Писатели – а в особенности сочинители вроде меня – рассказывают о людях. Что довольно-таки иронично, ведь о них мы ничегошеньки не знаем.
Задумайтесь. Зачем кому-то становиться писателем? От любви к роду человеческому? Ясно дело, что нет. Стали бы мы иначе искать работу, с которой можно круглыми сутками и днями напролет сидеть в тесном подвале, где единственную компанию нам могут составить карандаш с бумагой и наши воображаемые друзья?
Писатели ненавидят людей. Если вам хоть раз доводилось встречать одного из них, вы прекрасно знаете, что это зачастую неуклюжие и безалаберные личности, которые живут под лестницами, шипят на прохожих и не моются по несколько недель. И это я вам еще описал самых общительных.
Я запрокинул голову и оглядел стенки нашей ямы.
Бастилия сидела на полу и явно пыталась изображать из себя терпеливого человека. Надо сказать, что примерно с тем же успехом арбуз мог притвориться мячиком для гольфа. (Выглядел бы он, конечно, поопрятнее, зато удовольствия было бы вдвое меньше.)
– Ну же, Бастилия, – сказал я, взглянув на свою Кристин. – Я знаю, что ты расстроена не меньше меня. Есть мысли? Может, у меня бы получилось как-нибудь сломать эти стены? Сделать уклон, по которому мы выберемся наверх?
– Если стена рухнет, нас может накрыть землей и камнями, – отрезала она.
Что ж, справедливое замечание. – Что если мы попытаемся забраться наверх, не пользуясь Талантом?
– Стены скользкие и гладкие, Смедри, – рявкнула она. – По такой даже Кристин не залезет.
– Но если мы сделаем сцепку, упремся спиной друг в друга, а ногами в стены…
– Для этого дыра чересчур широкая.
Я замолчал.
– В чем дело? – спросила она. – Других гениальных идей нет? Как насчет подпрыгнуть? Пару раз попробовать точно не помешает. – Она отвернулась от меня, чтобы взглянуть на стену нашей ямы, и тяжело вздохнула.
Я нахмурился. – Бастилия, это на тебя не похоже.
– О? – возразила она. – А откуда тебе знать, что «на меня» похоже, а что нет? Мы знакомы сколько, пару месяцев? И за это время мы провели вместе три или четыре дня?
– Да, но… в общем, я к тому, что…
– Все кончено, Смедри, – добавила она. – Мы проиграли. Каз уже, наверное, добрался до центра библиотеки и отдал Линзы. Скорее всего, Килиман просто возьмет его в плен, а мою маму бросит умирать.
– Может, мы еще сможем выбраться. И прийти им на помощь.
Но Бастилия как будто не слушала. Она просто сидела, сложив руки на коленях и пялилась в стену. – Все-таки они правы на мой счет, – прошептала она. – Я не заслужила рыцарский титул.
– Что? – спросил я, опускаясь рядом с ней на корточки. – Бастилия, это же чушь.
– Я участвовала всего в двух настоящих операциях. Эта – вторая, а первой было проникновение в библиотеку, в твоем родном городе. Оба раза я угодила в ловушку и ничего не смогла сделать. От меня никакого толка.
– Мы все попали в ловушку, – возразил я. – И твоя мать справилась не сильно-то лучше.
Она снова покачала головой, оставив мои слова без внимания. – Никакого толка. Тебе пришлось вызволять меня из тех веревок, потом – вытаскивать из дегтя. И это даже не считая того раза, когда ты не дал мне вывалиться через дыру в стене Драгонавта.
– Ты тоже меня спасала, – заметил я. – Помнишь монеты? Если бы не ты, я бы сейчас носился с пылающими глазницами и навязывал людям нелегальные книжки не хуже наркодилера в поисках очередной жертвы.
(Эй, ребятишки? Хотите попробовать Диккенса? Чуваки, это полный улет. Ну давайте. Первые главы «Тяжелых времен» бесплатно. Я же знаю, что все равно потом вернетесь за «Повестью о двух городах».)
– Это другое, – возразила Бастилия.
– Вовсе нет. Послушай, ты не просто меня спасла – без тебя я бы понятия не имел, что делает половина всех этих Линз.
Она подняла голову и посмотрела на меня, нахмурив бровь. – Ну вот, опять ты за свое.
– В смысле?
– Подбадриваешь меня. Как подбадривал Австралию и всех остальных за время путешествия. Что ты за человек, Смедри? Ты не хочешь принимать решения за других, но все равно готов нас поддерживать?
