Хангунмаль мальхаги масипсио.
Ожидания. Они входят в число важнейших вещей во Вселенной. (Что само по себе довольно забавно, ведь будучи абстрактным понятием они, в каком-то смысле и вовсе не «существуют».)
Все, что мы делаем, все, что мы испытываем, и все, что мы говорим, затуманено нашими ожиданиями. По утрам мы ходим в школу или на работу, ожидая, что это принесет нам выгоду. (Ну или, по крайней мере, ожидаем, что если мы не будем так делать, то навлечем на себя неприятности.)
Мы выстраиваем дружбу, исходя из ожиданий. Мы ждем, что наши друзья будут вести себя определенным образом, а потом и сами поступаем так, как того ожидают они. Вообще-то даже наш подъем по утрам – доказательство наших собственных ожиданий: что завтра снова взойдет Солнце, что мир не перестанет вращаться, что наша обувь будет нам впору – ровно так же, как и вчера.
Нарушая чужие ожидания, вы ставите людей в неприятное положение. Например: вы вряд ли рассчитывали, что я начну эту главу с фразы на корейском языке. Хотя после истории про кролика и базуку начинаешь задумываться, стоит ли вообще чего-то ожидать от этой книги.
Именно эту мысль, друзья мои, я и хочу до вас донести.
Половина читателей этой книги живет в Тихоземье. Когда-то я и сам был тихоземцем, и не настолько наивен, чтобы решить, будто все вы разом поверите в правдивость моего рассказа. Скорее всего, вы прочитали мою первую книгу и сочли ее занятной. И эту вы читаете вовсе не потому, что верите ее словам, а потому что ожидали найти в ней еще одну прикольную историю.
Ожидания. Мы на них полагаемся. Вот почему так много тихоземцев отказываются верить в существование Свободных Королевств и заговор Библиотекарей. Проснувшись поутру, вы не рассчитываете на то, что все ваши знания об истории, географии и политике в одночасье окажутся чепухой.
Возможно, теперь вы начинаете понимать, зачем я включил в книгу все эти странные пассажи. Кролики с базуками, ремонт кораблей (к этому мы еще вернемся), лица, составленные из цифр, редакционные статьи за авторством низкорослых людей, в которых рассказывается о наших воззрениях, и уроки о рыбах и кроссовках. Все эти примеры имеют одну цель – доказать важность открытого взгляда на вещи. Ведь ваши убеждения могут оказаться ложными, а ожидания – не оправдаться.
Может статься, что вы не найдете в этой книге ничего ценного. Что мой рассказ о демонических Хранителях и волшебных Линзах покажется вам чистейшей глупостью, о которой забываешь, не успев прочитать. Возможно, вы решите, что эта история не имеет к вам никакого отношения – ведь ее герои находятся за тридевять земель от вас, а может, и вовсе не существуют.
Надеюсь, что это не так. Ведь у меня, между прочим, есть и свои ожидания, и они нашептывают мне, что вы меня непременно поймете.
По другую сторону двери оказался длинный коридор, а в конце него – еще одна дверь, которая привела нас в небольшую комнатку.
В ней был всего один обитатель. Он сидел на пыльном ящике и безучастно смотрел на пол. Он не был заперт. Похоже, что он просто сидел там и о чем-то размышлял.
Со слезами на глазах.
– Дедушка Смедри? – спросил я.
Ливенворт Смедри, Окулятор Драматус, друг королей и самодержцев, поднял взгляд. С тех пор, как я видел его в последний раз, прошло всего несколько дней, но мне этот срок казался куда больше. Он улыбнулся мне, но в его глазах отражалась печаль.
– Алькатрас, мальчик мой, – сказал он. – Хвастливые Хейлы, ты все-таки последовал за мной.
Я бросился вперед и заключил его в объятия. Следом вошли Каз и Австралия; Бастилия и Драулин заняли место у двери.
– Привет, пап, – сказал Каз, поднимая руку.
