Пришло время для небольшого урока истории.
Только не надо жаловаться. В конце концов, это же не приключенческий роман, а основанная на фактах автобиография. И ее цель вовсе не в развлечении читателей, а в том, чтобы их кое-чему научить. Если хотите развлекаться, ступайте в начальную школу и внимайте тем воображаемым фактам, которые сочиняют тамошние учителя.
Инкарны. Кажется, я уже упоминал их в своей предыдущей книге. Это они придумали Забытый Язык. Каждый житель Свободных Королевств хоть немного на них обижен. Ведь именно Инкарны, как считается, обладали непревзойденным пониманием и технологий, и магии. Но вместо того, чтобы поделиться своей премудростью с остальным миром, они выдумали Забытый Язык, а потом – каким-то чудом – умудрились все свои тексты и надписи изменить так, чтобы они оказались написанными на этом самом языке.
Нет, Забытый Язык вовсе не был их исконной письменностью. Это общеизвестный факт. Они трансформировали в него всю свою тексты. Примерно, как… шифруют документ при помощи компьютерной программы. Вот только «программа» инкарнов затронула все формы их письменности – не важно, на бумаге, металле или камне.
Как именно им это удалось, никто не знает. Они были расой мегаразвитых, сверхразумных суперсуществ. И, скорее всего, могли провернуть такой фокус без особого труда. Возможно, они умели превращать свинец в золото, наделять бессмертием и даже могли устроить мастер-класс по холодному термоядерному синтезу. Теперь это уже не важно. Никто не сможет прочесть то, что они оставили после себя.
Никто, кроме меня. И все благодаря Линзам Переводчика.
Возможно, теперь вы понимаете, зачем Библиотекарям было нанимать безумного получеловека-киллера, чтобы тот выследил меня и забрал Линзы?
– Алькатрас? – обратилась ко мне Бастилия, очевидно, заметив, как сильно побелело мое лицо. – В чем дело?
Я пялился на стену со странными словами, пытаясь разобраться в том, что читал. Она потрясла мою руку.
– Алькатрас? – снова позвала она, мельком взглянув на стену. – Что там написано?
Я прочитал текст еще раз.
Берегитесь же, все, кто входит в сие место упокоения. Знайте, что Темный Талант отныне выпущен на свободу. Мы потерпели неудачу, так и не сумев его сдержать.
Наши желания обернулись крахом. Мы хотели прикоснуться к самой вечности и наделить себя ее силой. Но вместе с ней в наш мир проникло то, чего мы не ждали.
Обращайтесь с ним осторожно. Храните как зеницу ока и бойтесь пускать его в ход. Не надейтесь на него. Мы видели, что может ждать нас в будущем, и заранее знаем исход. Сколько он мог уничтожить, будь у него такая возможность.
Погибель Инкарнов. То, что коверкает; то, что оскверняет; то, что ломает. Темный Талант.
Талант Разрушать.
– Это очень важное место, – прошептал я. – Очень и очень важное.
– Почему? – спросила Бастилия. – Битые Стекла, Смедри. Когда ты уже скажешь, что там написано?
– Достань бумагу и ручку, – сказал я, опускаясь на колени. – Мне нужно это записать.
Бастилия вздохнула, но, как я и просил, вытащила из рюкзака ручку с бумагой. Каз подошел к нам, с интересом наблюдая, как я переписываю текст со стены.
– Какой это вообще язык? – спросил я. – Явно не Забытый, хоть здесь и упоминаются инкарны.
– Это древненальхаллский, – ответил Каз. – Читать я на нем не умею, но в столице есть парочка ученых, которым это по зубам. Когда цивилизация инкарнов пала, немногие выжившие обосновались как раз в Нальхалле.
Я закончил перевод. В ту же секунду меня окружили трое Хранителей.
– При входе в библиотеку вы должны передать нам все письменные материалы, – прошипел один из них. – Как только мы сделаем копию, сразу же вернем ее вам. Если копию не удастся сделать в течение часа, вместо нее мы вернем оригинал.
Я закатил глаза. – Ох, да бога ради! – И все-таки позволил им забрать листок и удалиться с ним в неизвестном направлении.
Лицо Бастилии приняло хмурое выражение – она успела прочитать перевод, пока я его писал. – Судя по этой надписи, твой Талант опасен.
