Я должен извиниться за начало предыдущей главы. Моя цель – написать книгу самого что ни на есть легкомысленного содержания, ведь попытавшись сказать что-то по-настоящему важное, я рискую внушить людям еще большее уважение или пиетет перед моей персоной. Поэтому мне стоит попросить вас об одной услуге. Возьмите ножницы и вырежьте из этой главы несколько следующих абзацев. А потом заклейте ими начало предыдущей, чтобы вам больше никогда не пришлось читать эти претенциозные нравоучения.
Готовы? Поехали.
Жил да был на свете кролик. Как-то раз он закатил на свой день рождения вечеринку. И была она самой-самой. Ведь именно в этот день кролик обзавелся базукой.
В своей базуке кролик души не чаял. И постоянно что-нибудь взрывал на ферме. Он взорвал конюшню Лошади Лорейн. Взорвал загон Поросенка Пагсли. Взорвал курятник Цыпленка Цезаря.
– У меня самая-самая лучшая в мире базука, – говорил кролик. Но потом друзья с фермы избили его до беспамятства, а базуку отобрали. И этот день стал самым счастливым в его жизни.
Конец.
Эпилог: Оставшись без загона, Поросенок Пагсли разозлился не на шутку. И выкрал базуку незаметно от остальных. А потом повязал голову банданой и поклялся отомстить своему обидчику.
– Отныне, – прошептал он, вскидывая базуку, – меня будут звать Хрюмбо.
Ну вот. Теперь мне гораздо лучше. А мы можем наконец-то вернуться к нашему сюжету, отдохнувшие и уверенные в том, что читаем правильную книжку.
Я смущенно напрягся, опустив взгляд на леску, которую зацепила моя нога. – Итак, – сказал я, поглядывая на Бастилию, – стоит ли нам ждать каких-то…
– Гак!
В этот самый момент потолочные панели отвалились, вылив на нас, наверное, добрую тысячу ведер темной, липкой грязи. Я попытался было рвануть в сторону, но не успел. Не смогла увернуться даже Бастилия при всей ее скорости, усиленной способностями Кристина.
Мы попали в ловушку, и нас накрыло похожей на деготь субстанцией. Я попытался закричать, но из-за попавшей в рот густой, черной жили мой голос превратился в какое-то бульканье. Приятного в ее вкусе было мало. Что-то среднее между бананом и дегтем, с сильным перевесом в сторону дегтя.
Я попытался вырваться, и с досадой обнаружил, что жижа моментально затвердела. Я застыл на месте: один глаз открыт, другой закрыт, рот забит твердым дегтем, но нос – к счастью, – был свободен.
– Ну, приехали, – подала голос Бастилия. Застывшая паста сковала ее прямо на бегу неподалеку от меня, но мне ее было почти не видно. Ей хватило ума заслонить лицо, поэтому жижа не попала ей на глаза и в рот – зато рука оказалась приклеенной ко лбу. – Каз, ты тоже застрял?
– Угу, – ответил сдавленный голос. – Я пытался потеряться, но это не сработало. Мы ведь уже и так заблудились.
– Алькатрас? – спросила Бастилия.
Я пробурчал носом.
– На вид он в порядке, – ответил Каз. – Но красноречивых комментариев в ближайшее время от него не жди.
– Можно подумать, он хоть когда-то их отпускал, – возразила Бастилия, пытаясь освободиться от облепившей ее мастики.
Ну хватит уже, – раздраженно подумал я, направляя в пасту свой Талант. Никакого эффекта это не дало. К сожалению, в мире есть немало вещей, на которые не действуют Таланты Смедри.
По полу к нам уже скользили несколько Хранителей, явно довольных собой. – Мы можем предоставить книгу, в которой объясняется, как выбраться из этой ловушки.
– Вам она будет крайне интересна, – пообещал другой.
– Да разбейтесь вы вдребезги, – рявкнула Бастилия, которая снова закряхтела, попытавшись выбраться из густой пасты. Пошевелить она смогла только подбородком.
– И что это вообще за предложение? – спросил Каз. – Мы даже прочитать ее не сможем в таком состоянии!