– Казань! – воскликнул дедушка Смедри. – Так, так. Учил племянника плохому, я полагаю?
Каз пожал плечами. – Кто-то же должен.
Дедушка Смедри снова улыбнулся, но даже сейчас в его лице была какая-то… грусть. Как будто из него ушла вся жизнерадостность. Даже пучки волос за ушами потеряли свой былой задор.
– Дедушка, в чем дело?
– А, пустяки, парень, – сказал дедушка Смедри, положив руку мне на плечо. – Мне… уже давно надо было прекратить горевать. Твой отец ведь уже тринадцать лет как пропал! Но все это время я продолжал надеяться. Думал, что уж здесь-то мы его наверняка отыщем. Но, видимо, опять опоздал.
– О чем ты говоришь? – спросил я.
– О, я ведь еще не успел ее тебе показать, да? – Он вручил мне какой-то предмет. Записку. – Нашел ее в этой комнате. Похоже, что твоя мать уже была здесь и забрала вещи Аттики. Ума ей не занимать, этой Шасте. Всегда на шаг впереди меня – даже когда в дело не вмешивается мой Талант. Она покинула библиотеку еще до нашего прибытия. Но все-таки оставила вот это. Даже не знаю, зачем.
Я опустил голову и прочел записку.
Старик, – говорилось в ней.
Полагаю, ты получил мое письмо, в котором говорится, что Аттика собирался посетить Александрийскую Библиотеку. К этому моменту ты уже должен был понять, что мы оба опоздали и не смогли удержать его от очередной глупости. Он всегда был идиотом.
У меня есть подтверждение, что он действительно продал собственную душу, но я и представить не могу зачем. Эти проклятые Хранители не скажут мне ничего полезного. Вещи Аттики я забрала себе. Что бы ты ни утверждал, это мое право, как его жены.
Я знаю, что тебе на меня плевать. Что ж, это чувство взаимно. И все же мне жаль, что Аттика больше не с нами. Он не заслуживал такой глупой смерти.
Теперь у Библиотекарей есть все необходимое для победы. Жаль, что мы так и не смогли прийти к соглашению. Меня не волнует, поверишь ли ты моим словам насчет Аттики. И все же я решила, что должна оставить эту записку. Это меньшее, что я могу сделать ради него.
Шаста Смедри
Я сокрушенно поднял глаза.
Глаза дедушки были все еще влажными от слез. Он не смотрел на меня – просто вперился пустым взглядом в стену. – Да, горевать мне нужно было гораздо раньше. Но, похоже, что я снова опоздал. Опоздал не на шутку…
Каз прочел записку, заглянув мне через плечо. – Мускат! – ругнулся он, указав на записку. – Мы ведь не станем этому верить, да? Шаста – лживая библиотекарская крыса!
– Она не врет, Казань, – ответил дедушка Смедри. – По крайней мере, насчет твоего брата. Хранители это подтвердили, а им лгать запрещено. Аттика стал одним из них.
Никто не попытался опровергнуть дедушкины слова. Он говорил правду. Я это чувствовал. Благодаря Линзам Следопыта, я смог даже увидеть, где именно обрывались отцовские следы. Следы матери, однако же, вели к другой двери.
Пол у меня под ногами пошел трещинами: Талант почувствовал мою досаду, и мне представилось, будто я пытаюсь что-нибудь исколошматить. Мы прошли такой путь – и все ради того, чтобы в конце оказаться ни с чем. Зачем? Ну зачем мой отец сделал такую глупость?
– Он всегда был слишком любопытным, чтобы думать о последствиях, – тихо произнес Каз, положив руку на плечо дедушке Смедри. – Говорил я ему, что ничем хорошим это не кончится.
Дедушка Смедри кивнул в ответ. – Что ж, теперь он обладает знанием, к которому всегда стремился. Он может прочесть любую книгу и узнать все, что захочет.
