– Если не дадите ему разнервничаться и сможете удержать хотя бы минут пять, – сказал доктор Фельдман, – нам вполне хватит местного наркоза.
– Думаю, мы справимся, – ответил Джеймс.
Он погладил шею Лапули, после чего крепко ухватил кота за голову; ветеринар сделал подкожный укол аккурат между тремя антеннами. Поначалу Лапуля выглядел ошарашенным, затем – сердитым, но рвать и метать не стал, а Джеймс не отпускал его, пока врач не вытащил иглу.
– Хорошо. А теперь постарайтесь его успокоить, пока не подействует обезболивающее.
– Конечно.
Доктор Фельдман выбросил шприц в контейнер для острых предметов. – До вас на этой неделе я провел уже девять подобных операций; всем не терпится избавиться от электродов до их запрета. Жаль, что люди с самого начала не подумали как следует, прежде чем внедрять провода в головы своих питомцев.
– Мне он таким уже достался, – возразил Джеймс. – Не я это придумал.
В ответ доктор Фельдман промолчал, сумев, однако же, выразить мысль одним выразительно-скептическим взглядом: все они так говорят.
Для каждой из антенн он сделал небольшой надрез, затем при помощи инструмента, напоминающего миниатюрные кусачки, срезал активную часть контура и, убрав остатки электроники шлифовальным инструментом, зашил рану. Лапуля проявлял все большее нетерпение: проделать эту странную хрень и без того было бесячим делом по человеческим меркам, но снова? А теперь и еще раз?
– Вот и все, дело сделано. – Доктор Фельдман вручил Джеймсу брошюру об уходе за ранками.
Перед тем, как везти Лапулю домой, Джеймс посадил его обратно в переноску. Когда рак Белянки признали неизлечимым, он принес ее тело в той же клетке, в которой относил в больницу, и поклялся больше никогда не заводить домашних питомцев. Но все сложилось иначе.
Уже на автобусной остановке он просунул палец между прутьями решетки и погладил Лапулин нос. – Когда анестезия выветрится, будет немного щипать, – сказал он. – Но недолго. Так что не переживай. Скоро все закончится.