Во время очередного оборотного пира Круг Времени апатично плелся мимо пищевых ковриков в столовой для институтских сотрудников. Выбрав из широкого ассортимента несколько традиционных блюд, он запихнул их в грузовую сумку, захватил большой пакет неперебродившего мякотного сока и направился к обеденной зоне. Там, над верховинами других чила, уже наслаждавшихся своим оборотным пиром, он заметил, как ему машут чьи-то три глаза на стебельках. Он немного воспрял духом, решив составить компанию свежеиспеченному члену профессорского клуба, Д. К. Нейтронной Радиоактивности, которая недавно получила докторскую степень в области кореографии и всего три оборота тому назад выбрала себе новое имя.
Круг Времени принимал участие в церемонии, как старший представитель ее кланового семейства, который от имени клана разрешил Нейтронной Радиоактивности сменить имя. Они были единственными членами своего клана в Институте Внутреннего Ока, поскольку клановые земли располагались на восточном полюсе, вдали от Рая Светила. По возрасту Нейтронной Радиоактивности он знал, что она не появилась на свет из его яйца, и поэтому не беспокоился насчет их отношений. Теперь, когда она больше не была аспиранткой, Круг Времени всерьез намеревался узнать ее получше.
Когда он приблизился, Нейтронная Радиоактивность подвинулась и растеклась, чтобы разделить с ним свое место для отдыха. Круг Времени извлек из сумки свои блюда и расположил их на пищевом коврике.
– Простоватый у вас выбор для оборотного пира, – заметила Нейтронная Радиоактивность, неодобрительно покачивая из стороны в сторону глазными стебельками. – Три каравая из мясного фарша, два хрустофрукта и пакет мякотного сока. Оборотный пир – это именно пир, а не короткий перекус. – Отрастив манипулятор, она приподняла небольшой кусочек запеченного вялотельского яйца, покрытого терпким соусом из мякоти ореха, и поднесла его к ротовой сумке Круга Времени.
– Вот, предложила она. – Попробуйте, может, это вас развеселит.
Он принял лакомство, явственно ощутив странный манипулятор в своей ротовой полости.
– Это и правда очень вкусно. Наверное, мне стоит вернуться и взять себе несколько штук, – ответил Круг Времени, и его глазные стебельки вернулись к более привычному движению, стоило ореховому соусу просочиться сквозь заднюю стенку ротовой сумки.
– Я рассчитывала, что это поднимет вам настроение, – сказала она. – Что вас беспокоит?
– Мой исследовательский проект, – ответил он. – Поначалу все было здорово, но сейчас от него одни проблемы.
– Что-то не так с машиной темпосвязи? – уточнила Нейтронная Радиоактивность.
– Либо что-то не так с машиной, либо я еще недостаточно хорошо разбираюсь в теории. В любом случае я не получу денег на новое 24-канальное устройство, пока не разберусь, в чем дело. У первой машины есть только по четыре канала для прошлого и будущего, поэтому передача любых данных занимает целую вечность. На прошлом обороте мне даже пришлось отказать одному аспиранту. Ему не терпелось заняться исследованиями темпосвязи, а я был бы только рад поработать со смышленым юношей, но, честно признаться, просто не мог позволить ему потратить несколько дюжин колоссов в ожидании, пока не наберется достаточно данных для его диссертации.
– Я знаю этого аспиранта, – сказала Нейтронная Радиоактивность. – Его зовут Энергичные Глаза. Когда вы ему отказали, он пришел ко мне. Теперь мы с ним собираемся развернуть в окрестностях восточнополярных гор решетку сейсмодетекторов. Если нам немного повезет, то его диссертация ляжет в основу теории, позволяющей предсказывать восточнополярные коротрясения.
– Если учесть, что на полюсах каждые три-четыре оборота происходит коротрясение приличной силы, у него, как минимум, будут какие-никакие данные для анализа. – В голосе Круга Времени послышались печальные нотки. – Но зачем утруждать себя предсказанием коротрясений? Если не считать нескольких аварий, когда из-за крупного толчка глайдмобиль на большой скорости врезался в землю, ущерб от коротрясений ограничивается трещинами в паре строений или подземных трубопроводах коммунальых служб. По крайней мере, нам, в отличие от людей, не грозит обрушение «крыш».
