Сэт позаимствовал у Ады тележку и поехал на ней к реке, чтобы понаблюдать за работой строителей, работавших над будущей лодкой. Линия огней ускользнула вдаль по серо-голубой чаше гиперболоида, но в темной воде осталось ее сверкающее отражение, края которого терялись в глубине черной бездны.
Двухярусная конструкция, которая в этот момент собиралась при помощи строительных лесов, представляла собой компромисс между ограничениями, которые с одной стороны накладывала горизонтальная вода, а с другой – уклон рельефа. Сэт отказался от попыток создать более надежный вариант системы скользящих модулей, из которых была сделана старая лодка, доставившая его в южный гиперболоид, и убедившись, что они с Далией верно описали потребности судна, переложил на строителей и выбор точной геометрии, и расчет плавучести, и меры, призванные обеспечить устойчивость лодки во время всего путешествия. Никто не мог гарантировать, что они переживут все водопады и нырки в воду, но их шансы на успех, полагал Сэт, были явно не хуже, чем у той хлипкой коробчонки, на которой они спустились вглубь провала.
Сейчас здесь трудилось четыре человека, которые строгали доски, чтобы придать им форму, необходимую для корпуса лодки; Сэт остановил тележку и молча понаблюдал за их работой. В этой «не совсем ночи» у воды было зябко, но именно такую погоду предпочитали южанцы.
– Как только лодка будет готова, и они загрузят на нее припасы, нам останется лишь привести сюда Аду и Далию без сопровождения, пока южанцы спят.
– Они этого не допустят, – возразил Тео.
– Уверен? Потому что лично я понятия не имею, что они могли бы предпринять, если бы мы сделали такую попытку. – В этом заключалась самая оптимистичная сторона их положения, и она же больше всего сводила с ума. Далия наотрез отказалась переводить что-либо помимо предложения Ады; южанцы ответила на него согласием – судя по всему, с большой охотой, – но любые альтернативы так и остались невысказанными. Их личная выгода была очевидна, но никто не дал им шанса продемонстрировать, готовы ли они преодолеть собственный эгоизм.
Сэт, впрочем, нашел в цензуре Далии и один плюс: не исключено, что благодаря ее молчанию, он не выдал своей отчаянной надежды на более удачный исход. Если южанцы верили, что он был доволен сделкой, значит, у него еще есть шанс застать их врасплох.
– Но мы знаем, что сама Ада этого не хочет, – заметил Тео.
– Ты правда считаешь, что она не воспользуется такой возможностью, если окажется здесь, рядом с лодкой, зная, что никто не встанет у нее на пути? – Это, конечно, осложнит ее отношения с Далией, но Сэт не мог поверить, что Ада выберет жизнь, полную страданий, после того как сопоставит эту размолвку с мучениями, которые ей принесет жизнь в ловушке южного гиперболоида. – Нам с тобой нужно побольше ссориться в ее присутствии. Пусть знает, что преодолевать разногласия между ходоками и поперечниками – обычное дело.
– Но этого не хочет и сама Далия, – добавил Тео.
– Далия – ребенок, который никогда не видел родного дома, – возразил Сэт. – Она не в том положении, чтобы решать, возвращаться нам или оставаться здесь.
– А ты не думал, что когда южанцы поймают нас на попытке нарушить данное им слово, то в качестве наказания не отпустят домой вообще никого?
– Я и не утверждал, будто в чем-то уверен. – Сэт откатил тележку от воды и принялся разворачивать ее в противоположную сторону.
– Далия уже не ребенок, как ни посмотри, – продолжил Тео. – Если она где-то не успела побывать или мы не успели ей о чем-то рассказать, это никоим образом не отражает ее способность выносить здравые суждения.
– Ну хорошо, она не ребенок, – неохотно согласился Сэт. – Но для меня это не повод ей уступать. Она использовала доступ к южанцам, чтобы все время добиваться своего, и даже если Ада смирилась с ее поведением, это не означает, что я собираюсь последовать ее примеру.
