Мы почти добрались до конца второй книги. Надеюсь, вам понравилось наше путешествие. Уверен, что теперь вы знаете о мире куда больше, чем раньше.
Собственно говоря, вы, пожалуй, и так узнали все, что нужно. Вам известно и о заговоре Библиотекарей, и том, что я лжец. На этом моя цель достигнута. В принципе книгу можно было бы закончить прямо здесь.
Спасибо за уделенное время.
Конец.
О, значит, вам этого недостаточно, да? Какие мы сегодня требовательные!
Ну ладно, уговорили. Я доведу дело до конца. Но вовсе не потому, что я эдакий хороший парень. Я сделаю это, потому что мне не терпится увидеть ваше выражение лица, когда Бастилия, наконец, умрет. (Вы ведь об этом не забыли, правда? Готов поспорить, вы решили, что я вас обманываю. Но могу вас заверить, что это не так. Она действительно умрет. Вот увидите.)
Наша троица – Бастилия, Австралия и я – неслась по коридорам библиотеки. Мы миновали комнаты с книгами и уже добрались до свитков. Они тоже были упорядочены по возрасту. Мы были близко. Я чувствовал.
От этой мысли мне становилось тревожно. Бастилина мать была при смерти, а Казу наверняка грозила серьезная опасность. Шансов справиться с Килиманом у нас почти не было. Мало того, что мы проигрывали и в силе, и в маневренности, так еще и мчались аккурат в лапы противника.
И все же я решил, что объяснять другим, насколько плохо обстоят наши дела, было бы не лучшей идеей. Я твердо вознамерился «держать хвост пистолетом», хотя и толком не понимал, что это вообще значит. (Но смутно подозревал, что ощущение это не самое приятное.)
– Итак, – объявил я. – Нам надо победить этого типчика. Какие у нас есть ресурсы? – Фраза, на мой взгляд, звучала вполне по-лидерски.
– Один треснувший кинжал, – ответила Бастилия. – Вряд ли он переживет еще один выстрел его Линз Морозильщика.
– Еще есть леска, – добавила Австралия, на бегу копаясь в Бастилином рюкзаке. – И, кажется…, пара кексов. О, еще пара ботинок.
Ну здорово, – подумал я. – Что ж, у меня осталось три пары Линз. У нас есть Линзы Окулятора – но пользы в них ноль, потому что дедушка Смедри так и не научил меня использовать эти Линзы для защиты. У нас есть Линзы Ясновидца, которые приведут нас к центру библиотеки. И Австралины Линзы Следопыта.
– Плюс та Линза, которую ты нашел в гробнице, – заметила Бастилия.
– Жаль только, что от нее, похоже, нет никакого толка.
Бастилия кивнула. – Тем не менее, у нас есть двое Смедри – и два Таланта.
– Верно, – согласился я. – Австралия, тебе обязательно засыпать, чтобы твой Талант сработал?
– Конечно обязательно, глупенький, – ответила она. – Как же я проснусь уродиной, если перед этим не засну?
Я печально вздохнул.
– Но я здорово умею засыпать, – добавила она.
– Ну, это уже кое-что, – проворчал я. А потом молча выругался на самого себя. – В смысле, смело вперед к победе, солдаты!
В ответ Бастилия состроила гримасу.
– Перебор?
– Самую малость, – сухо ответила она. – Я…
Я прервал ее, подняв руку. Мы резко остановились, заскользив по полу в пропахшем плесенью коридоре. Сбоку от нас мерцали древние лампы а вокруг парила троица неотступных Хранителей, дожидавшихся возможности подсунуть нам очередную книжку.
– Что еще? – спросила Бастилия.
– Я чувствую того монстра, – сказал я. – По крайней мере, его Линзы.
– Значит, и он может чувствовать нас?
Я покачал головой. – Кости Нотариуса не Окуляторы. Эти кровекованые линзы, может, и сделали его сильнее, но у нас преимущество в плане информации. Мы…
Тут кое-что привлекло мое внимание, и я осекся.