– Так и есть, – сказал я. – Знаешь сколько раз меня чуть не избили, когда я что-нибудь ломал в самый неподходящий момент?
– Но… – она решила не продолжать, очевидно почувствовав, что я больше не хочу касаться этой темы.
Если честно, я не знал, что и думать. Не каждый день натыкаешься на древние письмена, в которых говорится о Талантах Смедри. Но узнать, что они предупреждали об опасности моей собственной силы… от этого уже становилось как-то не по себе.
Это был первый раз, когда я получил намек на грядущие неприятности. Вы, жители Свободных Королевств, называете меня спасителем. Но можно ли считать меня спасителем, если я помог решить проблему, которую сам же и создал?
– Погоди-ка, – сказала Бастилия. – Разве сюда нас привела не Окуляторная Линза? Что бы там с ней ни случилось?
– Ты права, – согласился я, стоя на том же месте. Я по-прежнему чувствовал, что Линза была активна, хоть меня и отвлекла остальная гробница.
Я сменил Линзы Переводчика на Линзы Окулятора, после чего мне пришлось убавить их силу из-за слишком яркого света в комнате. Проделав это, я увидел Линзу, благодаря которой мы и нашли гробницу. Она была встроена в крышку саркофага.
– Она там, – указал я. – Наверху саркофага.
– Я этой штуке не доверяю, – предостерег нас Каз. – Вокруг него какой-то странный круг. Нам лучше уйти, собрать команду исследователей, а потом вернуться и как следует изучить это место.
Я рассеянно кивнул. А потом шагнул в сторону саркофага.
– Алькатрас! – крикнула Бастилия. – Ты опять собираешься сделать какую-нибудь необдуманную глупость?
Я повернулся. – Ну да.
Она моргнула. – О. Ну тогда, наверное, не стоит. Считай, что я против. Что бы ты ни задумал.
– Принято к сведению, – ответил я.
– Я…, – начала Бастилия. Она умолкла, как только я ступил на круглый островок чистого пола, которым со всех сторон был окружен саркофаг.
В ту же секунду все изменилось. Вокруг начала падать пыль, сверкавшая, как крошечные частички металла. На вершинах столбов, со всех сторон окружавших саркофаг, ярко пылали лампы. Я будто оказался посреди небольшой колонны золотистого света. Каким-то образом я перенесся из давным-давно покинутой гробницы в место, которое так и бурлило от движения.
Но даже сейчас оно внушало чувство трепета. Я повернулся, увидев за пределами круга Бастилию и Каза. Они застыли на месте с открытыми ртами, будто собираясь что-то сказать.
Я снова обернулся к саркофагу; пыль едва заметно падала в воздухе, осыпая все, что находилось внутри круга. Я выставил руку. Пыль и правда оказалась металлической, с блестящим желтым отливом. Золотая пыль.
Почему я вот так бездумно вошел в этот круг?
Объяснить это не так просто. Представьте, что вы страдаете от икоты. Даже не так: не просто от икоты, а от Икоты с большой буквы. Ваша икота – всем икотам икота. Вы икали всю свою жизнь, не зная покоя. Икали так долго, что потеряли всех своих друзей, выбесили окружающих и уже стали раздражать самого или саму себя.
И вдруг вы, к собственному удивлению, обнаруживаете группу людей с похожими проблемами. Кто-то из них постоянно рыгает, другие – все время шмыгают носом, третьи – пускают отвратительные газы. Все они издают бесячие звуки, но на их родине – это признак крутизны. И ваша икота производит на них впечатление.
Вы проводите с ними время, и мало-помалу начинаете гордиться своей икотой. А потом вдруг замечаете на дороге билборд, где – впервые за все это время – говорится, что ваша икота может устроить конец света.
Может, тогда вы бы почувствовали то же, что и я. Обескураженные, преданные, выбитые из колеи. Готовые войти в странный круг силы, надеясь встретиться лицом к лицу с человеком, создавшим тот самый билборд.
Даже если этот человек на деле окажется мертвецом.
Я толкнул крышу саркофага. Она оказалась тяжелее, чем я ожидал, так что пришлось поднапрячься. Крышка с грохотом упала на пол, раскидав в стороны золотую пыль.