Я замолчал. Как это вообще произошло? Разговор ведь был о ней, а потом она просто взяла и швырнула его мне прямо в лицо. (Я на собственном опыте убедился в том, что швыряться чем-нибудь в лицо – словами, разговорами, ножами – одна из Бастилиных фишек.)
Я перевел взгляд на слабо мерцавший огонек в комнате наверху. Он казался таким навязчивым и манящим, и наблюдая за ним, я вдруг кое-что понял в самом себе. Конечно, я злился из-за того, что угодил в ловушку, потому что беспокоился за судьбу Каза и Драулин, но у моей досады была и более глубокая причина.
Это я хотел быть полезным. Я не хотел остаться в стороне. Хотел был главным. Мне было нелегко перекладывать ответственность на других.
– Я и правда хочу быть лидером, Бастилия, – прошептал я.
Она зашуршала, поворачиваясь ко мне лицом.
– Мне кажется, в глубине души все люди ходят быть героями, – продолжил я. – Но те, кто хотят этого сильнее других, – изгои. Девчонки и мальчишки с задних рядов, над которыми все время смеются, потому что они отличаются от остальных, потому что выделяются, потому что… все ломают.
Хотел бы я знать, понимал ли Каз, что быть не таким, как все, тоже можно по-разному. У каждого из нас свои странности – и свои слабости, которые могут стать объектом для насмешек. Я знал об этом не понаслышке. Мне тоже доводилось это испытать.
И я совершенно не горел желанием возвращаться в те времена.
– Да, я хочу быть героем, – сказал я. – И да, я хочу быть лидером. Раньше я все время мечтал, как стану тем, на кого будут равняться другие люди. Тем, кто умеет чинить, а не ломать.
– Ну что ж, твоя мечта сбылась, – ответила она. – Ты наследник рода Смедри. Ты и есть наш предводитель.
– Я знаю. И этого мне становится жутко.
Бастилия смерила меня внимательным взглядом. Она сняла Линзы Воина, и я увидел, как в ее печальных глазах отражаются горящие наверху огоньки.
Я сел и покачал головой. – Я не знаю, что делать, Бастилия. Жизнь ребенка, который постоянно влипал в неприятности, меня к такому не готовила. Должен ли я пожертвовать своим главным оружием ради спасения жизни? Как мне вообще сделать этот выбор? У меня такое чувство…, будто я тону. Будто вода накрыла меня с головой, и я не могу даже всплыть.
– Наверное, именно поэтому я все время твержу, что не хочу быть лидером. Просто я знаю, что если люди будут уделять мне слишком много внимания, то обязательно поймут, что со своими обязанностями я справляюсь из рук вон плохо. – Я состроил гримасу. – Прямо как сейчас. Нас захватили в плен, твоя мать при смерти, Каз идет прямиком навстречу опасности, а Австралия – вообще неизвестно где.
Я замолчал, чувствуя, что этими объяснениями поставил себя в еще более глупое положение. Но к моему удивлению, Бастилия не стала поднимать меня на смех.
– Я не думаю, что ты плохо справляешься со своими обязанностями, Алькатрас, – сказала она. – Стоять во главе – работа не из легких. Пока все хорошо, никто и бровью не поведет. Но чуть что не так, и ты – крайний. Думаю, ты хорошо держишься. Тебе всего-то и нужно немного уверенности в себе.
Я пожал плечами. – Может быть. А ты сама-то много об этом знаешь?
– Я…
Я взглянул на Бастилию; то, как она это сказала, показалось мне любопытным. В моем понимании, некоторые стороны ее персоны никак не сходились друг с другом. Ее знания казались чересчур обширными. Да, она говорила, что хотела стать Окулятором, но такое объяснение не давало ответов на все вопросы. Было что-то еще.
– То есть все-таки знаешь, – заметил я.
Теперь была ее очередь пожимать плечами. – Самую малость.
Я склонил голову набок.
– Ты разве не заметил? – спросила она, глядя мне в глаза. – Моя мать не носит имя тюрьмы.
– И?
– А вот я ношу.
Я почесал голову.
– Ты правда ничего не знаешь, да? – спросила она.
Я фыркнул. – Ну, извини, что меня растили на другом континенте. О чем вообще речь?
– Тебя назвали Алькатрасом в честь Алькатраса Первого, – объяснила Бастилия. – Смедри постоянно пользуются именами, которые достались им от предков. Тогда Библиотекари попытались их дискредитировать и начали называть этими именами тюрьмы.