Впереди, прямо над аркой виднелись какие-то закорючки. Примерно такие же мог бы начеркать маленький ребенок, который еще даже толком не научился рисовать. Для меня они горели ярко-белым светом.
– Алькатрас, – прошипела Бастилия. – В чем дело?
– Это Забытый Язык, – сказал я, указав на каракули.
– Что?
Для ее глаз каракули были почти что невидимы – я видел их так четко, лишь благодаря Линзам Ясновидца.
– Приглядись, – сказал я.
Чуть погодя, она кивнула. – Ну ладно, кажется, здесь есть какие-то линии. И что с того?
– Они появились недавно, – ответил я. – Их написали всего несколько дней назад. И если это действительно Забытый Язык, написать такое мог лишь обладатель Линз Переводчика.
Похоже, что она, наконец-то, начала понимать. – А это значит…
– Здесь был мой отец. – Я снова взглянул на отметины. – А я не могу прочитать его послание, потому что отдал Линзы.
Наступила тишина.
У моего отца есть Линзы, с помощь которых можно заглянуть в будущее. Мог ли он оставить послание, которое поможет мне победить Килимана?
Я почувствовал досаду. Надпись не поддавалась расшифровке. А если мой отец и правда видел будущее, разве он не должен был знать, что я останусь без Линз?
Нет – дедушка Смедри говорил, что Линзы Оракула слишком ненадежны и дают противоречивую информацию. Отец вполне мог предвидеть, что я буду сражаться с Килиманом, но при этом не знать, что я останусь без Линз Переводчика.
На всякий случай я попробовал применить Линзу, которую нашел в гробнице Алькатрас Первого. Но она не была Линзой Переводчика, так что прочитать надпись я все равно не смог. Со вздохом я положил ее обратно.
Информация. У меня ее не было. Я, наконец-то, начал понимать то, что мне все время твердил дедушка Смедри. Победителем не всегда становился тот, кто у кого была самая большая армия или лучшее оружие – а тот, кто лучше остальных разбирался в ситуации.
– Алькатрас, – обратилась ко мней Бастилия. – Пожалуйста. Моя мама…
Я взглянул на нее. Бастилия сильна: ее крутость – не притворство, как бывает с другими людьми. Но даже ее мне случалось видеть крайне, не на шутку взволнованной. Так всегда происходит, когда опасность грозит кому-то из дорогих ей людей.
Я не знал, заслуживает ли Драулин такой преданности, но точно не собирался ставить под сомнение дочернюю любовь, которую Бастилия испытывала к своей матери.
– Конечно, – ответил я. – Извини. К этому мы вернемся позже.
Бастилия кивнула. – Хочешь, чтобы я разведала путь?
– Да. Будь осторожна. Я чувствую, что Килиман где-то впереди.
Других предостережений ей не требовалось. Я обратился к Австралии. – Как быстро ты сможешь заснуть?
– О, минут за пять.
– Тогда приступай, – сказал я.
– Кого мне надо представить? – спросила она. – Такой облик я и приму, когда проснусь. – При мысли об этом она даже скривилась.
– Сложно сказать, – ответил я. – Насколько гибок твой Талант? Во что ты можешь превратиться, если попытаешься?
– Как-то раз мне снился жаркий день, и я проснулась мороженым на палочке.
Ну что ж, – подумал я, – хотя бы здесь она меня обскакала. Так или иначе, это означало, что ее Талант был чертовски гибким – гораздо больше, чем считал Каз.
Бастилия вернулась спустя несколько секунд. – Он там, – прошептала она. – Говорит через Линзы Курьера, но без особого успеха, потому что библиотека создает помехи. Думаю, он запрашивает указания насчет того, как поступить с тобой.
– Твоя мама?
– Связана у стены в той же комнате, – ответила Бастилия. – Они находятся в большом, круглом помещении, снаружи которого тянутся полки со свитками. Алькатрас… Каз тоже там, связан вместе с моей матерью. Он не сможет воспользоваться своим Талантом, пока обездвижен.
