Проверив соединение с устройством светозаписи, Аманда наклонилась к Карло и прошептала: «Если все сработает, тебе стоит повторить это в Варьете-Холле. У них уже несколько лет не было представления, которое бы собирало такую толпу».
Вокруг стола, на котором был подготовлен эксперимент по передаче сигналов, собралось на вид примерно вдвое больше людей, чем обычно находилось во всей лаборатории физиологии животных. Карло не знал, кто их всех пригласил, но поводов для беспокойства ему хватало и без боязни сцены. Ему приходилось держать обе руки неподвижными, чтобы случайно не сдвинуть зонды, проходящие сквозь его запястья; пытаясь распутать напряженную плоть у себя на спине, он, тем не менее, сумел повращать плечами, не дав движению добраться до своих локтей.
Оба зонда были расположены таким образом, чтобы записывать сигналы для одного из пальцев на каждой руке. Аманда запустила устройство светозаписи, после чего Карло выполнил серию движений выбранным пальцем левой руки, следуя инструкциям, которые были записаны у его на виду на прикрепленном к столу листе бумаги. По отдельности эти движения были довольно просты, однако последовательность в целом была выбрана произвольно, поэтому для ее выполнения требовалось пристальное внимание, а Карло намеренно воздерживался от каких-либо тренировок. Эффектная периодичность его первого эксперимента с многократными повторами имела свои преимущества, но на этот раз он не хотел, чтобы его плоть почувствовала закономерность и начала следовать ей сама по себе.
Когда первая часть представления была окончена, Аманда вытащила катушку из записывающего устройства, насадила ее на вал, установленный на столе, а затем целиком перемотала на другую катушку – так ленту было проще все изучить, не рискуя ее запутать или повредить. К облегчению Карло, четкие темные сигналы покрывали ленту от начала до конца; им не придется снова внедряться в его плоть, чтобы улучшить качество записи.
– Ты не против ей воспользоваться? – уточнила у него Аманда.
– Да, пожалуйста. – Боль не была слишком сильной, но тело Карло упорно продолжало притягивать его внимание к неестественному присутствию зондов, заставляя его чувствовать себя не в своей тарелке.
Аманда вставила катушку в инвертор, убедилась в том, что на роликовых контактах нет ни твердых частиц, ни бумажных волокон, которые могли бы причинить неприятности, а затем продела зарядные концы двух лент разом – одну с записью, а другую с катушки с неэкспонированной бумагой – через центральную часть механизма и вывела их на соответствующие приемные катушки. После этого она зажгла лампу, закрыла устройство, завела пружину и ввела привод устройства в зацепление. Пока машина жужжала, зрители терпеливо ждали – выгодно отличаясь своим поведением от обычной толпы, которая собиралась на магических представлениях.
– Вы проверили, что бумага не достигла насыщения? – спросил Тоско. – Допустимый диапазон интенсивностей ограничен – за его пределами светочувствительный слой просто сглаживает любые изменения яркости.
– Проверили, – коротко ответил Карло. – Все откалибровано таким образом, чтобы находиться в подходящем диапазоне экспозиции. Исходную диаграмму силы света мы не восстановим, но любое искажение должно быть сопоставимо с естественным интервалом отклонений сигнала. – Если уж сам мозг не посылал идентичные последовательности сигналов для выполнения одного и того же действия, то плоть должна проявить к искусственному сигналу ту же податливость, которая требовалась для ежедневно принимаемых ею биологических сообщений.
С негромким стуком инверторный рычаг регулировки натяжения остановил привод, обнаружив конец катушки. Аманда извлекла дублирующую ленту и медленно перемотала, чтобы Карло мог ее как следует изучить. Наиболее темные участки бумаги с исходной записью защитили вторую ленту от лампы инвертора, благодаря чему она почти не утратила своей полупрозрачности, в то время как наиболее прозрачные места исходной записи – с минимальным воздействием сигналов зонда – должны были экранировать бумагу значительно слабее, в результате чего дублирующая лента темнела практически до полной непрозрачности.
