– Я собираюсь уволиться, так что, как полагается, уведомляю за две недели, – сообщил Джеймс, неуклюже сжимая в руке сеточку для волос. – Надеюсь, к тому моменту ты успеешь найти мне замену.
– Ты вернешься, когда потребуются деньги, – предугадал Кен.
– Возможно.
– Так в чем дело? Кто-то умер и оставил тебе наследство?
– Я нашел пару подработок репетитором, – соврал Джеймс. – Расценки довольно неплохие, так что в целом получается даже выгоднее. Плюс больше времени на сон.
На секунду ему показалось, что Кен завидует. – Ну ладно, – ответил тот. – Удачи.
– Я еще побуду с вами две недели, – пообещал Джеймс.
Выйдя из ресторана, он зашагал прямиком во влажную ночь, довольный, но усталый. Машину он припарковал в восьми кварталах отсюда, опасаясь, что ему придется оправдываться перед коллегами, случись кому-нибудь из них заметить его новое приобретение. – Ты теперь торгуешь наркотиками, да? – Нет. – Тогда как ты умудрился…? – Долго рассказывать.
На машине до его нового дома было всего десять минут ходу. Когда он вошел и зажег свет, Лапуля и Призрак шевельнулись, но остались лежать, свернувшись калачиком на одном диване.
В комнате Сары все еще горел свет, так что они постучал. – Входи, – отозвалась она. – Она уже была в постели, но в этот самый момент что-то разглядывала на экране ноутбука.
– Я предупредил об увольнении, – сказал Джеймс, встав в дверном проеме.
– Наконец-то!
Он пожал плечами. – Я сомневался, вдруг наши продажи резко пойдут вниз. Не может же хайп длиться вечно.
– У нас есть кое-что получше хайпа: плюрализм. – Сара развернула ноутбук, чтобы показать ему экран; когда Джеймс вошел, она как раз смотрела ролик, взятый из американского ток-шоу. – Они взяли интервью у специалиста по поведению животных, который объяснил, что сны в “Призрачном коте”, – всего лишь декорации, и их не стоит принимать за чистую монету.
– То есть именно то, о чем мы и сами предупреждаем в своем дисклеймере.
– Да, но все-таки приятно узнать, что даже люди с учеными степенями не читают условий лицензионного соглашения. Плюс еще и в том, что электроды, по его мнению, нужно вообще запретить.
– Думаешь, так и будет?
– Рано или поздно, – ответила Сара. – Просто когда все завертелось, никто не придал этому первостепенного значения, так что у органов власти, насколько я вижу, нет причин торопиться с разработкой законодательной базы только лишь из-за того, что более безобидное применение электродов стало привлекать лишнее внимание к “железу”.
– И не забудь об одной скверной певичке.
– Будь добрее. Калиста принимает на себя весь огонь критики от пользователей старой закалки, пока мы прячемся за именем бренда. Вот тебя, например, кто-нибудь пытался в последнее время оскорбить своей песней?
– Насколько мне известно, нет. – Джеймс собрал всю смелость в кулак. – Получается, у нас есть какое-никакое окно. Несколько месяцев, в течение которых мы можем… воспользоваться ситуацией. – Сара ответила не сразу, и Джеймс почувствовал, как загорелось его лицо, будто он только что сознался в чудовищном преступлении.
– Ты про венчурный капитал?
– Ну да.
– Я и сама об этом думала, – призналась она. – Но мне всегда казалось, что ты хотел посвятить себя опенсорсным проектам для меценатских фондов.
Джеймс нахмурился. – Это что, сарказм?
– Естественно. – Она улыбнулась. – И вообще, если вице-президент какой-нибудь компании захочет профинансировать наше начинание из-за того, что поп-звезда привлекла внимание публики к “Призрачному коту”, здесь совершенно нечего стыдиться – если, конечно, наш новый проект будет ценен сам по себе. Это ведь мы выступили в пользу освобождения животных, разве нет?
– Возможно.
– Итак. – Сара отложила ноутбук. – Что за проект? Есть наметки для бизнес-плана?