С этими словами он встал. Все вместе мы направились к выходу из коридора. Миновав центральную комнату, мы оказались посреди полок со свитками; вслед за нами плыли двое Хранителей, которые – вне всякого сомнения – надеялись на то, что мы оступимся в последнюю минуту и лишимся собственных душ.
С вздохом я повернулся и в последний раз взглянул на то место, где расстался с жизнью мой отец. И там, аккурат над дверью, увидел каракули. Те, что были выцарапаны прямо в камне. Нахмурившись, я вытащил Линзы Переводчика и нацепил их на нос. Послание оказалось очень простым, всего из одного предложения.
Я не идиот.
Я моргнул. Дедушка Смедри и Каз тихо говорили о моем отце и его глупости.
Я не идиот.
Что могло вынудить человека отказаться от собственной души? Действительно ли она стоила безграничных знаний? Знаний, которыми ты все равно бы не смог воспользоваться? Не смог поделиться?
Разве что…
Я замер, отчего тут же замолчали и остальные. Я взглянул прямо на Хранителя. – Что произойдет, если посетитель напишет что-нибудь, находясь в библиотеке?
Призрак, похоже, был сбит с толку. – Мы заберем текст и сделаем копию. Затем мы вернем ему копию часом позже.
– А если оставить записку прямо перед тем, как потеряешь душу? – спросил я. – Что, если к моменту получения копии посетитель уже станет Хранителем?
Хранитель отвернулся.
– Вы не можете лгать! – добавил я, указав на него.
– Я имею право не отвечать.
– Нет, если есть имущество, подлежащее возврату, – возразил я, продолжая указывать на призрака. – Если мой отец написал записку до того, как вы забрали его душу, вам не пришлось бы отдавать ее моей матери, если только она не знала, что именно просить. Но если я потребую копию, вы обязаны ее вернуть. И я требую. Отдайте ее мне.
Хранитель зашипел. Вслед за ним зашипели все призраки вокруг нас. И тогда я зашипел на них в ответ.
Я… и сам толком не знаю, зачем это сделал.
Наконец, один из Хранителей выплыл вперед, держа в полупрозрачной руке клочок бумаги. – Это ведь не считается за присвоение одной из ваших книг, верно? – неуверенно спросил я.
– Это нам не принадлежит, – сказал Хранитель, бросая листок к моим ногам.
Пока остальные недоуменно стояли рядом, я выхватил записку из руки Хранителя и прочел содержимое. Оно оказалось неожиданным.
Все так просто, – было написано там.
Как и большинство вещей в нашем мире, Хранители обязаны следовать законам. Их законы необычны, но соблюдаются неукоснительно.
Хитрость в том, чтобы не владеть собственной душой на момент подписания контракта. Поэтому я завещаю свою душу моему сыну, Алькатрасу Смедри. Я отказываюсь от нее в его пользу. Теперь он – ее законный владелец.
Я поднял голову.
– В чем дело, парень? – спросил дедушка Смедри.
– Как бы ты поступил, дедушка? – спросил я в ответ. – Если бы хотел продать свою душу не за конкретную книгу, а за доступ ко всем знаниям библиотеки? Какую книгу ты бы попросил?
Дедушка Смедри пожал плечами. – Ворчливые Вольски, парень, понятия не имею! Если ты отдаешь душу за возможность читать другие книги в библиотеке, значит, нет и разницы, какую книгу взять первой, не так ли?
– Вообще-то есть, – прошептал я. – В библиотеке содержатся все знания, когда-либо известные человечеству.
– И? – спросила Бастилия.
– А значит, там есть решение на любой случай жизни. Я знаю, чего бы попросил я сам. – Я взглянул прямо на призраков. – Я бы попросил книгу, которая объяснит, как вернуть душу после того, как ее забрали Хранители!
Все затихли, ошарашенные моими словами. Хранители неожиданно развернулись и поплыли прочь.
– Хранители! – закричал я. – Согласно этой записке, Аттика Смедри завещал свою душу мне! Вы присвоили ее, не имея на то прав, и теперь я требую вернуть ее обратно!