Возвращаясь в поселок, Сэт миновал стационарный конвой тележек, который были по-прежнему загружены припасами, подготовленными к экспедиции до старого провала. –Они выберут непредсказуемый маршрут, – предположил он. – Возможно, им придется провести больше времени в дороге, но такой маневр сильно усложнит задачу противнику, который попытается отрезать им путь. И если они будут держаться подальше от мест, где могут укрыться люди с катапультами, то им и вовсе не потребуется наблюдать за небом, чтобы защититься от внезапных атак.
– Будь все настолько просто, атака из засады была бы невозможной, – возразил Тео. – Но убеждать в этом тебе нужно не меня.
Сэт докатил тележку до самой загородки, а затем медленно спустился по трем узким ступенькам, которые Икбал присоединил к передней части машины после того, как Далия рассказала о травматичном падении, случившемся с ним во время атаки на поисковый отряд.
– Как там лодка? – спросила Ада. Свернувшись калачиком, она лежала на одеяле, накрывшись сверху еще одним, чтобы удержать тепло.
– Неплохо, – ответил Сэт, перебираясь на собственное одеяло. – Думаю, через несколько дней все будет готово.
– Здорово.
Сэт удивился, не услышав приветствия Далии. – Она спит? – тихо спросил он.
– Да, – подтвердила Ада.
– Тогда постарайся ее не будить. Я хочу поговорить с тобой наедине.
Ада ничего не ответила, но Сэт воспринял ее молчание как признак согласия.
– Я придумаю, как вернуть нас домой, – пообещал он. – Понимаю, когда Далия узнает правду, вам с ней придется нелегко. Но я уже рассказывал тебе, как моя сестра чуть не прикончила свою поперечницу? В итоге они с этим справились. Ты удивишься, насколько снисходительными могут быть люди, когда им приходится жить бок о бок.
– Я знаю, ты хочешь, как лучше, – сказала ему Ада. – Но ты должен понять, что изменить это не в твоих силах.
Сэт хотел что-то сказать в ответ, но лицо Ады предостерегающе напряглось.
– Привет, Сэт, – сонным голосом произнесла Далия. – В чем дело?
– Я ходил посмотреть на лодку, – ответил он. – Она очень красивая. Я бы хотел, чтобы при следующей возможности ты поблагодарила рабочих от моего имени.
– Хорошо.
Сэт проснулся оттого, что в его голове раздался голос Тео.
– Нам нужно попробовать что-нибудь другое.
Он открыл глаза, щурясь от сияния провала. – Что, например?
– Ты, похоже, готов рискнуть всем, чтобы помочь Аде, – сказал Тео. – Мое предложение тоже сопряжено с некоторым риском, но он куда меньше.
– Я пытаюсь помочь и Аде, и Далии, – раздраженно ответил Сэт. – Почему бы тебе сначала не рассказать, в чем именно заключается твой план, и уже после мы обсудим относительные степени риска?
– Я хочу, чтобы ты поднес один из северных пальцев правой руки к моему правому сонару и как можно сильнее надавил на его край.
Сэт оглядел загородку, проверяя, не проснулась ли Ада, но та неподвижно лежала, свернувшись калачиком на своей подстилке. – С какой стати мне это делать? Если мы собираемся инсценировать драку, нам потребуютс зрители, разве нет?
– Я не хочу ничего инсценировать, – настоятельно заметил Тео. – Я хочу, чтобы ты разорвал шов.
– Ты что, рехнулся? – Сэт потер глаза. – Немного крови меня не пугает, но это уже просто бред. – Шевельнув рукой, он запоздало понял, что ни один из сонаров Тео сейчас не работал; он поддерживал обе мембраны в неподвижном и напряженном состоянии, приняв ту же защитную конфигурацию, которой бы воспользовался в случае настоящей атаки.
– Мы должны показать Далии возможные варианты.
– Далии? – Сэт был в замешательстве. – Это Аду нужно убедить в возможности примирения.
– Но именно Далия получает то, чего хочет, – возразил Тео. – Так что мы должны показать, что ее пожелания можно удовлетворить и другим способом.