– Но ты ведь не Смедри, – заметил я, – хотя тюрьма с твоим именем тоже была.
– Да, но моя семья тоже… придерживается традиций. Они частенько пользуются одними и теми же знаменитыми именами – точно так же, как и твоя родня. Обычные люди так не поступают.
Я моргнул.
Бастилия закатила глаза. – Мой отец – аристократ, Смедри, – объяснила она. – Вот что я пытаюсь тебе втолковать. Как его дочь, я ношу традиционное имя. Полностью оно звучит как Бастилия Вианителла Девятая.
– А, понятно. – Примерно так же в Тихоземье поступают богачи, короли и римские папы – берут себе какое-нибудь из старых имен и добавляют к нему порядковый номер.
– Когда я росла, все вокруг ожидали, что я буду вести себя, как настоящий лидер, – призналась она. – Вот только я не очень-то гожусь на эту роль. Не так, как ты.
– Мне она тоже не слишком подходит.
Она хмыкнула. – Ты ладишь с людьми, Смедри. Лично я не хочу быть их лидером. Они меня вроде как бесят.
– Тогда тебе надо было стать писательницей.
– Рабочий график не подходит, – ответила она. – А вообще, могу тебя заверить, что все это обучение лидерским навыкам, пока я росла, в итоге не принесло никакой пользы. Учишься всю жизнь, а в итоге просто понимаешь, насколько ты бесталанная.
Мы оба умолкли.
– Так… что с тобой приключилось? – спросил я. – Как ты стала Кристином?
– Из-за матери, – ответила Бастилия. – Она сама Кристин, пусть и не благородных кровей. И все время подталкивала меня к тому, чтобы стать Рыцарем Кристаллии, утверждая, что моему отцу не нужна еще одна дочь, которая будет без толку вертеться рядом с ним. Я пыталась доказать, что она неправа, но мое благородное происхождение не позволяло пойти на какую-нибудь простую работу вроде пекаря или плотника.
– И тогда ты попыталась стать Окулятором.
Она кивнула. – Я никому не сказала. Конечно, я слышала, что способности Окуляторов передаются по наследству, но хотела доказать, что все ошибаются. Я стала бы первым Окулятором в семье и наверняка впечатлила бы этим своих родителей.
– Ну, теперь ты знаешь, что из этого вышло. В итоге я примкнула к Кристинам, как и хотела моя мать. Мне пришлось отказаться и от титула, и от денег. Теперь я понимаю, насколько глупым было тогдашнее решение. Кристин из меня вышла еще хуже, чем Окулятор.
Она вздохнула и снова сложила руки. – Правда в том, что на какое-то время мне казалось, что в этом деле я смогу добиться настоящих успехов. Я стала рыцарем быстрее, чем кто-либо до меня. После этого меня тут же отрядили для защиты старика Смедри – и эта миссия оказалась одним из опасных и сложных заданий, которые когда-либо поручали рыцарям. Я до сих пор не знаю, почему в качестве первого задания меня направили именно туда. Не понимаю, в чем здесь смысл.
– Как будто они специально хотели тебя подставить.
Она ненадолго присела. – Об этом я не подумала. С какой стати им так поступать?
Я пожал плечами. – Не знаю. Но ты должна признать, в этом и правда есть что-то подозрительное. Может, тот, кто отвечал за распределение миссий, завидовал твоей стремительной карьере и хотел тебя посрамить.
– Рискнув жизнью старика Смедри?
Я пожал плечами. – Порой люди творят странные вещи, Бастилия.
– Все равно верится с трудом, – призналась она. – К тому же в группу, которая распределяла задания, входила и моя мама.
– Ей, похоже, непросто угодить.
Бастилия фыркнула. – Это еще мягко сказано. Я получила рыцарский титул, а она сказала лишь: «Постарайся оправдать эту честь». Думаю, она ожидала, что я запорю свое первое задание – наверное, поэтому и пришла за мной лично.
Я промолчал, но каким-то образом понял, что мы думаем об одном и том же. Не могла же родная мать Бастилии подстроить провал собственной дочери, верно? Это уже как-то чересчур. Правда, моя мать украла мое наследство, а потом и вовсе сдала меня Библиотекарям. Кто знает, может, мы с Бастилией и правда были подходящей парой.
