Дисперсия. Глава 25

Палата для больных Дисперсией располагалась на втором этаже больницы и прекрасно пережила наводнение. Элис была готова взглянуть на привычную обстановку с новой точки зрения, но никак не могла предположить, что в итоге окажется в старой постели Тимоти.

– Я предостерегала тебя от всякого безрассудства! – сказала Элис миссис Джаспер, когда медсестры ушли, дав ей возможность устроиться в палате. – Копаться по локоть в нашем навозе было не такой уж удачной затеей, верно?

– Как же вы были благоразумны, – сказала в ответ Элис. – Пусть это станет для всех нас уроком.

Миссис Джаспер закашлялась, и Элис ощутила укол вины за свои насмешки. Но она вовсе не собиралась рассказывать всему городу, как именно примкнула к этой группе избранных; узнав об этом, доктор Харви вполне мог решить, что во всем виновата ее мать, втянувшая Элис в историю с Дисперсией.

В первый день еду согласно особой диете принес ее отец. Он сидел у постели, пока Элис ела, стараясь изображать веселое расположение духа. – Я не лучший повар в Митоне, – заметил он. – Так что тебе придется простить мои жалкие потуги.

– Да нет же, это вкусно, – настойчиво возразила Элис, попеременно набивая рот холодной запеченной картошкой и похрустывая овощами в салате. – Я знаю, что уход за садом требует больших усилий.

– Проще так, чем доставлять еду из Хэверфилда.

– В каком-то смысле это подтверждает твою старую теорию, – задумчиво произнесла она. – Если чужеродная фракция имеет форму достаточно сложного вещества, то, попадая в организм, она может обойти привычные механизмы защиты и встроиться в процессы жизнедеятельности. Именно на это мы и рассчитываем.

– Видимо, да, – согласился он. Хотя мысль о лечении, подражавшем его собственной дискредитированной модели, похоже, не доставляла ему особого удовольствия.

– Когда все это вернется к тебе в менее приятной форме, пожалуйста, не воспринимай это на счет своих кулинарных навыков, – добавила Элис.

Следующим вечером она проснулась от того, что ее живот скрутило, а тело пронизывала ноющая боль. Ей не нужно было сверяться с часами, чтобы узнать о начале перехода. Съеденная за три приема псевдопища проникла в каждую часть ее тела, и ее отторжение вызвало куда больший шок, нежели эпизодический глоток испорченной воды или кусочек фальшивого латука, жертвами которых время от времени становился каждый.

В темноте она опустила руку и ухватилась за край каменного лотка, который стоял у нее под кроватью. Слегка его приподняв, она с облегчением почувствовала вес недавнего содержимого.

Когда Элис вновь погрузилась в сон, ей снилось, что она находится в бальном зале и танцует со своим отцом под одним из прожекторов. Когда он отпустил ее руки и, кружась, растворился во тьме, Элис заметила на своем плече возбужденную и сбитую с толку птицу, пытавшуюся расклевать ее плоть. Элис попыталась ее смахнуть; она знала, что птице совсем не хотелось сидеть на плече. Но сколько бы она ни изворачивалась, дотянуться до незваной гостьи ей так и не удалось. Та просто сидела на месте, продолжая клевать.

Утром мистер Гревелл навестил Элис, чтобы забрать невидимые для них обоих образцы; Николасу в его текущем состоянии покидать склад было небезопасно.

– Следует ли мне добавить в твое меню что-нибудь конкретное? – спросил мистер Гревелл.

– В Риджвуде готовят фруктовые пироги?

– Яблочный, клубничный, персиковый или гранатовый?

– У вас все это есть?

– Моему брату принадлежит фруктовый сад, – объяснил он. – Дважды в неделю он присылает мне свежие продукты.

– Принесите по одному каждого вида, – предложила Элис. – Просто на случай, если Дисперсия проявит большее предпочтение к одному из вкусов.

Она взяла с собой дюжину книг, но не могла сосредоточиться ни на одной из них. Кашель миссис Джаспер сменился поверхностными, першащими звуками, игнорировать которые было еще труднее, чем раньше. Элис стукнула себя кулаком по ребрам, попытавшись оценить разницу в реакции ее тела на удар. Язва на ноге была хотя бы видна, но если болезнь затронула ее легкие, симптомы могли проявиться безо всякого предупреждения.