Сэт, наконец-то, начал понимать, к чему клонит Тео. – Нет, нет, нет. Мы не можем так с ней поступить!
– Это не наше решение, – сказал Тео. – Просто покажи ей и позволь решать самой. Я говорил тебе, она не ребенок.
Сэт почувствовал приступ тошноты. – Показать ей что? Даже если мне удастся выудить тебя наружу, что дальше? Я могу резать себя, чтобы ты получал пропитание, но в чем тогда смысл? Если не считать того факта, что мы наполовину ослепим друг друга, тебе все равно придется выживать за счет ходока.
– Говорят, бывает и по-другому, – неуверенно возразил Тео. – Когда умирает ходок, и поперечника разлучают с его телом, родственники ходока иногда пускают себе кровь, а иногда просто пережевывают пищу, а затем скармливают ее поперечнику. Такое под силу любому южанцу – а в обмен на волшебное оружие, которое обеспечит защиту от неприятеля, они вряд ли станут обижаться на нее за подобные неудобства.
– Она будет голой и лишится светового зрения, – сказал в ответ Сэт. – Уверен, что понимаешь, каково ей придется?
– Нет, – ответил Тео. – Но готов это выяснить.
– А когда ты снова окажешься у меня в голове, что тогда? – Как быстро регнерируют разорванные связи, обеспечивавшие совместное зрение и внутреннюю речь?
– Не знаю, – признался Тео. – Мы не настолько молоды, чтобы связь точно восстановилась сама по себе, как случилось с Линн и Патрицией, но должен же как-то сыграть тот факт, что в нашем случае связь будет не новой, а той же самой.
– Неужели? – Сэт жалел, что Тео сейчас не видит его скептического взгляда. – Я что, моргнул и не заметил, как ты освоил медицину?
– Если твой план потерпит неудачу, – возразил Тео, – южанцы потопят лодку в отместку за то, что ты попытался тайком похитить Аду и Далию. И не вздумай утверждать, будто это ничем не хуже, чем потеря связи в нашей паре.
Сэт почувствовал, как его решимость дала трещину. Если Ада намерена остаться, с какой стати ему рисковать потерей бокового зрения просто ради того, чтобы ей помешать? Ему следовало с самого начала согласиться на ее план и позволить ей добиться желаемого.
– Ты что, пытаешься мной манипулировать? – с подозрением спросил он. – Надеешься, что я махну на Аду рукой, если ты выставишь за это настолько гадкую цену?
– Я надеюсь, что из-за тебя мы не застрянем здесь до конца жизни, вместе с нашими измерениями.
– Но ты правда хочешь это попробовать? – не унимался Сэт.
Тео помедлил. – А у тебя есть идеи получше? Не считая сценариев, в которых южанцы закроют на происходящее глаза, Ада будет делать все, что ты ей скажешь, а Далия не станет звать на помощь, когда мы попытаемся ее выкрасть и вместе сплавиться по реке?
– Твою мать. – Сэт прижал палец к сонару и надавил изо всех сил.
Хотя боль была несравнима с ударом ножа, неприятные ощущения обострились из-за инстинкта самосохранения; с тем же успехом можно было ткнуть себя в глаз, а затем, не дрогнув, вогнать палец еще глубже. Он чувствовал, как рубчик в месте соприкосновения его кожи с мембраной Тео сначала предостерегает его об опасности, затем протестует в ответ на травму и, наконец, постепенно начинает поддаваться. Он ощущал дрожь Тео – но если не считать стесненного дыхания, им обоим удалось сохранить тишину даже в момент разрыва шва.
Сэт знал, что если он остановится, чтобы обдумать содеянное, то уже не сможет довести дело до конца; теплая влага на коже и запах крови, пока что были всего лишь абстракциями, которые он мог держать в стороне от своего сознания – но лишь до поры до времени. Продолжая надавливать пальцем на костную стенку сбоку раны, он прочертил им по краю круглого отверстия – теперь, когда шов был поврежден, разрывать его стало проще. На полпути какая-то его часть поддалась панике и чувству отвращения, вызвав в сознании мятежную картину, четко демонстрирующую разницу между надрезом, после которого оставался хотя бы болтающийся лоскут кожи, и раной, полностью оголявшей расположенную под ней плоть. Но он не отступился, переборов образ заживо содранной кожи усилием воли.
