является лишь смещенной версией того, что делают другие. Это напоминает отражения внутри калейдоскопа; нельзя выделить одно из них и сказать, что оно чем-то отличается от остальных. Любое отражение можно считать оригиналом, и результат от этого нисколько не поменяется.
– Но новая фракция – это не просто отражение старых; чтобы поддерживать ее стабильность, нужно следовать совершенно иным инструкциям. А мы, следуя привычному алгоритму, переписываем инструкции для этого нового процесса копирования вместе со всей остальной нашей плотью, сохраняя их в целости и сохранности при обычном переходе между тремя областями взаимодействия. Но если мы каким-то образом спутаем захваченный по ошибке алгоритм с инструкциями, отвечающими за наше собственное копирование, наше тело может начать воспроизводиться не по тем правилам.
– А. – Кристофер остановился и широко улыбнулся Элис. – Представляете, в каком восторге он был бы от этой идеи?
«Может быть, но он бы обрадовался еще сильнее, если бы я подумала об этом раньше», – мысленно произнесла Элис.
– Каким-то образом мы поглощаем этот микроб, когда находимся с ним в одной и той же области взаимодействия, – как бы рассуждая вслух, произнес Кристофер, – и тем самым силой уводим с его предпочтительной траектории, «восстанавливая» так, как мы это делаем с нашей собственной плотью, которая начинает рассеиваться между фракциями. Поначалу наша жертва беззащитна – у нее нет иного выбора, кроме как следовать за нашим телом. Но пригрев микроба у себя на груди, мы, спустя какое-то время, начинаем считать его частью своего организма и даем чужаку карт-бланш. Сам по себе микроб слишком мал, чтобы целиком перетащить нас на свою траекторию, но когда он все-таки вырывается на свободу, то забирает с собой частичку нашего тела.
– Думаю, это очень похоже на правду, – согласилась Элис. – Но я не знаю, как это доказать, не говоря уже о создании лекарства.
Кристофер ненадолго задумался. – Я не врач, так что поискам самого лекарства посодействовать не смогу. Но я не боюсь пары синусов и косинусов, чего, по-видимому, не скажешь о некоторых ваших коллегах. Если микроб относится к совершенно новой фракции, то даже в тот момент, когда двое исследователей находятся вместе с ним в одной и той же области взаимодействия и, соответственно, могут его видеть, сила взаимодействия микроба с веществом каждой из их фракций должна отличаться, и это отличие можно измерить. Если Тимоти уже вывел нужное уравнение, я мог бы помочь вам с формулировкой прогноза.
– То есть… нам стоит измерить силу, с которой микроб сопротивляется колокации с различными материалами? – предположила Элис.
Кристофер покачал головой. – Это, пожалуй, немного чересчур. Почему бы не придерживаться уже знакомого вам визуального метода? Только сделать его точнее. Возьмите, к примеру, два клинышка из какого-нибудь ходового растительного материала: один из Ритера, другой – из Митона, и нарежьте их поперек на полоски разной толщины, чтобы исследователи, наблюдающие за микробом, могли сказать: «он задерживает свет микроскопа в той же степени, что и точка на клине в семи десятых от его тонкого конца». Если мы заранее спрогнозируем исход, и он, вуаля, сойдется с наблюдаемыми данными, то это определенно сыграет нам на руку, верно?
– Возможно.
Они добрались до центра города. – Может, я зайду сегодня вечером, и мы вместе составим прогноз эксперимента? – предложил он.
Элис услышала крики с противоположного конца площади; повернувшись, она увидела, что здание конференц-зала дрожит, будто во время землетрясения. На секунду она подумала, что здесь, как и в той таверне, всему виной пожар, но строение не потрескалось и не поддалось силе тяжести; все выглядело так, будто что-то наносит по нему удар за ударом.
Кристофер ответил чередой ругательств, которые вполне мог выдать каменщик, только что саданувший себя по руке. Но, как бы то ни было, настолько бледного лица Элис не видела даже среди пациентов больницы.
– Неужели какие-то люди на крыше орудуют молотками? – как бы размышляя вслух, спросила она.
– Человеку на такое сил не хватит, – заявил Кристофер. – Даже дюжине саботажников. Даже сотне.
Элис почувствовала, как что-то укололо ее сквозь брюки. Опустив глаза, она увидела несущееся по площади облако из гальки и щебня; его явно не могло закинуть на такую высоту простым порывом ветра.
– Беги, – тихо произнес Кристофер. Затем он проревел то же самое слово, указав вытянутой рукой на других очевидцев. – Беги! – повторил он, сделав всего несколько шагов, будто не желая покидать площадь, пока к его словам не прислушаются другие люди. – Бегите, идиоты, это наводнение! – завопил Кристофер и, схватив Элис, потащил ее следом, начав разгоняться в обратном направлении.