Вечером к ней зашла мать, чтобы поделиться результатами.

– В образцах не нашли ничего необычного, – сообщила она.

– А знаем ли мы, что обычно, а что нет для подобного вещества? – как бы размышляя вслух, сказала Элис. – Для сравнения той же самой диете должен следовать человек, не страдающий от Дисперсии.

– Об этом тебе следовало задуматься раньше.

Элис рассмеялась. – Неважно. Мы просто сместим дозу немного назад, к следующей точке в цикле взаимодействий.

Ребекка не разделяла ее уверенности в подобной стратегии. – Что, если наилучший момент для ее приема зависит от соответствующей фракции?

– Благодаря симметрии, у нас есть своего рода карта. Взаимодействия длятся разное время, но уравнения Тимоти указывают на то, что если патоген не удастся выманить митонской пищей, принятой в определенный момент цикла, то мы одновременно исключаем и некоторый момент в соответствующем взаимодействии Риджвуда. Нет нужды проверять все комбинации; это было бы излишним.

– Вот только ни одна из этих гипотез не проходила проверку на практике, верно?

– Что ж, это так, – согласилась Элис. – Но если модель Тимоти была ошибочной с самого начала, то шансов на успех у наших попыток попросту нет.

Элис сделала нужные выкладки, и Кристофер, не без принуждения, занялся их проверкой. – Мне это не нравится, – заметил он. – Жить или умереть – решают эти числа.

– У тебя не возникает похожих чувств, когда ты строишь мост?

Он покачал головой. – Ты ведь понимаешь, что это не одно и то же.

– Пока нет, но будет, если мы продолжим над этим работать.

– Человеческое тело сложнее любого моста.

– С этим не поспоришь, – неохотно согласилась Элис. – Но поведение фракций не более беспорядочно, чем движение планет. Мы не можем предсказать пасмурную или ясную погоду, но в состоянии спрогнозировать приливы и затмения.

– А если явление, на которое ты полагаешься, окажется чем-то вроде слепого дождя посреди солнечного затмения?

– Всегда есть элемент везения, разве нет? – сказала в ответ Элис.

Когда мистер Гревелл принес пироги, Элис с жадностью уплела их все. Миссис Джаспер смерила ее неодобрительным взглядом и, напрягшись, просипела подходящее к случаю замечание: «Тебе же плохо станет, девочка моя!»

– Возможно, – ответила ей Элис.

Трапеза, однако же, удержалась внутри, не вызвав рвоты; до последнего момента ее тело упорно не желало расставаться с лакомством. В поту Элис ерзала по кровати, чувствуя немыслимый вред, который наносила самой себе, когда частички питательных веществ, которыми она снабжала собственный организм, выпадали наружу, теряя контакт с окружающей материей. Тело Элис реквизировало вещества, недоступные ее контролю: продукты дыхания; воду, которую не умели очищать ее предки. Но научиться есть пищу только собственной фракции – просто испытывая на себе последствия ее отторжения – могло даже самое незамысловатое существо.

Чтобы обмануть хитроумные системы, защищавшие целостность ее организма, хватило простой настойчивости. Неужели птицу, клевавшую ее плечо, одурачить будет сложнее?

Она ждала вердикта.

– Мы ничего не нашли, – ответила ее мать.

– Что, если я вообще перестану употреблять ритеранскую пищу? – задумалась Элис. – Только чужеродные продукты, каждый день, круглыми сутками?

– Ты умрешь через неделю.

– Уверена?

– Более чем, – ответила Ребекка. – В средние века это использовалось в качестве пытки. С ее помощью какие-то полоумные монархи казнили своих врагов.

– Почему я узнаю об этом только сейчас? – Элис чувствовала себя обманутой. – Разве не говорят, что любое лекарство – это яд, а любой яд – лекарство; вопрос лишь в дозировке?

– Знание о том, что ты загоняешь себя в угол, вряд ли бы сыграло на руку твоему оптимизму. Что мне попросить у миссис Бэмбридж? Как только ты разберешься, когда должен произойти следующий прием пищи?