Когда палец Сэта сделал полный круг, он плюхнулся на подстилку. По его лицу и затылку струилась кровь, но руку он держал вне поля зрения – ведь иначе был риск ее увидеть.
– Ты меня слышишь? – спросил он Тео.
– Более-менее. – Внутренний голос Тео казался приглушенным; они уже повредили нечто более глубокое, чем сам сонар.
– Если почувствуешь, что мои действия причиняют тебе вред, кричи во весь голос. – В те редкие моменты, когда ему доводилось размышлять об анатомии их связи с Тео, Сэт всегда представлял, что переплетенные друг с другом ткани, соединяющие тела ходока и поперечника, будут уступать по своей прочности их внутренностям. Но это было всего лишь догадкой, подтвердить которую не могла даже толика народной мудрости; большинство пар разделялись лишь после того, как умирало одно из их звеньев.
Справиться с нижним сонаром было куда сложнее, учитывая, что его левая рука была прижата телом к земле. Было тяжело контролировать угол между мембраной и пальцем, который к тому же постоянно соскальзывал с раны. Он слышал, как тихо и отрывисто хнычет от боли и досады, но как мог старался этого не выдавать. Шансы убедить Аду и Далию в возможности раздельного существования моментально бы испарились, если бы им пришлось воочию наблюдать процесс разделения.
Разорвав оба шва, он какое-то время неподвижно лежал на одеяле, медленно дыша и пытаясь собраться с силами. Но затем он почувствовал, как внутри туннеля, извиваясь, двигается тело Тео. Для резких движений поперечнику не хватало места, но волны сжатия расходились по его коже, увлекая плоть Сэта то в одну, то в другую сторону, и дергая за тысячи крошечных ниточек подобно животному, терпеливо пытающемуся освободиться от вцепившихся в него шипов.
Сэт хотел спросить, нужна ли Тео помощь, но не мог выдавить из себя ни единого слова, даже шепотом. Приступая к делу, он ощущал нечто вроде сдержанного самокалечения, но теперь его восприятие происходящего постоянно чередовалось между отторжением части тела и ее ампутацией – как будто ему отчаянно хотелось избавиться от застрявшей в голове штуковины, переставшей быть нормальной и желанной частью организма, при том, что сама мысль о ее утрате вызывала не меньший ужас, чем конечность, решившая выбраться на волю и уползти прочь.
– Можешь меня подтолкнуть? – тихо попросил Тео. Его слова звучали так странно, будто исходили от какого-то другого поперечника, чей невидимый носитель лежал совсем рядом, и их с Сэтом головы касались друг друга.
Сэт поднес правую руку к голове и осторожно надавил всеми термя осевыми пальцами на сонар Тео. Тот сразу же сдвинулся с места – и Сэт замер, почувствовав такой шок и отвращение, будто ткнул себя в бок, и его плоть начала разваливаться, как сгнивший плод.
– Сильнее, – взмолился Тео.
Сэт усилил нажим, и почувствовал, как Тео напрягся, чтобы его тело не погасило давление на соединительную ткань. На мгновение движение прекратилось; все как будто вернулось в норму, если не считать того факта, что его правая рука еще никогда не отклонялась так далеко влево, когда он подносил ее к черепу. Затем тугая мембрана начала отдаляться, и Сэту пришлось погрузить руку вглубь туннеля, насколько хватало длины фаланг; наконец, его цель ускользнула, и пальцы остались висеть в воздухе.