Карло не заметил ни неожиданных изменений тона бумаги, которые бы указывали на резкое повышение концентрации или, наоборот, дефицит активирующего газа, ни протяженных областей сглаженного контраста, которые бы указывали на насыщение светочувствительного слоя. Светозапись – дело капризное, но их опыт начинал приносить плоды.
– Ну, что скажешь? – Голос Аманды ничего не выражал, хотя свои выводы она, скорее всего, уже сделала. Если Карло хотел сказать, что лента непригодна для использования – что дало бы ему повод отказаться от эксперимента – то это решение ему придется принять самому.
– Все нормально, – сообщил он. Говоря это, он почувствовал, как дергается в знак несогласия его левое предплечье – в твердолитовой игле, проходящей сквозь его запястье, не было ничего нормального, и каждый чахлик его плоти знал, что впереди его ждут еще более непривычные посягательства на личное пространство.
Аманда поместила дублирующую ленту в световой проигрыватель, протянув зарядный конец к одной из катушек. Она осторожно извлекла соединительный рычаг левого зонда из гнезда проигрывателя и перекинула его к новому устройству. После того, как рычаг встал на место, оставалось сделать еще одну корректировку: опустив руку, она ухватилась за сам зонд и повернула кольцо, присоединенное к зеркалу у основания иглы. До этого зеркало было направлено вверх вдоль руки Карло, чтобы уловить часть световых сигналов его мозга. Теперь оно было повернуто в сторону конечной цели этих сигналов – вниз по моторным путям, ведущим в его руку.
– Почему бы ему просто не использовать полевку? – прошептал один из студентов Тоско другому.
– Иголка слишком большая.
– Так почему не сделать ее поменьше?
– Тихо, а то следующий раз сам будешь вместо полевки.
– Если бы иголка была меньше, она бы не смогла уловить достаточное количество света, – сказал Карло. – Прежде, чем мы сможем уменьшить размер зонда, нам придется изобрести более чувствительную бумагу.
– Ты готов? – спросила Аманда. Пока его отвлекали студенты, она завела пружину проигрывателя и зажгла лампу.
Карло начал расслаблять левую руку – изо всех сил стараясь уступить право контроля над своим телом, подготовиться к тому, что ждало его впереди, – но затем почувствовал, что легкое изменение мышечного тонуса грозит смещением зонда. С другой стороны, если ему удастся сдержать свое желание вмешаться после того, как призрак его прошлого «я» начнет фамильярничать с его телом, полностью отказываться от своей руки было необязательно.
– Я готов, – ответил он.
Аманда включила сцепление с двигателем. Карло пристально посмотрел на палец своей руки, который двигался без участия его воли.
Волна холодной тошноты скрутила его желудок и пищевод, расслабив пищевые трубочки от рта до ануса; но он стал сопротивляться и не дал своему завтраку вырваться на свободу. В ощущениях, которые испытывал его палец, не было ничего болезненного – однако какая-то часть его мозга упорно настаивала на том, что в его плоть внедрился некий паразит, а его настораживающие подергивания лишь предвосхищают шансы на то, что он зароется еще глубже. Упорно пытаясь найти точную причину своего отвращения – сосредоточившись на растяжении кожи, напряжении мышц, расположении суставов – Карло не смог обнаружить ничего такого, что он бы не чувствовал, выполняя те же движения по собственной воле. Несмотря на это, он не мог отделить чистое ощущение от контекста и заявить, что сейчас оно так же безобидно, как и раньше. Беспристрастно относиться к плоти, которая двигалась сама по себе, было просто невозможно.
Когда воспроизведение было окончено, Карло вздрогнул от облегчения. Какое-то мгновение иллюзорный паразит, толстое и неживое нечто, спрятавшееся у него под кожей, продолжал напоминать о себе, но исчез без следа после того, как Карло несколько раз согнул палец. Он понял, что ему не хватило хладнокровия сверить свои движения с первоначальным сценарием; он взглянул на Аманду в ожидании ее вердикта.
– Имитация была довольно точной, – сказала она. – Кое-какие жесты были пропущены или неоднозначны, но большую часть удалось повторить точно.