Внутри лежало тело мужчины без единого следа разложения. Если уж на то пошло, то выглядел он настолько живым, что я невольно отпрыгнул назад.
Мужчина в саркофаге не шевельнулся. Я подошел ближе, не спуская с него глаз. Он выглядел чуть старше пятидесяти и был одет в старинную одежду: некое подобие юбки, обернутой вокруг бедер, и ниспадающую, скроенную на манер мантии, рубашку, которая оставляла открытой грудь. Лоб был украшен золотым обручем.
Я нерешительно ткнул его в лицо. (И не надо делать вид, будто на моем месте вы бы поступили иначе.)
Мужчина продолжал неподвижно лежать. И тогда я, сгорая со стыда, осторожно проверил его пульс. Тишина.
Я сделал шаг назад. Так вот, возможно вам уже доводилось видеть мертвое тело. Я искренне надеюсь, что это не так, но давайте будем реалистами. Порой люди все же умирают. По-другому и быть не может – ведь иначе похоронные бюро и кладбища попросту вылетели бы в трубу.
Увидев мертвое тело, никогда и не подумаешь, что оно когда-то было живым. Трупы выглядят так, будто сделаны из воска – они больше похожи не на людей, а на манекены.
Но тело в саркофаге было совсем не таким. Его щеки по-прежнему горели румянцем, а лицо и вовсе казалось чем-то на грани реальности, будто готовое снова сделать вдох.
Я мельком посмотрел на Бастилию и Каза. Они по-прежнему казались застывшими на месте, будто для них остановилось само время. Потом я оглянулся на тело и меня неожиданно осенило.
Я надел Линзы Переводчика и подошел к сброшенной крышке саркофага. На ней декоративным шрифтом было выведено имя:
Аллекатрас линз-мастер, первый Носитель Темного Таланта.
Линзы Переводчика непроизвольно сообщили мне, что на древненальхаллском слово «линз-мастер» должно было звучать иначе. На языке древних обитателей Нальхаллы «линза» произносилось как «смаед», а для обозначения «человека, пользующегося каким-либо инструментом» использовалось слово «дэри».
Аллекатрас линз-мастер. Аллекатрас Смаед-дэри.
Алькатрас Смедри Первый.
Вокруг продолжала падать пыль, осыпая мои волосы золотом. – Ты сломал время, не так ли? – спросил я. – Каз упоминал, что об этом говорится в легендах. Ты создал себе гробницу, где время прекращало ход – где ты мог упокоиться, не боясь тлена.
Это был идеальный метод бальзамирования. Есть у меня подозрение, что обычай мумифицировать своих царей египтяне позаимствовали из предания об Алькатрасе Смедри Первом.
– У меня твой Талант, – сказал я, поднимаясь к саркофагу и глядя на лежащего в нем человека. – Как мне с ним поступить? Смогу ли я им управлять? Или он будет вечно контролировать меня?
Тело продолжало молчать. Все они такие, эти трупы. Никакого понятия об этикете.
– Это он вас погубил? – спросил я. – Об этом говорится в предупреждении?
Тело выглядело таким безмятежным. На его лице начала собираться золотая пыль. Наконец, я вздохнул и опустился на колени, чтобы поближе взглянуть на Линзу в крышке саркофага. Она была идеально прозрачной, без какого-либо оттенка, который мог бы указать на ее предназначение. И все же я знал, что в ней скрывается огромная сила, ведь именно она указала мне путь к гробнице.
Я протянул руку и попытался поддеть Линзу. Та крепко засела внутри крышки, но я вовсе не собирался бросать настолько мощное Стекло в забытом склепе.
Я коснулся крышки и высвободил в нее свой Талант. Линза тут же выскочила наружу и взлетела в воздух. Меня это настолько застало врасплох, что я едва успел схватить ее прежде, чем она разбилась об пол.
Стоило мне прикоснуться к Линзе, как она сразу же прекратила испускать силу. Однако странный пузырь временного сдвига никуда не делся, а значит, его источником была не она.
Я уже собрался встать, как вдруг кое-что заметил. В углублении, куда до этого была вставлена Линза, оказалась надпись. Все это время она пряталась за ее стеклом, с задней стороны которого имелась небольшая подложка из черной бумаги, благодаря которой текст можно было прочитать, только вынув саму Линзу.
Текст был на древненальхаллском. Но я с легкостью прочел его, благодаря Линзам Переводчика.