Он услышал, как что-то ударилось о подстилку рядом с левым плечом. Верхняя часть тела Тео по-прежнему должна была находиться внутри туннеля, но как только он полностью выйдет наружу, ему потребуется опора, которая будет поддерживать его в вертикальном положении. Сэт спешно передвинул одеяло, сделав из складок нечто вроде опорной ямки, но это решение показалось ему ненадежным, поэтому он запустил руку под ткань и заполнил складки землей. Затем он поднял голову, позволив Тео целиком выскользнуть из отверстия в голове.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Думаю, да. – Голос Тео звучал как никогда странно.
Сэт медленно отодвинулся в сторону, стараясь не задеть кучку земли, которая не давала ему упасть. Оказавшись достаточно далеко, чтобы Тео вышел за границы его темнового конуса, Сэт по-прежнему испытывал настойчивое желание отвести взгляд, боясь, что результат их поспешного эксперимента может оказаться похожим на вырванный из тела орган, не способный выжить вне остального организма.
Однако бледно-серый цилиндр, стоявший на их подстилке, кровоточил лишь в паре мест, и хотя на коже Тео виднелось несколько разрывов, они едва ли производили впечатление серьезных травм. Мышечная стенка его тела, судя по всему, прекрасно справлялась с поддержанием осанки без привычного костного корсета; за свою жизнь Тео, возможно, не пришлось сдвинуться и на ширину одного пальца, но ежесекундное нагнетание звуковых волн в течение всего бодроствования явно требовало от его тела большей силы и жесткости, чем представлял себе Сэт.
– У тебя что…, два рта? – Небольшие отверстия, у каждого из которых имелось по четыре зуба, находились на расстоянии друг от друга, но Сэт не видел между ними никаких отличий.
– Нет. Одно предназначено для отходов.
Сэт обдумал эту новость. – Хочешь сказать, ты всю жизнь мочился мне в кровь?
– А куда все это, по-твоему, девалось?
– Назад не пущу.
– Возможно, моча и не попадала прямо тебе в кровь, – решил Тео. – Ее вполне мог переносить отдельный сосуд. Ты ведь и сам все время напоминаешь мне, что я не врач. Я просто знаю, что у меня есть две присоски.
– В чем дело? – спросила Ада.
Сэт повернулся в ее сторону; она едва повысила голос, но ее лицо уже исказилось от ужаса. – Без паники, – произнес он. – Мы просто хотим испробовать новые жилищные условия.
– Но как он теперь будет питаться? – спросила Далия – скорее, завороженно, нежели с тревогой.
– Кинь мне какой-нибудь фрукт, – попросил он Аду. Затем Сэт откусил кусочек и, немного пожевав, плюнул на палец и поднес его ко рту Тео. – Я попробую тебя покормить; только не впивайся в меня своими зубами.
– Хорошо.
Сэт замешкался. – Где у тебя рот?
– Слева.
Сэт мазнул крошечное отверстие капелькой мякоти. Затем Тео что-то сделал, и пищу втянуло внутрь рта. Сэт представлял, что его кровь впрыскивается в рот поперечника под давлением, будто вытекая из раны, но на деле все могло быть иначе; возможно, его тело само отмеряло угощение и делило его на части, предоставляя Тео доступ лишь к небольшому запасу пищи, а вовсе не к ее непрерывному потоку. – Я всерьез начинаю жалеть, что не взялся за изучение анатомии.
– Как вкус? – поинтересовалась Далия.
– Странный, – ответил Тео. – Но не противный. Можно еще?
Сэт так и сделал. – Скажи, если почувствуешь, что вот-вот опрокинешься.
– Ты об этом первым узнаешь.
– Да что с вами не так, придурки? – Неверие Ады постепенно сменялось гневом; никому не нравилось, когда его заставали врасплох.
– Мы просто собираем информацию, – невинно отозвался Тео. – Неужели никому не интересно, что чувствуют ходок и поперечник, которым приходится жить отдельно друг от друга?
– Все и так знают, что жить они будут плохо.
– Плохо – понятие растяжимое, – парировал Тео. – Держу пари, ты могла бы придумать и варианты похуже, правда?
Ада умолкла. – Я беспокоюсь из-за того, что Тео может упасть. Могу я попросить Икбала, чтобы он что-нибудь принес или смастерил..?