Она вырвалась и помчалась на запад.
– Что ты делаешь? – закричал он.
– Моя мама…!
– На это нет времени!
Элис обреченно подняла руки и, отвернувшись от Кристофера, что есть сил помчалась вперед, видя перед собой лишь дорогу к складу. Когда ей на пути попадались другие люди, она кричала: «Наводнение!», но не останавливалась, чтобы выяснить, возымели ли ее слова какое-то действие. Скорее всего, они вовсе не нуждались в ее предостережениях, если, конечно, их не ввело в ступор фантастическое зрелище из пролетающих мимо каменных инструментов и хозтоваров.
Детрит небольшими водоворотами закручивался вокруг ее ног, постепенно начиная оседать на землю; первый наплыв воды с севера, вероятно, уже миновал. Но как только волна поднимется к противоположному краю долины, большая ее часть устремится назад, под уклон. Как зуб раскачивается, когда его поочередно толкают с разных сторон, так и стены, выстоявшие после первой атаки, едва ли выдержат натиск второй волны.
Когда Элис добралась до склада, тот по-прежнему стоял на месте. Подбежав к ближайшему входу, она потянула дверь на себя, но гидравлическая сила оказала ей сопротивление.
– Мама! – крикнула она, но никто не ответил.
Она перебралась к окну и заглянула внутрь. Один из столов шестиугольника сдвинулся, а на полу прыгали осколки лабораторной посуды, но людей видно не было. Элис по привычке перевела взгляд на часы. До начала очередного перехода оставалось всего несколько минут – вскоре фракция Салтона вступит во взаимодействие с ритеранской.
Придя сюда, она совершила ошибку; чем бы ни был источником наводнения, двое из шести исследователей явно бы узнали о происходящем куда раньше ее самой. Все они наверняка покинули склад еще до того, как сюда прибежала Элис; чтобы перенести ее мать, они, должно быть, обратились за помощью к одному из прохожих.
Если вода пришла из Салтона, значит, они уже знали о наводнении и приняли необходимые меры. Но она не могла знать этого наверняка. Возможно, момент наводнения был простым стечением обстоятельств, а риск сводился лишь к обрушению стен и принесенному водой мусору? Или же всем, кто не замочил ног, в скором времени преподадут урок колокации?
Элис сняла обувь и закинула ее на крышу склада, после чего принялась карабкаться вверх по водосточной трубе. На ощупь камень был холодным и скользким, будто фантомная вода уже начинала перехлестывать через сужавшуюся пропасть, все ближе подбираясь к ее коже.
Когда Элис достигла карниза, у нее перехватило дыхание, а руки были в крови. Вытянув руку за спиной, она ухватилась за край крыши; закругленные фрагменты, из которых состоял водосточный желоб, угрожающе скользнули между пальцами.
Она схватилась за крышу в другом месте, и на этот раз конструкция показалась ей более надежной. Элис приподнялась, проверки ради перенеся на новую опору еще часть своего веса, после чего оттолкнулась от водосточной трубы и ухватилась за крышу склада второй рукой.
Забираясь наверх, она услышала стук бьющихся друг о друга камней и далекие крики. Прижимаясь нижней частью грудной клетки к водосточному желобу, Элис обвела взглядом южную часть города и увидела, как в трех улицах от нее опрокинулся дом. Падая, строение изрыгнуло обломки, которые, будто бросая вызов самой гравитации, врезались в стену соседнего здания.
Она подтянула ноги и прижалась к крыше склада, стуча зубами то ли от страха, то ли от шевелящейся под ней черепицы.
Здание качнулось. Элис ухватилась за черепичные плитки, чувствуя, как от предугаданного движения кружится голова; но стены под ней все же выстояли, а она сумела удержаться, не свалившись в поток.
Охваченная дрожью, она продолжала ждать, но когда ничего так и не произошло, Элис приподнялась на локтях и повернулась, чтобы взглянуть вниз, на городские улицы.
В глаза попал слепящий свет; Элис сощурилась и, раскачиваясь вперед-назад, нивелировала сияние до яркого пятна. Солнце отражалось от поверхности воды, хотя сама вода пока что присутствовала здесь лишь наполовину. Под давлением она бы наверняка проникла вглубь ритеранской плоти, но уже не могла попадать в их тела и выходить наружу без каких-либо последствий.
Крики на близлежащих улицах становились все громче.
- Так называют астрономические явления, при которых одно небесное тело заслоняет другое в ходе их взаимного движения (с точки зрения некоторого наблюдателя). Если объект на переднем плане имеет большие размеры, чем объект на заднем, говорят о покрытии, если же передний объект, наоборот, меньше, то речь идет о прохождении – прим. пер.