Я сидел, прислонившись к стене и смотрел вверх, отрешившись от проблем Бастилии и размышляя от том, что сказал раньше. Выговорившись, я почувствовал себя лучше. Это, наконец-то, помогло мне привести в порядок собственные эмоции. Несколько месяцев тому назад я бы предпочел быть нормальным. Теперь же я знал: быть Смедри – не пустой звук. И чем больше времени я проводил в этой роли, тем больше мне хотелось исполнить ее по высшему разряду. Чтобы оправдать свое имя и ожидания, возложенные на меня другими людьми – и, прежде всего, моим собственным дедушкой.
Возможно, это покажется вам ироничным. Тогда я отважно решил принять мантию, которую мне вручили по воле случая. А теперь, начав писать эти мемуары, всеми силами стараюсь от нее избавиться.
Я хотел стать знаменитым. И это само по себе должно было вызвать у вас беспокойство. Никогда не доверяйте человеку, который хочет быть героем. Подробнее мы поговорим об этом в следующей книге.
– А мы та еще парочка, да? – сказала Бастилия, и я впервые увидел на ее лице улыбку с того самого момента, как мы свалились в эту яму.
Я улыбнулся в ответ. – Ну да. И как так получается, что самую большую пользу от самокопания я получаю, когда оказываюсь в какой-нибудь ловушке?
– Звучит так, будто тебя нужно чаще сажать под замок.
Я кивнул. И тут же подпрыгнул, когда что-то выплыло прямо из ближайшей ко мне стены. – Гак! – вскрикнул я прежде, чем до меня дошло, что это всего лишь Хранитель.
– Вот, – произнес призрак, бросая на землю лист бумаги.
– Что это? – спросил я, беря его в руки.
– Твоя книга.
Это была та самая записка, которую я написал в гробнице, скопировав с надписи о Темном Таланте. Стало быть, в яме мы провели почти час. Бастилия была права. Каз уже, наверное, добрался до центра библиотеки.
Хранитель уплыл прочь.
– Твоя мама, – сказал я, сворачивая бумагу. – Если вернуть ей этот кристалл, она поправится?
Бастилия кивнула.
– Ну, и раз уж мы здесь застряли без надежды на спасение, может, расскажешь, что это вообще за кристалл? Ну, знаешь, чтобы скоротать время?
Хмыкнув, Бастилия встала и убрала в сторону свои серебристые волосы. Когда она повернулась, я увидел, что из кожи позади ее шеи выдавался сверкающий голубой камень. Он был хорошо виден над воротом черной футболки, которую она заправила в брюки армейского образца.
– Ух ты, – удивился я.
– В Кристаллии растет три вида кристаллов, – объяснила она, отпуская волосы. – Из первых мы делаем мечи и кинжалы. Из вторых – Плотекамни, которые, собственно говоря, и превращают нас в Кристинов.
– И что они делают? – спросил я.
Бастилия задумалась. – Всякое, – наконец, ответила она.
– Какой на удивление конкретный ответ.
Она покраснела. – Это немного личный вопрос, Алькатрас. Именно благодаря Плотекамню я могу так быстро бегать. И все в таком духе.
– Ну ладно, – сказал я. – А что насчет третьего типа кристаллов?
– Это тоже личное.
Ну, приехали, – подумал я.
– Это не так важно, – добавила Бастилия. Когда она снова садилась, я кое-что заметил. Кожа на ее руке – той, что держала кинжал, остановивший Линзу Морозильщика – потрескалась и стала красной.
– Ты в порядке? – спросил я, кивнув на ее руку.
– За меня не беспокойся, – заверила она. – Наши кинжалы сделаны из незрелых мечекамней – они просто не рассчитаны на то, чтобы выдерживать длительную атаку мощной Линзы. Часть льда пробилась через мой блок и зацепила пальцы, но рано или поздно рука заживет.
У меня на этот счет были сомнения. – Может, тебе стоит…
– Цыц! – вдруг велела Бастилия, поднимаясь на ноги.
Я нахмурился, но сделал, как она просила. Я проследил за ее взглядом до самого верха ямы.
– В чем дело? – спросил я.
– Кажется, я что-то слышала, – ответила она.
Мы напряженно ждали. Затем наверху замаячили какие-то тени. Бастилия медленно вытащила кинжал из ножен, и даже в темноте я увидел, что клинок был усеян трещинами. Что именно она рассчитывала сделать с такого расстояния, лично мне было неведомо.
Наконец, над ямой склонилась чья-то голова.
– Ау? – раздался голос Австралии. – Тут кто-нибудь есть?