– Суррогатный череп с устойчивым основанием? – предложил Тео.
– Именно.
– Если там будут отверстия для рта и уретры, лучшего варианта и не придумаешь.
Икбал снова и снова возвращался, чтобы снять новые мерки с Тео, и каждый раз что-то подолгу обсуждал с Далией. Еще с полдюжины южанцев собрались вокруг ограждения, чтобы стать свидетелями этих странных событий.
Сэт уже устал, а шум зевак лишь еще больше действовал ему на нервы. – Мы как будто только что прибыли, – пожаловался он. – Они ведь и раньше знали, что нас четверо, разве нет?
– Да, – подтвердила Далия. – Но они не знали, что мы можем жить раздельно.
– Вообще-то не можем, – отрезала Ада. – Дня через три ему придется несладко. – Сэт не понимал, откуда в ней столько враждебности. Она наверняка разгадала задумку Тео, но он никак не мог взять в толк, почему этот план вызывал у Ады такое отторжение. Имея возможность выбирать: жить ли у себя на родине, пусть и без бокового зрения, или сражаться вместе с Далией и южанцами, оставаясь прикованной к тележке, нельзя было не признать, что первый вариант был не уродством, а, скорее наоборот, своего рода помилованием.
Спустя полдня беготни туда-обратно, Икбал, наконец-то, показал им свое творение. Конструкция состояла из основания в виде широкой квадратной рамки и трех квадратов поменьше, которые служили воротничками для Тео и соединялись с основанием короткими, наклонными рейками. Икбал поднял каркас над телом Тео, чтобы тот смог просканировать его своим сонаром и решить, подойдет ли он на роль нового дома; Тео ответил утвердительно, и Далия перевела его слова.
Сэт помог Икбалу надеть каркас на Тео; Икбалу для этого с лихвой хватало и собственных рук, но случись что не так, Сэт бы себе этого никогда не простил.
– Тебе удобно? – спросил он Тео.
– Вполне. И теперь я, по крайней мере, не упаду во сне.
Но Икбал еще не закончил; он вернулся с квадратным куском древесины и осторожно подсунул его под имеющуюся опору – Тео в этот момент вскарабкался чуть выше, чтобы оторвать от одеяла свой нижний сонар, – после чего закрепил при помощи восьми ножек. Теперь конструкцию можно было поднимать, не боясь, что Тео выскользнет из своего каркаса.
Лана примкнула в толпе у загородки, и Далия перевела ее вопрос. – Она хочет знать, часто ли подобное встречается в нашем…?
– Жизненном цикле? – подсказал Сэт. – Скажи ей, что это, скорее, редкость. Некоторые из нас такого не практикуют.
– Некоторые? – вмешалась Ада.
Сэт прислушался к диалогу Далии и Ланы; он уже смирился с тем фактом, что никогда не сможет вычленить смысл, сокрытый в этих звуках, но по-прежнему надеялся что-нибудь узнать, исходя их продолжительности разговора.
– Это не важно, – ответила Далия.
Сэт не стал ее уговаривать, хотя о следующем вопросе Ланы мог догадаться и сам: Пусть для их жизненного цикла это и необычно, но теперь, когда это произошло с ним, не последуешь ли ты его примеру?
– Я хочу сыграть в одну игру, – сказал Тео.
Сэт легонько постучал по боковой стороне тележки. – Четыре, минус семь! – крикнул Тео.
– Почти, – ободряюще отозвалась Далия.
Сэт постучал снова.
– Четыре, минус шесть, – решил Тео.
– Точно! – Далия заклекотала, объясняя результаты игры толпе зрителей. Сэт вновь привел тележку в движение, сдавая назад и поворачивая перед тем, как проехать вперед, чтобы усложнить задачу Тео.
Икбал разметил открытый участок посреди поселка, нацарапав палкой линии сетки, после чего поместил Тео в его центре. Чтобы помочь ему сориентироваться, Сэт прокричал координаты из двух угловых квадратов, но дальше определять положение каждого последующего звука предстояло уже самому Тео.