– Суп, – решила Элис. – Хлеб и суп, для узницы в башне.

Когда ее мать ушла, Элис стукнула себя по ребрам. В ее груди ощущалась пустота, но дыхание по-прежнему было в порядке.

Суп миссис Бэмбридж пришелся ей по вкусу, но Элис не смогла удержать его в животе. Неужели ее желудок научился распознавать обманки?

– Мне очень жаль, – сказала она миссис Бэмбридж. – Но не могли бы вы принести мне что-нибудь, похожее на больничную еду?

– Постараюсь.

Завуалированный обман помог: Элис сумела удержать безвкусное, ядовитое лекарство в желудке до начала перехода. Но когда тело все же отторгло чужеродную материю, ее внутренности будто переворошили острым ножом. – Я признаюсь в чем угодно, – прошептала она. – В измене. В заговоре против короля.

– От этого ты слабеешь, – сказала ее мать. – Медсестра сказала, что в твоей моче обнаружили кровь.

Элис была в замешательстве; она не заметила, как вошла Ребекка.

– А как же образцы?

– По-прежнему ничего. Мне жаль.

– Мне придется рассчитать время для следующей дозы. – Элис пошарила на столике в поисках своей записной книжки.

Ребекка взяла ее за руки. – Этим займется Кристофер.

Элис посмотрела на нее пристальным взглядом. – Ты что, обманываешь меня? Хочешь отрезать мне ногу?

– Нет.

Она обвела взглядом палату. – Где миссис Джаспер?

– Она скончалась прошлой ночью.

Высвободив руки, Элис заколотила себя по груди. – Что осталось? Что от меня осталось?

Ребекка обняла ее за плечи. – Хочешь, чтобы я все это прекратила и просто дала тебе нормальной еды?

– Нет! – Элис вжалась в постель; она не знала, что именно с ней происходит, но останавливать начатое было нельзя. – Нам нужно просто найти подходящий момент.

– Тогда тебе придется мне довериться.

– Я верю.

Она закрыла глаза и снова провалилась в темноту. Птица по-прежнему клевала ее плоть, сидя на плече, но Элис решила оставить ее в покое и, запустив руку куда-то внутрь туловища, принялась вычерпывать оттуда пригоршни разбросанных по полу древесных опилок.

Кто-то ее разбудил. – Съешь это. – Женщина ложкой что-то положила ей в рот и помассировала горло, пока Элис не проглотила порцию.

– Кто я? – ошарашенно спросила Элис.

– Ты моя дочь. Все в порядке. У тебя жар, но ты поправишься.

Когда Элис поспала, та же самая женщина снова разбудила ее, чтобы покормить. Затем появилась другая, которая помогла ей воспользоваться медицинской уткой. Раз за разом она спала, танцевала, просыпалась, ела, испражнялась, спала и танцевала.

Ее партнеры в бальном зале продолжали меняться. Элис не узнавала их в лицо, но знала, что все это разные люди. Во время танца они предлагали ей сладости, вкладывая их прямо в ее рот, но когда Элис опускала глаза, то видела, как те выкатывались из полости, где раньше находился ее живот.

– Просыпайся, – донесся до нее умоляющий голос. – Просто попробуй это. Элис? Пожалуйста. Кристофер говорит, что более подходящего момента не будет. Если это и сработает, то именно сейчас.

Элис открыла глаза и позволила окружавшим ее рукам приподнять свое тело на подушках. Когда ложка прижалась к ее губам, Элис открыла рот и дала содержимому упасть на язык. Она была измотана, но все же заставила себя продолжать, глоток за глотком.

Когда она, наконец, опустила веки, Тимоти взял ее за руку.

– Мне так и не удалось попрощаться, – сказал он, ведя ее в вальсе под светом, который сиял лишь для них двоих. Он был тощим, как скелет, но выглядел счастливым.

– Прости, что принесла тебе столько боли.

– Не грусти об этом. Теперь все позади. – Он указал на ее живот. От полости отделялись перья, рассыпавшиеся по полу у их ног.

Элис пристально взглянула на свое плечо. Истязавшая ее птица пропала. Она подняла глаза и мельком увидела, как бледная фигура, вспорхнув, растворяется в окружающей темноте.