Существа замерли на месте, а затем издали мрачный, отчаянный рев.
Одно из них неожиданно развернулось и отбросило капюшон; в следующую секунду огни в его глазницах потухли, превратившись в человеческие глаза. Череп вздулся и начал покрываться плотью, приняв облик благородного мужчины с ястребиным лицом.
Он отбросил мантию, под которой оказался смокинг. – Ага! – воскликнул он. – Я знал, что ты во всем разберешься, сынок! Он развернулся, указав на парящих вокруг Хранителей. – Примите мои искреннюю благодарность за то, что позволили так долго копаться в ваших книгах, старые призраки! Победа за мной. А ведь я вас предупреждал, что все именно так и будет!
– Батюшки-светы, – с улыбкой произнес дедушка Смедри. – Его же теперь не угомонить. Он буквально с того света вернулся.
– Значит, это и правда он? – спросил я. – Мой… отец?
– Он самый, – ответил дедушка Смедри. – Аттика Смедри, во плоти. Ха! Я должен был догадаться. Если на свете и есть человек, который сумеет потерять свою душу, а потом снова ее найти, то это будет Аттика!
– Отец, Каз! – воскликнул Аттика, подходя к ним и обхватывая каждого рукой. – Нас ждут дела! Свободным Королевствам грозит серьезная опасность! Вы уже забрали мои вещи?
– Вообще-то, – сказал я, – их забрала твоя жена.
Аттика замер и посмотрел на меня в ответ. Хоть перед этим он и обращался ко мне, сейчас складывалось впечатление, будто он видит меня в первый раз. – А, – сказал он. – Значит, мои Линзы Переводчика тоже у нее?
– Боюсь, что да, сын, – подтвердил дедушка Смедри.
– Ну что ж, значит нам предстоит еще больше работы! – С этими словами мой отец зашагал по коридору, будто ожидал, что все остальные тут же сорвутся с мест и последуют за ним.
Я просто стоял, глазея ему вслед. Бастилия и Каз задержались, глядя на меня.
– Не такого ты ожидал? – спросила Бастилия.
Я пожал плечами. Это был первый раз, когда я встретился со своим отцом, но он едва удостоил меня своего взгляда.
– Он наверняка просто растерян, – заверила меня Бастилия. – Слегка не в себе из-за того, что так долго пробыл призраком.
– Да, – согласился я. – Уверен, так и есть.
Каз похлопал меня по плечу. – Не кисни, Эл. Сейчас самое время порадоваться!
Я улыбнулся, будто заразившись его энтузиазмом. – Думаю, ты прав. – Мы направились следом за Аттикой, и я чувствовал, будто пританцовываю на ходу. Каз был прав. Да, все прошло неидеально, но отца мы все-таки спасли. В конце концов решение спуститься в библиотеку оказалось наилучшим из возможных.
Может, мне и не хватало опыта, но я все-таки сделал правильный выбор. И пока мы шли, эта мысль грела мне душу.
– Спасибо, Каз, – сказал я.
– За что?
– За то, что меня подбодрял.
Он пожал плечами. – Таковы уж мы, невысокие люди. Помнишь, что я тебе говорил насчет сострадательности?
Я прыснул со смеху. – Пожалуй. Но должен все-таки заметить – мне в голову пришла как минимум одна причина, почему все-таки лучше быть высоким.
Каз удивленно приподнял бровь.
– Лампочки, – ответил я. – Если бы все были ростом с тебя, Каз, кто бы тогда менял лампочки?
Он захохотал. – Ты забыл про причину номер шестьдесят три, парень!
– А именно?
– Если бы все были низкого роста, нам бы не пришлось возводить такие высокие потолки! Только представь, сколько бы мы сэкономили на строительстве зданий!
Я рассмеялся и покачал головой; тем временем мы уже успели догнать остальных и вместе с ними направились к выходу из библиотеки.