– И где я теперь? – спросил Сэт.
– Два, ноль, – уверенно ответил Тео.
– Два, ноль! – подтвердила Далия, переводя его слова.
– Это же просто смешно, – возразила Ада. – Он слышит, как тележка переезжает с места на место.
– И как же нам поступить? – кротко спросил Тео.
– Разместите внутри сетки трех или четырех южанцев. Они будут ходить случайным образом и время от времени кто-нибудь из них будет подавать голос, а ты – угадывать, где он находится.
– Буду рад уступить место, – сказал Сэт. – Далия? Можешь узнать, есть ли среди них желающие и объяснить новые правила.
Он откатил тележку в сторону. Пока Далия беседовала с потенциальными участниками, Икбал забежал внутрь ограждения и подправил линии сетки, смазанные движением ремней.
В итоге Икбал, Марко и Лана заняли места на игровом поле. Они разбрелись в разные стороны от Тео, подняв облака пыли и окружив его неразберихой восьминогих шагов. По сигналу Далии они замерли, и Лана издала короткое уханье.
– Пять, три? – с сомнением спросил Тео.
– Точно!
Далия перевела вердикт южанцам, и игра продолжилась.
Иногда Тео ошибался на один квадрат, но более серьзеных погрешностей не допускал. Сэт был изумлен; он всегда знал, что слух его поперечника превосходит его собственный, но никогда не думал, что способность находить предмет в темновом конусе по его эхо работает и вне конуса, на предметах, издающих собственные звуки. Какие бы удобства ни приносил ходоку и поперечнику доступ к зрению компаньона, сами поперечники, по-видимому, сохранили доставшийся им от предков талант выявлять местоположение любого источника звука, вне зависимости от направления.
– Я хочу попробовать! – воскликнула Далия.
Ада недовольно заворчала, но отказывать не стала. Икбал отнес Тео в сторонку и положил Аду на тележку, где раньше лежал Сэт; когда Ада самостоятельно откатила тележку в центр сетки, Икбал достал небольшой деревянный экран с осевым краем и поставил его перед лицом Ады, чтобы заслонить ей обзор.
Южанцы разошлись по трем углам сетки и, объявив свои координаты, продолжили играть, как раньше. Далия давала ответы на обоих языках и поначалу справлялась с задачей куда хуже Тео, но на девятой или десятой попытке начала постепенно делать успехи.
– Это может и правда сработать, – тихо произнес Сэт. Тяжелые усилия не пропали впустую, но какое бы облегчение ему ни приносила эта мысль, бросать здесь Далию ему не хотелось так же сильно, как и Аду. – Ты смог бы жить среди южанцев, будучи единственным поперечником? Не имея возможности говорить на своем языке? Завести семью? Лишиться света?
– Нет, – признался Тео. – Но у нас с Далией разные истории. Какой язык для нее будет «своим» – наш или южанский?
– Если бы Ада осталась, у них, по крайней мере, был бы шанс когда-нибудь вернуться домой.
– Не стоит недооценивать силу любопытства, и с той, и с другой стороны. Тот факт, что мы собрали все нужные нам измерения, еще не доказывает, что в будущем сюда не снарядят новую экспедицию – при условии, что мы придумаем более безопасный способ попасть в южный гиперболоид. А может, южанцы и сами захотят повидать своих кузенов, пока у них еще есть такая возможность.
– Удачи им с подъемом по склону. – Даже если им будет мешать гравитация, их ноги, по крайней мере, будут находиться в нужных местах, чтобы ухватиться за поверхность.
Далия энергично выкрикивала координаты, теперь уже без ошибок. Но чем счастливее звучал ее голос, тем больнее становилось Сэту при мысли о том, что им придется оставить ее здесь.