Моему потомку, – гласила крошечная надпись.
Если ты смог освободить эту Линзу, у тебя наверняка есть Темный Талант. Отчасти я рад, ведь это означает, что его носителями и стражами – как и полагается нашему проклятию – до сих пор выступает наша семья.
В то же самое время я обеспокоен, потому что вам так и не удалось его изгнать. Пока оскверняющий Талант существует, опасности не избежать.
Эта Линза самая ценная в моей коллекции. Остальные я отдал своему сыну. Его Талант слабее и, даже будучи оскверненным, не представляет особой угрозы. Опасен лишь Талант, способный Ломать. Все прочие могут лишь опорочить то, что нам принадлежит.
Используй Линзу. Если это знание утрачено, передай его другим.
И как следует позаботься о том бремени, благословении и проклятье, которым тебя наградила судьба.
Я снова сел, пытаясь решить, как относиться к этим словам. Мне хотелось их чем-то записать, но потом я понял, что копировать текст, пожалуй, не стоило. Хранители бы его обязательно забрали, и если они до сих пор не знали об этом послании, мне точно не хотелось отдавать его им на блюдечке.
Я поднялся на ноги. С некоторым усилием мне удалось снова водрузить крышку на саркофаг. Затем я положил руку на надпись и каким-то неведомым образом ее Сломал. Текст превратился в бессмысленную чепуху, непонятную даже для моих Линз Переводчика.
Я с удивлением убрал руку. Раньше я ничего подобного не делал. Постояв в молчании, я торжественно склонил голову перед саркофагом, который был вырезан на манер маски для покоившегося в нем человека.
– Сделаю все, что смогу, – пообещал я. А потом вышел из круга.
Свет померк. Комната вновь обрела старый и затхлый вид, а Бастилия с Казом опять пришли в движение.
–… не думаю, что это хорошая идея, – договорила Бастилия.
– Это возражение тоже принято к сведению, – сказал я, отряхивая с плеч золотую пыль, где она собралась на манер перхоти царя Мидаса.
– Алькатрас? – спросил Каз. – Что сейчас произошло?
– Внутри время течет иначе, – объяснил я, оглянувшись на саркофаг. С зависшей в воздухе пылью и погасшими лампами, он казался неизменным. Но Линза на крышке исчезла. Я по-прежнему держал ее в руке.
– Думаю, те, кто заходят внутрь круга, переносятся назад во времени, к моменту его смерти, – добавил я. – Как-то так. Но точно сказать не могу.
– Это… крайне необычно, – заметил Каз. – Ты выяснил, кто он такой?
Я кивнул, опустив взгляд на Линзу в руке. – Алькатрас Первый.
Каз с Бастилией молчали.
– Эл, это невозможно, – наконец, возразил Каз. – Я своими глазами видел гробницу Алькатраса Первого. Она находится в королевских катакомбах Нальхаллы. Это одна из главных туристических достопримечательностей во всем городе.
– Она ненастоящая, – отрезала Бастилия.
Мы оба сосредоточенно взглянули на нее.
– Королевская семья построила ее около тысячи лет тому назад, – объяснила она, отводя взгляд. – Как символ основания Нальхаллы. Они были обеспокоены тем, что не знали, где именно погребен Алькатрас Первый, и в итоге решили соорудить поддельный исторический памятник, чтобы увековечить его имя.
Каз тихо присвистнул. – Что ж, тебе ли не знать. Вот это подлог так подлог. Но почему он оказался именно здесь, в Александрийской Библиотеке?
– Эта комната старше окружающих ее залов, – ответил я. – Думаю, Хранители намеренно перенесли библиотеку именно сюда. Разве не ты говорил мне, что они выбрали новое место там, где больше свободного пространства?
– Так и есть, – ответил Каз. – Что это за Линза?
Я выставил ее напоказ. – Точно не знаю; нашел на саркофаге. Бастилия, она тебе знакома?
Она покачала головой. – Линза бесцветная. Так что ее сила может оказаться какой угодно.
– Может, мне надо просто ее активировать.
У Каза возражений не было, а Бастилия просто пожала плечами. И тогда я с опаской попробовал применить Линзу. Но ничего не произошло. Я смотрел сквозь нее, но не видел никаких отличий.