– Мы с радостью зачитаем ее сами, – ответил другой призрак. – Чтобы ты узнал секрет спасения за мгновения до того, как библиотека заберет твою душу.
– К тому же, – прошептал третий, – ты сможешь потратить на изучение книг целую вечность. Ученому вроде тебя это наверняка придется по душе. Безграничное время в окружении всех знаний мира. Только руку протяни.
– И навсегда стать узником этого места, – добавил Каз. – До скончания веков застрять в этой дыре и против своей воли заманивать в нее других.
– Твой брат посчитал эту цену приемлемой, – прошептал один из них.
Что?! – подумал я. – Отец!
– Ты лжешь, – возразил Каз. – Аттика бы никогда не повелся на ваши уловки!
– Никаких уловок и не понадобилось, – прошептал еще один из призраков, подплывая ближе ко мне. – Он пришел по собственной воле. И все ради книги. Одной-единственной, особой книги.
– Какой книги? – спросила Бастилия.
Хранители умолкли, и на их черепах застыла улыбка. – Ты готова отдать за это знание свою душу?
Бастилия принялась браниться и еще отчаяннее вырываться из застывшей ловушки. Призраки ходили вокруг нее, разговаривая на языке, в котором мои Линзы опознали классический греческий.
Если бы мне только удалось добраться до Линз Буретворца, – подумал я. – Возможно, мне бы удалось сдуть часть этой пасты.
Но я не мог пошевелить даже пальцами, не говоря уже о том, чтобы залезть в карман куртки.
Если бы только мой Талант не дал осечку! – Я сосредоточился, собрав всю доступную мне силу, и снова направил ее в вязкую массу. Но та не разрушилась и даже не поддалась.
Тут мне в голову пришла одна идея. Может, на эту мастику мой Талант и не действовал, но как насчет пола? Я снова сконцентрировал силу Таланта, но в этот раз направил ее вниз.
Я напрягся, почувствовав, как пульсации энергии движутся сквозь мое тело и выходят наружу через ноги. Как мои кроссовки рассыпаются на части, как выскальзывает резина и отваливается ткань. И, наконец, как осыпается пол у меня под ногами. Правда, в итоге все это оказалось бесполезным, потому что мое тело было по-прежнему крепко сковано затвердевшей жижей. Пол под мной провалился, но я вместе с ним не упал.
Ближайший ко мне Хранитель повернулся лицом. – Ты уверен, что не хочешь взять книгу о Талантах, юный Окулятор? Она могла бы помочь тебе освободиться.
Сосредоточься, – думал я, пока остальные Хранители продолжали истязать Бастилию. – Они сказали, что есть книга, в которой объясняется, как сбежать от этой жижи. Что ж, это значит, что выход все-таки есть.
Я продолжал сопротивляться, но это явно было пустой тратой времени. Если бы из этой мастики можно было выбраться одной лишь силой мышц, Бастилия сделала бы это задолго до меня.
И тогда я сосредоточился на самой мастике. Что я мог о ней узнать? Вещество у меня во рту казалось немного мягче того, что прилегало к моему телу. Была ли на то причина? Может, дело в слюне? Может, эта масса не затвердевает, если ее намочить?
Я принялся пускать слюни, стараясь попасть по густой мастике. Струйка слюны начала сочиться из моего рта и потекла по сгустку пасты на лице.
– Эм… Алькатрас? – спросила Бастилия. – Ты в порядке?
Я попытался обнадеживающе промычать. Но тут же понял, что красноречивое мычание плохо сочетается с пусканием слюней.
Спустя несколько минут, я пришел к печальному заключению, что пасту слюной не растворить. На мою беду, сейчас я мало того, что был скован массой затвердевшего черного дегтя, но еще и обслюнявил весь перед своей футболки.
– Чувствуешь, как в тебе растет досада? – спросил Хранитель, облетая меня по кругу. – Сколько еще ты будешь сопротивляться? Тебе даже необязательно говорить. Просто моргни три раза, если желаешь обменять душу на выход из ловушки.
Я широко раскрыл глаза. Они начали сохнуть, что весьма иронично, если вспомнить, в какой состоянии была моя футболка.
Хранитель, казалось, был разочарован, но продолжал парить над полом. Зачем тратить время на все эти уговоры? – недоуменно подумал я. – Мы уже в их власти. Почему бы нас просто не убить? Что мешает забрать наши души силой?