Часть зрителей ответили поздравительными возгласами. Карло чувствовал себя вымотанным, но когда тошнота стала отступать, сумел-таки выдавить из себя удовлетворенное щебетание. Какой бы примитивной и неприятной ни была демонстрация в целом, она послужила доказательством важного принципа. Тем более, если им удастся повторить ее, добавив к представлению еще один трюк.
Аманда уже начала перематывать ленту. – Дай мне пару махов, – сказал он.
– Тебе не обязательно проводить вторую часть испытания прямо сегодня, – заметила она.
– Надо пользоваться моментом, пока эта игла у меня в руке. – Карло отвернулся от нее и увидел, как за ним молча наблюдает Тоско, после чего слегка перевел взгляд и обратился к его студентам. – Этот день вы можете считать началом нового направления, – объявил он. – Устройство светозаписи совершит переворот в исследовании сигналов мозга – а метод световых марионеток станет лучшим средством для сопоставления этих сигналов у разных видов. – Как только им удастся миниатюризировать оборудование, сигналы от мозга одной полевки можно будет передать телу ее отдаленной родственницы и выяснить, какие фрагменты сигнала одинаково интерпретируются обоими видами. Не все нюансы будут совпадать, но плоть есть плоть – у них у всех был общий предок. Имея в своем распоряжении время и проявив терпение, они могли бы разобрать этот язык по частям и раскрыть все его тонкости не хуже исследователей древней письменности, расшифровавших старые гравировки, используя свой собственный процесс сопоставления.
Он кивнул Аманде, чтобы та приступала. Она отцепила соединительный рычаг и перекинула его к правой руке Карло. Карло сдержал желание сразу же вытащить иглу из левого запястья; иногда извлечение проходило крайне неудачно, а ему не хотелось голосом выражать такую боль на публике.
Когда проигрыватель был соединен с зондом в его правой руке, Карло потратил какое-то мгновение, чтобы подготовиться ко второму этапу. В первый раз все прошло не так уже плохо, и теперь он точно знал, чего ожидать. Его желудок успокоился, так что риск опозориться ему больше не грозил
– Я готов, – сказал он.
Аманда снова включила сцепление с двигателем.
Палец, на который они нацелились с помощью зонда, оставался неподвижным. – Что? – Раздосадованный, Карло слегка пошевелил предплечьем – как раз достаточно, чтобы ощутить укол камня в своем теле. Внезапно вся его правая рука ожила: все шесть пальцев стали сгибаться и раскачиваться из стороны в сторону, крутиться и дергаться, ерзать, как черви, головы которых угодили в капкан.
Ему было достаточно произнести одно слово, чтобы сигнал прекратился, но Карло хотелось увидеть заключительную стадию этого действа; даже при неправильном расположении зонда она могла дать ценную информацию. Ощущение, что на его тело посягает кто-то другой, обострилось, но он мог потерпеть его еще пару махов. Он мельком взглянул на Аманду; она прилежно следила за его извиваниями, пытаясь оценить степень их соответствия сценарию. Карло мог быть уверен лишь в одной детали: движения некоторых его пальцев отличались от движения остальных, а значит, часть из них действовала не так, как ожидалось.
Он услышал, как проигрыватель с мягким ударом завершил воспроизведение сигнала. Но облегчение длилось недолго; его пальцы продолжали извиваться. – Ладно, – пробормотал он. Если учесть, что первая запись кругового движения пальца дала представление о вероятной автономии его плоти, то в этом не было особого повода для удивления или беспокойства. Ему всего-то нужно было отдать своенравной руке приказ остановиться – четко и ясно.
Он приказал своим пальцам лежать спокойно – однако его декрет не возымел никакого эффекта.
Карло издал раздосадованное рокотание, надеясь убедить и себя, и окружающих в том, что он не столько напуган, сколько рассержен. Он попытался сжать пальцы в кулак, но тело приготовило ему сюрприз: его плотью завладели окопавшиеся в ней паразиты, которые вовсе не собирались выполнять его команды.
– Кажется, его рука собирается рожать, – пошутил кто-то в задней части толпы.