– Ничего? – спросила Бастилия.
Я нахмурился и покачал головой. Он назвал ее самой мощной из всех своих Линз. Так для чего же она нужна?
– По-моему, вполне логично, – заметил Каз. – Она ведь была активна до этого – так ты и нашел это место. Возможно, она просто передает сигнал другим Окуляторам.
– Возможно, – сказал я, оставшись, однако же, при своем мнении. Я положил ее в одноместный карман для Линз, где когда-то лежали мои Линзы Поджигателя.
– Думаю, нам стоит показать ее моему отцу, – предложил Каз. – Он точно сможет…
Он сказал что-то еще, но я уже не обращал внимания. Бастилия вела себя как-то странно. Она подняла голову и напряглась. Ее взгляд скользнул к обвалившейся стене.
– Бастилия? – спросил я, обрывая Каза на полуслове.
– Битые Стекла! – выругалась она, а затем пулей вылетела из комнаты.
Мы с Казом ошарашенно стояли на месте.
– И что нам теперь делать? – спросил Каз.
– Бежать за ней! – крикнул я и выскочил следом, постаравшись не опрокинуть книжную полку за стеной. Каз побежал за мной и, схватив на ходу рюкзак Бастилии, вытащил из него пару Линз Воина. Пока я несся по коридору следом за Бастилией, Каз поспевал за мной, благодаря силе Линз.
Тут до меня стало доходить, почему герои книг зачастую лишаются своего золота до конца истории. Оно жуть какое тяжелое. Я нехотя повыкидывал большую часть, оставив в кармане только пару слитков.
Но даже без золота ни я, ни Каз не могли поспеть за Кристином.
– Бастилия! – завопил я, видя как она исчезает вдалеке.
Ответа не было. Вскоре мы с Казом оказались у развилки и остановились, тяжело дыша. В этой части библиотеки мы еще не были – здесь не было ни свитков, ни полок с книгами, а сама она больше напоминала подземелье. Она состояла из множества пересекающихся коридоров и комнатушек, на стенах которых мягко светились мерцающие лампы.
Еще больше сбивало с толку то, что некоторые из дверных проемов – и даже часть коридоров – были закрыты решетками, перегораживавшими путь вперед. У меня появилось подозрение, что эта часть библиотеки задумывалась как лабиринт – еще один способ довести посетителей до отчаяния.
Бастилия неожиданно помчалась обратно к нам, выбежав из бокового прохода.
– Бастилия? – спросил я.
Она выругалась и пронеслась мимо нас, шмыгнув в другой коридор. Я взглянул на Каза, но тот лишь пожал плечами. И тогда мы снова побежали следом.
На ходу кое-что привлекло мое внимание. Ощущение. Я замер как вкопанный, и Каз затормозил чуть позади меня.
– В чем дело? – спросил он.
– Он рядом, – ответил я.
– Кто?
– Охотник. Тот, кто нас преследовал.
– Корабль комплексного снабжения! – выругался Каз. – Ты уверен?
Я кивнул. Где-то впереди послышались вопли Бастилии. Мы направились туда, миновав решетку по правую руку от нас. Сквозь ее прутья проглядывал еще один коридор. Заблудиться в этой части библиотеки было проще простого.
Вот только мы заблудились еще раньше. Так что особой роли это не играло. Бастилия примчалась обратно, и на этот раз я успел схватить ее за руку, когда она пробегала мимо меня. Она резко остановилась; ее брови промокли от пота, глаза бешено блуждали.
– Бастилия! – крикнул я. – Что не так?
– Моя мама, – ответила Бастилия. – Она рядом, и ей больно. Но я не могу до нее добраться, потому каждый из этих битых коридоров заканчивается тупиком!
Драулин? – подумал я. – Здесь? – Я открыл было рот, чтобы спросить, откуда Бастилия это знает, но вдруг что-то почувствовал. Ту самую темную, подавляющую силу. Извращенное, неестественное ощущение Линзы, выкованной с примесью крови Окулятора. Она была близко. Очень близко.
Я заглянул в боковой коридор. Вдоль его стен мерцали лампы, а в самом конце путь вперед закрывала массивная железная решетка.
В тени за решеткой стояла фигура с неестественно длинной рукой и безобразным лицом.
В руках монстр был хрустальный меч Драулин.