Эта мысль заставила меня призадуматься. Если они не сделали этого до сих пор, значит, скорее всего, просто не могут. А отсюда следовало, что Хранители, судя по всему, были связаны своеобразным кодексом или сводом правил.
Челюсть уже начинала ныть от усталости. Казалось бы, с чего мне об этом думать? Я был крепко облеплен со всех сторон, а беспокоюсь о какой-то челюсти? Может, дело в том, что она была зажата не так сильно, как остальное тело? Но об этом я уже знал. Паста у меня во рту была мягче, чем снаружи.
И тогда, не зная, как еще поступить, я ее укусил. Со всей силы. К моему удивлению, зубы прошли прямо сквозь пасту, и у меня во рту от нее отделился кусочек. Неожиданно вся остальная масса – покрывавшая меня, Бастилию, Каза и пол коридора – будто содрогнулась.
Что? – подумал я. В ту же секунду откушенный кусочек снова стал жидким, и я чуть не подавился, когда мне пришлось его проглотить. После укуса масса перед моим лицо слегка подалась назад, и начала извиваться. Как будто… была живой.
Я вздрогнул. Вариантов у меня почти не было. Пошевелив головой – теперь, когда мастика сползла с моего лица, она двигалась чуть свободнее – я сделал резкий выпад вперед и укусил снова. Деготь затрясся и отполз дальше. Тогда я наклонился и – выплюнув кусок дегтярно-банановой пасты – укусил в третий раз.
Одеяло из темной жижи сползло с меня целиком, будто стыдливая собака, которую только что пнули ногой. Сравнение показалось мне уместным, и тогда я ее и правда пнул.
Паста затряслась, сползла с Бастилии и Казал, и удрала в коридор. Я несколько раз сплюнул, скорчив рожу от вкуса во рту. Затем перевел взгляд на Хранителей. – Плохо же вы дрессируете свои ловушки.
Такой поворот их явно не обрадовал. Каз же, наоборот, расплылся в улыбке. – Парень, я уже почти готов официально объявить тебя низкорослым!
– Спасибо, – сказал я.
– Правда, для этого нам пришлось бы обрезать тебе ноги до колен, – добавил Каз. – Но это малая цена за такую честь. – А потом он мне подмигнул. Уверен, это была шутка.
Я покачал головой, выбираясь из заваленного обломками кармана, который проделал в полу с помощью своего Таланта. Кроссовки едва держались, и я их просто скинул, так что дальше мне пришлось идти босиком.
И тем не менее, я вызволил из ловушки всю нашу компанию. Я с улыбкой повернулся к Бастилии. – Ну что, если не ошибаюсь, это уже вторая ловушка, от которой я тебя спас.
– О? – возразила она. – А мы будем считать те, в которые я угодила по твоей же милости? И напомни-ка, кто только что зацепил вон ту растяжку?
Я почувствовал, как мое лицо заливается румянцем.
– Зацепить ее мог любой из нас, Бастилия, – заметил, подходя к нам, Каз. – Как бы весело это ни было, думаю, что попадаться в ловушки нам больше не стоит. Нужно действовать осторожнее.
– Неужели? – без обиняков спросила Бастилия. – Но проблема в том, что я не могу заниматься разведкой. Во всяком случае, до тех пор, пока ты пользуешься своим Талантом.
– Значит, нам просто придется быть осторожнее, – повторил Каз. Я опустил взгляд на растяжку, размышляя о грозившей нам опасности. Попадаться в каждую из ловушек на пути было бы непозволительной роскошью. Вдруг выбраться из следующей нам уже не удастся?
– Каз, Бастилия, погодите-ка секунду. – Я сунул руку в карман и достал Линзы. Буретворческие я трогать не стал и вместо этого надел Линзы Ясновидца – те, что дедушка Смедри оставил мне наверху.
Все окружающие меня предметы тут же начали испускать слабое свечение, по которому можно было судить об их возрасте. Я опустил голову. И действительно, растяжка светилась куда ярче камней или свитков на полках. Она была новее изначального здания. Я с улыбкой поднял взгляд. – Кажется, я придумал, как решить нашу проблему.