– Твоя мама? – уточнил я. – Как она на вид?
Лицо Бастилии помрачнело. – С такого расстояния сложно сказать наверняка, но исцелиться она точно еще не успела. Скорее всего, ее Плотекамень до сих пор у Килимана. – Она вытащила из ножен кинжал.
Я скривился и перевел взгляд на Австралию.
– Ну так чей облик я должна перенять? – зевнув, спросила она. Надо отдать ей должное: сейчас она и правда выглядела сонной.
– Убери кинжал, Бастилия, – сказал я. – Он нам не понадобится.
– Это наше единственное оружие! – возразила она.
– Вообще-то нет. У нас есть кое-что гораздо, гораздо лучше…
Уверены, что я не могу прервать книгу прямо тут? Я к тому, что следующий пассаж не особенно-то и важен. Серьезно.
Ну ладно, ладно.
Мы с Бастилией ворвались в комнату. Она была именно такой, как описывала Бастилия – широкой и круглой, с выпуклой крышей и целыми полками свитков по периметру. Эти свитки были настолько старыми, что догадаться об их возрасте я мог даже без помощи Линз Ясновидца. Удивительно, что они до сих пор не рассыпались на части.
По комнате носилась группка призрачных Хранителей, и некоторые из них пытались соблазнить своими речами Каза и Драулин. Пленники лежали на земле – Каз выглядел взбешенным, Драулин – больной и потерянной – прямо двери, в которую вбежали мы с Бастилией.
Неподалеку от пленников стоял сам Килиман, а рядом с ним, на древнем столике для чтения, лежал меч Кристин. Когда мы вошли, он поднял взгляд и, похоже, был напрочь шокирован нашим появлением. Может, он и предвидел возможные неприятности, но явно не рассчитывал на то, что я ринусь в бой с открытым забралом.
Честно говоря, я и сам был малость удивлен.
Каз начал сопротивляться еще отчаяннее; один из Хранителей подплыл к нему и угрожающе навис над пленником. Килиман улыбнулся, и на его деформированном лице поползли вверх кончики губ – наполовину металлические, наполовину из плоти и крови. Вокруг его одинокого, похожего на бусину, стеклянного глаза, задвигались шестеренки, болты и винтики. Кость Нотариуса тут же схватил одной рукой хрустальный меч Драулин, а другой вытащил Линзу.
– Благодарю, Смедри, – сказал он, – что избавил меня от необходимости самому тебя искать.
Мы ринулись в атаку. По сей день это, пожалуй, одно из самых нелепых действ, в которых мне доводилось участвовать. Двое детишек, едва заделавшихся подростками, на вид совершенно безоружных, несутся прямо на семифутового получеловека-Библиотекаря с массивным хрустальным мечом.
До Килимана мы добежали одновременно – Бастилия специально сдерживалась, чтобы меня не обогнать, – и тут я почувствовал, как мое сердце затрепетало от мучительного беспокойства.
Что я вообще творю?
Килиман замахнулся. На меня, понятное дело. Я бросился вперед и перекатился по полу, почувствовав, как меч пронесся прямо у меня над головой. В этот самый момент – пока внимание монстра было сосредоточено на мне – Бастилия выхватила из рюкзака ботинок и швырнула его точно в голову Килиману.
И попала, прямо подошвой. Стекло Хватателя тут же приклеилось к Линзе, которую Килиман использовал вместе левого глаза. Передний край ботинка зашел ему за переносицу и теперь выдавался сбоку лица, перекрыв заодно и большую часть обзора человеческого глаза.
На мгновение Библиотекарь застыл, будто огорошенный. Но для того, кто только что получил по мордасам магическим ботинком, подобная реакция, наверное, в порядке вещей. Затем он выругался и неуклюже потянулся к ботинку рукой, чтобы оторвать его от своего лица.
Я тем временем вскочил на ноги. Бастилия замахнулась вторым ботинком и – с идеальной меткостью – бросила его в мешочек на поясе Килимана. Ботинок сцепился с лежащим внутри стеклом, и Бастилия с силой рванула леску – конец которой был как раз привязан к ботинку.