– Вы говорите в точности, как комитет по грантам. Всегда хотят знать: «Какая от этого польза?». – Она втянула края подошвы. – А какая польза от нового малька?
– Прошу прощения, – извинился он. – Просто у меня пессимистичный настрой.
– Расскажите подробнее, – попросила она, придвигаясь ближе.
– Поначалу это было одно удовольствие, – начал он. – Тогда у меня работали двое аспирантов. Один занимался экспериментами, другой – теорией. Мы передавали сообщения вперед и назад на небольшую временную дистанцию – вначале всего на несколько оборотов. Затем мы подготовили серию все более крупных прыжков, и в итоге стали передавать короткие сообщения на целый колосс оборотов. Мы могли закодировать сигналы таким образом, чтобы гарантировать передачу ключевых данных, при этом умещая в остатке сообщения специальные коды, по которым можно было судить о количестве дошедших бит. Мы доказали, что количество бит, которое мог вместить канал, обратно пропорционально дальности временной передачи. Если не считать слабых статистических флуктуаций, то произведение емкости на время всегда равнялось 864 бит-колоссам оборотов.
– Значит ответ «да/нет» вы могли передать во времени на 864 колосса, – уточнила она.
– Или 124416 бит на один оборот, – подтвердил Круг Времени, протарабанив подошвой знакомую цепочку чисел. – Кульминацией их обоих докторских проектов стала одновременная пересылка данных по трем прямым каналам на два, три и четыре колосса в будущее. Четвертый канал мы всегда держали свободным на случай, если потребуется передать срочное сообщение.
– Четыре года – долгий срок, если все это время ты вынужден ждать новых данных, без которых не закончить диссертацию, – заметила она.
– Ждать не пришлось вовсе, – возразил Круг Времени. – Где-то между прямыми и обратновременными каналами возникла мелкая калибровочная ошибка. Еще до отправки пробных сигналов мы получили из будущего ответ, в котором говорилось о том, что все сигналы получены, и сообщалось количество бит, переданных по каждому из каналов. Все они совпали с теоретическим прогнозом в 864 бит-колосса.
– Но что, если бы вы решили не посылать пробные сигналы в будущее? – спросила она.
– Один из аспирантов как раз это и предложил, – ответил он. – Но в самом начале проекта я уже обтоптал им края насчет этой темы. Пока у нас нет теории, которая бы объяснила нам, к каким последствиям может привести создание парадокса, мы просто не можем позволить себе такой риск. Лично я полагаю, что любой крупный парадокс приводит к раздвоению Вселенной. Но для того, чтобы предложить эксперимент, способный доказать сам факт раздвоения, нужна достоверная теория.
– А у вас есть достоверная теория? – спросила она.
– Несколько оборотов тому назад я так и думал, – удрученно ответил он. – Но теперь я уверен куда меньше.
– Почему же?
– После успеха с тремя передачами на дистанцию в несколько колоссов я без труда добился от комитета по грантам разрешения на строительство 24-канальной машины с гораздо большей емкостью по каждому из каналов. Деньги мы получили не сразу, и пока предварительный проект находился в разработке, подошло время, когда машина должна была принять первое сообщение, переданное с дистанции в два с лишним колосса оборотов. В момент приема сообщения присутствовали двое моих бывших студентов и члены комитета по грантам; прямо в их присутствии я замерил количество бит и отправил подтверждение своему прошлому я. Тогда мне и надо было остановиться.
– Что случилось?
– Поскольку теперь у меня было по два свободных канала для каждого из направлений, я решил продемонстрировать комитету работу машины, отправив сообщение на шесть колоссов в будущее. Подготавливая сообщение для прямого канала, я был несколько удивлен тем, что сообщение еще не поступило в обратный канал. Решив, что из-за сбившейся дифференциальной калибровки обратные каналы стали короче прямых, я все же переслал сообщение на шесть колоссов в будущее и стал ждать.
– И?
– Ответ так и не пришел, – ответил он. – Причину я выяснил лишь спустя целый колосс оборотов, но это произошло гораздо позже того, как комитет по грантам решил приостановить работу над новой машиной.