– Это Линзы Ясновидца? – спросила Бастилия.
Я кивнул.
– И где, во имя песков, ты умудрился их раздобыть?
– Мне их оставил дедушка Смедри, – ответил я. – Снаружи, вместе с запиской. – Я нахмурился, мельком взглянув на Хранителей. – Кстати говоря, разве вы не обещали вернуть все письменные материалы, которые у меня забрали?
Призраки переглянулись. Затем один из них приблизился ко мне с явно недовольным видом. Привидение наклонилось и выложило на землю какие-то предметы: копии ярлычков с одежды, обертку от жвачки и записку, которую мне оставил дедушка Смедри. Там были даже копии денег, которые я отдал Хранителям – обесцвеченные, но в остальном идеально точные.
Ну, здорово, – подумал я. – Хотя они бы мне, наверное, все равно не понадобились. Я нагнулся, чтобы забрать копии; все они ярко светились, ведь были созданы совсем недавно. Бастилия взяла в руки записку, оглядела ее с хмурым лицом, а затем передала Казу.
– Значит, твой отец и правда где-то здесь, внизу, – сказала она.
– Похоже на то.
– И… если верить Хранителям, от своей души он уже отказался.
Я молчал. Они вернули мои бумаги, стоило только попросить, – подумал я. – А еще они раз за разом пытаются добиться от нас согласия продать душу, но не забирают их силой. Они подчиняются какими-то правилам.
Об этом мне стоило догадаться раньше. Видите ли, правилам подчиняется все на свете. И общество, и природа, и люди живут по определенным законам. Многие из правил, принятых в обществе, касаются ожиданий – к этому я еще вернусь, – поэтому отчасти их можно трактовать, как хочется. А вот с законами природы чаще всего не поспоришь.
Таких законов существует куда больше, чем вы могли бы ожидать. Есть даже законы природы, которые касаются этой самой книги, но мой фаворит – это Закон Чистейшей Крутизны. Он просто-напросто утверждает, что любая написанная мной книга неимоверна крута. Вы уж простите, но это факт.
А кто я такой, чтобы спорить с наукой?
– Вы, – обратился я, переводя взгляд на Хранителя. – Ваша братия подчиняется определенным правилам, не так ли?
Хранитель помедлил. – Верно, – наконец, ответил он. – Ты хочешь о них прочесть? Я могу дать тебе книгу, в которой приводится их подробное описание.
– Нет, – ответил я. – Нет, читать о них я не хочу. Я хочу о них услышать. От вас.
Хранитель нахмурился.
– Вы ведь обязаны мне рассказать, не так ли? – с улыбкой заметил я.
– Такова моя привилегия, – ответило существо. Затем оно расплылось в улыбке. – Но, как ты понимаешь, зачитывать эти правила я буду на их исконном языке.
– Нас впечатлил тот факт, что говоришь по-древнегречески, – добавил другой. – Ты пришел подготовленным. Сейчас так поступают лишь единицы.
– Но, – прошептал третий, – ты едва ли владеешь ранним факсдарианским языком.
Говорю по-древнегречески… недоуменно подумал я. Но потом меня осенило. – Они не знают о моих Линзах Переводчика! Они думают, что раз я понимал их речь в самом начале, значит должен знать и сам язык.
– Ох, ну, даже не знаю, – как ни в чем не бывало сказал я, меняя Линзы Ясновидца на Линзы Переводчика. – Может, проверим?
– Ха, – произнес один из них на странном, диковинном языке, почти все звуки в котором были похожи на плевки. Но для меня его речь, как и раньше звучала по-английски – и все благодаря Линзам Переводчика. – Этот глупец думает, что знает наш язык.
– Тогда зачитай ему правила, – прошипел другой.
– Первое правило, – произнес тот, что парил прямо передо мной. – Если кто-то входит в наши владения, имея при себе письменные материалы, мы имеем право отделить его от остальной группы и потребовать передать эти материалы нам. В случае сопротивления мы можем забрать тексты силой, но обязаны вернуть их копии. Их мы можем держать у себя в течение часа, но если владелец не попросит копии обратно, мы вправе сохранить материалы на неопределенный срок.