Мешочек оторвался, и Бастилия подтащила к себе весь улов – леску, ботинок и мешок – на манер чудаковатого рыболова, которому не хватило денег на нормальную удочку. Улыбнувшись мне, она открыла мешок и с победоносным видом показала склеившийся с ботинком Плотекамень.
Всю эту сцепку она перекинула мне. Я схватил ботинок и отключил его стекло. Мешочек упал мне в руку. Внутри я обнаружил Плотекамень – который тут же метнул Бастилии – и кое-что еще. Линзу.
Я с нетерпением вынул ее из мешка. Но она не была одной из моих Линз Переводчика. В мешочке лежала Линза Следопыта, при помощи которой Килиману удалось нас отследить.
Линзами Переводчика придется заняться позже, – подумал я. – Сейчас на это нет времени.
Килиман взревел и, наконец-то, просунул ладонь внутрь ботинка, после чего оторвал его от стеклянного глаза, сымитировав ходьбу при помощи руки. Стекло Хватателя отцепилось от Линзы, и Килиман отбросил ботинок в сторону.
Я сглотнул. Он не должен был так быстро справиться с нашей уловкой.
– Ловкий фокус, – произнес он, снова замахиваясь на меня мечом. Я отполз в сторону и рванул к двери. Оглянувшись через плечо, я увидел, как Килиман заносит Линзы Морозильщика, готовясь выстрелить прямо мне в спину.
– Эй, Килиман! – неожиданно закричал чей-то голос. – Я на свободе и корчу тебе рожи!
Килиман потрясенно обернулся на звук и увидел Каза, который сбросил свои путы и просто стоял, улыбаясь до ушей. Рядом с ним парил Хранитель; правда, у этого Хранителя уже успели вырасти ноги, да и вообще он становился все больше похожим на Австралию – по мере того, как переставал действовать ее Талант. Мы отправили ее первой, под видом одного из призраков, чтобы освободить пленников.
На секунду Килиман снова остолбенел от шока, чем воспользовалась Бастилия, швырнувшая Казу Плотекамень. Поймав его, коренастый Смедри ухватился за одну из веревок Драулин – она все еще оставалась связанной, – а Австралия тем временем взялась за другую. Вдвоем они сбежали из комнаты, утащив рыцаря за собой.
Килиман взревел от ярости. Это был жуткий, полуметаллический звук. Он развернул Линзу Морозильщика на сто восемьдесят градусов. Стекло уже начало светиться, и из него вырвался луч голубоватого света.
Но Каза и двух его спутников там уже не было – они успели затеряться в недрах библиотеки, благодаря его Таланту.
– Смедри! – завопил Килиман, снова поворачиваясь ко мне, когда я уже успел добежать до двери. – Я буду тебя преследовать. Даже если сегодня ты сбежишь, я тебя выслежу. Ты никогда от меня не избавишься!
Я замер. Бастилии уже давно надо было мчаться со всех ног, чтобы самой не попасть в плен. Но она до сих пор стояла в центре комнаты – на том самом месте, где перекинула Плотекамень Казу.
Она не отводила глаз от Килимана. Мало-помалу он заметил ее присутствие и повернулся к ней лицом.
Беги, Бастилия! – подумал я.
И она побежала. Прямо на Килимана.
– Нет! – закричал я.
Позже, когда у меня было время все обдумать, я понял, почему Бастилия поступила именно так. Она знала, что Килиман не лжет. Он был твердо намерен нас преследовать, имея навыки профессионального охотника. Скорее всего, он бы нашел нас еще до того, как мы выбрались из библиотеки.
Избавиться от него можно было лишь одним способом. Дать отпор. Прямо здесь и сейчас.
Но в тот момент все эти рассуждения обошли меня стороной. Я просто решил, что она сглупила. Хотя сам сглупил еще больше.
Когда метнулся обратно в комнату.