– Ты не могла бы убрать коннектор, будь любезна? – велел он Аманде, каждым вежливым слогом давая понять, что не потерял самообладания. Когда она послушалась, Карло сделал взмах рукой в направлении от стола, оценивая степени свободы, которые все еще находились под его контролем. Усилием воли он мог двигать рукой в плече. Он мог сгибать и разгибать конечность в локтевом суставе. Он представил обширные территории своих владений, представил крошечную взбунтовавшуюся провинцию, подумал о том, как она неизбежно будет отвоевана обратно. Однако все эти животрепещущие образы военных действий оставались не более, чем фантазией. С тем же успехом можно было считать, что к его предплечью привит целый выводок разъяренных ящериц.
Он отвел руку назад и хлопнул ей по столу, попытавшись хоть немного привести ее в чувство. Снова, сильнее. После третьего удара игла зонда еще глубже вошла в его запястье; боль была жуткой, но он чувствовал, что это правильно, чувствовал, что это необходимо.
– Карло? – Аманда еще не начала паниковать, но хотела услышать от Карло, чем она может ему помочь.
– Я не потерял контроль над своей рукой, – заверил он ее, с трудом выдавливая из себя слова. Его действия всецело подчинялись его воле – во всяком случае, по стандартам, установленным этой непокорной рукой – даже если желание причинить ей вред становилось все более и более непреодолимым.
Но от ударов не было толка, они не давали никакого эффекта. Его разбитая рука продолжала извиваться с той же энергичностью.
– Просто отрежь ее, – сказал он.
– Ты уверен? – Аманда посмотрела на Тоско.
– Отрезай! – в сердцах повторил Карло.
– А разве ты не можешь ее втянуть?
Карло почувствовал отвращение от одной только мысли. Втянуть этих извивающихся паразитов в свое туловище, вглубь своего тела, дав им возможность попасть туда, куда они пожелают?
Хотя на самом деле никаких паразитов не было. Его рука была просто повреждена и перестала нормально работать. Ее нужно было реструктурировать – точно так же, как он бы поступил с любой другой травмой.
Карло начал втягивать плоть в районе плеча. Ему удалось сократить свою руку на треть, прежде чем его тело взбунтовалось и остановило процесс. От мысли о том, что он еще хоть немного приблизит к себе пораженную руку, возникало ощущение, будто он съел что-то гнилое и ядовитое. И насколько он мог судить, его тело не ошибалось. Что если с задачей реорганизации собственной плоти оно справится не лучше, чем с укрощением враждебного паразита?
– Я не могу, – наконец, сказал он. – Придется от нее избавиться.
– Хорошо, – сказала Аманда.
Тоско кого-то послал за ножом. Карло, наконец, смирившись со своей участью, опустил руку на стол. Таков, значит, был путь к простой и безопасной дихотомии? Даже найди он подходящие сигналы… сколько потребуется лет, сколько поколений доработок, прежде чем хоть одна здравомыслящая женщина подпустит к своему телу подобную машину?
Люди в толпе передавали нож друг другу, пока он не оказался в руках у Тоско. Когда он приблизился к столу, Карло сказал: «Аманда – мой ассистент».
– Как пожелаешь, – Тоско передал ей нож.
– Где именно? – спросила она у Карло. Он указал место на пару мизеров выше зонда.
– Добро пожаловать в эпоху света, – сардонически прошептал кто-то за спиной у Карло.
Аманда переместила страховочный ремень, чтобы иметь возможность приложить к столу большее усилие. Одной рукой она крепко прижала запястье Карло, а затем резким движением опустила нож.
Карло сжал кожу вокруг свежей раны, практически полностью ее запечатав, а затем как можно быстрее втянул остаток руки в туловище. Когда боль ударила по нему в полную силу, она уже принадлежала фантомной конечности. Обвисшая, проколотая кожа вокруг его плеча все-еще причиняла острую боль, но отрубленного запястья больше не было, и сигнал пронзительной агонии, посланный им в мозг, рассеялся и перестал иметь какое-либо значение.
А на столе между тем продолжали дергаться его отрубленные пальцы.