Когда они закончили трапезу, обеденный корпус для сотрудников института почти опустел.
– Вы должны вернуться к работе, – заметил он. – Я смогу приступить к делу не раньше, чем через несколько дюжин оборотов, когда освободится следующий канал, так что давайте вы будете расталкивать магнитные линии, а я прошмыгну следом и расскажу вам конец этой печальной истории.
Она заскользила вперед по территории Института, а Круг Времени перешел на мягкий электронный шепот, который щекотал Нейтронную Радиоактивность, проникая прямо ей под кожу.
– Я был сильно расстроен, пока не наступил момент приема сообщения, отправленного из будущего, с дистанции в три колосса. Оно пришло точно по расписанию, и тогда я отправил ответ по обратновременному каналу. Но стоило ответу уйти в прошлое, как канал снова оказался занят новым сигналом из будущего, с дистанции в восемь колоссов. С темпорального расстояния в восемь колоссов можно передать всего 108 бит, поэтому сообщение было кратким. Машина получила сообщения и с дистанции в шесть, и с расстояния в восемь колоссов оборотов, но ответ на шестиколоссное сообщение был заблокирован спонтанной эмиссией в обратном канале.
– Спонтанной эмиссиией?
– Поначалу это сбило меня с толку. Хотя моя теория временной коммуникации и основана на квантовании пространства-времени, она не предсказывала никаких спонтанных эмиссий энергии сигнала в передающих каналах, – объяснил он. – Я привлек к делу смышленого аспиранта-теоретика, и вскоре мы обнаружили эффект третьего порядка, который действительно мог вызывать спонтанную эмиссию пары бит, которые в течение короткого времени перемещались одновременно по прямому и обратному каналу и лишь затем фиксировались приемником. Хотя такое «сообщение» занимает всего один бит, этого достаточно, чтобы заблокировать канал для любых других данных. В теории это должно происходить лишь раз в несколько дюжин поколений, и надо же было этому случиться именно тогда, когда я решил воспользоваться каналом, чтобы произвести впечатление на комитет.
– Новые результаты убедили комитет по грантам продолжить работу над 24-канальной машиной? – спросила она.
– К этому стечению обстоятельств они отнеслись с не меньшим подозрением, что и я сам, – ответил Круг Времени. – Они решили подождать, пока в канале не появится шум и мы не получим о нем новую информацию, которую впоследствии можно будет передать при помощи 108 бит. И действительно, спустя примерно 72 оборота, устройство приняло один-единственный бит, и индикатор канала почти на два колосса перешел в состояние «Занято», но затем обратный канал неожиданно освободился, а занят оказался прямой. При этом ни один из передатчиков не сработал. Я раз за разом анализировал все, что только можно, и даже собирался еще раз обратиться к комитету, чтобы возобновить работу над новой машиной, когда меня настиг последний удар.
Нейтронная Радиоактивность остановилась, и ее края обхватили Круг Времени на манер полукруглых объятий.
– На прошлом обороте я получил сигнал тревоги и обнаружил, что в еще одном из обратновременных каналов тоже появился шум. Хуже того, это был не один бит, а целых три, с совершенно невнятным смыслом. Шансы на спонтанную эмиссию трех бит ничтожно малы. Это значит, что в машине есть источник шума. И пока мы в нем не разберемся, тратить деньги на более мощное устройство явно не стоит. Правда, с четырьмя каналами на поиски проблемы уйдет целая вечность.
– Но как только вы поймете в чем дело, то сможете отправить самому себе послание с ответом…, – начала было Нейтронная Радиоактивность.
– Ну вот, опять вы предлагает создать парадокс, – возразил он. – Будь это возможным, я бы уже так и поступил и сейчас не нашептывал бы свои проблемы вашему заднему краю. – Круг Времени обтек ее сбоку и начал толчками продвигаться по институтскому кварталу.
– Не будем больше о моих проблемах, – добавил он. – Не хотите ли рассказать, как именно вы собираетесь развернуть вокруг восточного полюса сеть для отлавливания коротрясений?
Очень злобный памфлет на религию оформленный в Сайенс фикшен атрибутику!
Атеисты одобрямс!