– Второе правило: мы можем забрать себе души входящих, но лишь при условии, что те сами предложат их по собственной воле и согласно процедуре. Мы можем принуждать к отказу от души, но не имеем права забирать ее силой.
– Третье правило: мы можем принять, либо отвергнуть контракт, который посетитель предложит касательно своей души. Как только контракт записан, мы должны предоставить указанную книгу, а посетитель – поставить свою подпись, удостоверяющую, что книга отвечает его запросу. В контракте также указывается время, в течение которого душа посетителя остается при нем. Это время не может превышать десяти часов. Если посетитель возьмет книгу с полки, не заключив контракт, мы имеем право забрать его душу в течение десяти секунд.
Я вздрогнул. Ведь какая, в общем-то, разница, десять секунд или десять часов. Душу ты теряешь в любом случае. По собственному опыту могу заверить, что есть только одна книга, за которую не стыдно отдать душу – и вы прямо сейчас держите ее в руках.
Я, кстати, принимаю оплату кредитками.
– Четвертое правило, – продолжил Хранитель. – Мы не можем напрямую причинять вред посетителям библиотеки.
Вот зачем нужны ловушки, – подумал я. – Строго говоря, попадаясь в них, мы вредим сами себе. Я продолжал безучастно смотреть вперед, делая вид, будто не понимаю ни слова.
– Пятое правило: когда человек отказывается от собственной души и становится Хранителем, мы должны передать его личные вещи одному из родственников, случись члену семьи прийти в библиотеку и затребовать у нас его собственность.
– Шестое и самое важное правило. Мы защитники знаний и истины. Мы не можем лгать в ответ на прямой вопрос.
Хранитель умолк.
– Это все? – уточнил я.
Если вы никогда не видели, как группа восставших из мертвых Хранителей подпрыгивает от удивления…, что ж, буду считать, что вы и правда никогда не видели, как группа восставших из мертвых Хранителей подпрыгивает от удивления. Достаточно сказать, что выглядело это весьма забавно, хотя и немного жутковато.
– Он говорит на нашем языке! – прошипел один из призраков.
– Невозможно, – возразил другой. – За пределами библиотеки его никто не знает.
– Может быть, это Фарандес?
– Но ведь он должен был умереть тысячи лет тому назад!
Каз с Бастилией не сводили с меня глаз. Я подмигнул им в ответ.
– Линзы Переводчика! – неожиданно прошипел один из Хранителей. – Смотрите!
– Быть не может, – ответил второй призрак. – Никто не смог бы собрать Пески Рашида.
– Но он все-таки сумел…, – добавил третий. – Да, это наверняка Линзы Рашида!
Теперь трое призраков выглядели еще более удивленными, чем раньше.
– Что происходит? – шепотом спросила Бастилия.
– Объясню через минуту.
Собственные правила Хранителей подсказали мне, как выяснить, действительно ли мой отец побывал в Александрийской Библиотеке и отдал свою душу в обмен на книгу. – Я сын Аттики Смедри, – объявил я собравшимся призракам. – Я пришел за его личными вещами. Согласно вашим же законами, вы обязаны их отдать.
На мгновение в коридоре воцарилась тишина.
– Мы не можем, – наконец, ответил один из Хранителей.
Я облегченно вздохнул. Если мой отец пришел в библиотеку, значит, его душа все еще была при нем. У Хранителей не было его личных вещей.
– Мы не можем, – продолжил Хранитель, и зубы его черепа начали изгибаться вверх наподобие злобной ухмылки. – Потому что уже отдали их другому.
Я ощутил, как на меня накатывает волна ужаса. Нет! Этого не может быть! – Я вам не верю! – прошептал я.
– Мы не можем лгать, – ответил другой призрак. – Твой отец пришел сюда и продал нам свою душу. Он хотел, чтобы ему дали три минуты на чтение книги, а потом библиотека забрала его, и он стал одним из нас. Его личных вещей здесь больше нет – как раз сегодня кое-кто предъявил на них свои права.
– Кто? – спросил я. – Кто их забрал? Мой дед?
– Нет, – ответил Хранитель, расплываясь в улыбке. – Их забрала Шаста Смедри. Твоя мать.