Сэт ожидал, что их с Тео независимое существование быстро потеряет свою новизну, но южанцам его появление, судя по всему, казалось настолько занятным, будто они случайно наткнулись на совершенно новое существо. От шума клекочущих зевак череп Сэта сотрясался не меньше, чем от последствий разделения. Один или два раза, пока все остальные спали, он засовывал пальцы в пустой туннель и ощупывал его стенки. Кровотечение прекратилось, и когда Сэт касался кожи – а точнее, той ткани, которой был выстлан туннель, – то не чувствовал боли, хотя сама процедура вызывала отвращение, но по другой причине, из-за непреодолимого ощущения, будто она нарушает естественный пордок вещей. Он опасался, что разрыв поверхности может обернуться инфекцией, но не меньше боялся и того, что она может неправильно зажить – настолько удачно, настолько и основательно и герметично, что когда Тео вернется на прежнее место, восстановить связи уже не удастся.
Какую бы боль или сомнения ни чувствовал сам Тео, эти эмоции он предпочел держать при себе. Когда загородку наполнило сияние провала, Сэт увидел, как Тео спит в своем диковинном деревянном каркасе, и задумался, каково это, никогда не просыпаться от яркого света.
Далия ничего не говорила о собственных планах, но каждый день бросала Тео очередной вызов в игре с угадыванием координат, будто твердо решила убедить себя в том, что сможет помогать своим друзьям-южанцам, даже согласившись жить в этом новом качестве. Наблюдая за ее игрой, во время которой Ада лежала с закрытыми глазами, Сэт вдруг с небывалой ясностью осознал, чего именно она будет лишена. Великолепная панорама гиперболоида, возможно, была всего лишь фоном, но именно свет был ключом к самому естественному способу восприятия ее компаньонов.
На четвертый день Тео, как обычно, играл первым, неподвижно стоя посреди пыльной земли. Поскольку они с Далией соперничали, было бы несправедливо отводить ей роль судьи, так что эти обязанности взял на себя Сэт, который наблюдал за игрой с верха тележки, чтобы как следует видеть сетку квадратов.
К Икбалу присоединилось еще двое бегунов, Рева и Джулия. Сэт не переставал изумляться тому, сколько усилий южанцы вкладывали в усложнение своей траектории после очередного ответа поперечника: сделав несколько кругов вокруг угадывающего игрока, они по спирали возвращались обратно, будто весь фокус зависел от того, насколько точно поперечникам удастся отследить их движение. Сэт не исключал, что Тео смог бы назвать координаты всех трех бегунов, даже если бы те после остановки не издавали ни звука, однако участники экспедиции, которым предстояло полагаться на защиту Далии, наверняка были готовы периодически выкрикивать свои имена во время марша по опасной территории.
Бегуны остановились, и Рева заухала.
– Шесть, семь, – прокричал Тео.
– Даже не близко! – с удивлением заключил Сэт; Рева находилась в квадрате четыре, один. Далия что-то сказала Реве, которая ответила ей очередным уханьем.
– Шесть, семь! – раздраженно повторил Тео. – Нет. Шесть, семь, восемь, девять, десять.
– Тео? – Судя по голосу, Далия надеялась, что он шутит.
– Шесть, семь, восемь, девять, десять, – повторил он.
Игроки и зрители умолкли. – Нам нужно унести его отсюда, – сказал Сэт. – Перенести в загородку.
Далия перевела его слова, и южанцы поспешили принять меры; Икбал перетащил Сэта, а Рева – Тео. Оказавшись внутри загородки, Сэт набрал в ковшик воды из желоба и влил ее в рот Тео. Крошечные мышцы втянули часть жидкости, то ли подчиняясь волевому усилию, то ли под действием чистого рефлекса. Пережеванная кашица, которую Тео поглощал последние четыре дня, была влажной, и он никогда не просил к ней добавки в виде воды, но ведь Тео мог до конца и не осознавать свою жажду или же не понимал, что нужно сделать, чтобы ее утолить – во всяком случае, не так, как это чувствовал ходок.
– Так лучше? – спросил Сэт.
Тео издал длинную вереницу невнятных звуков, однако бессмысленные слова ничуть не убавили крайнего изнеможения, которым был наполнен его голос.
Ада с Далией подъехали к границе загородки на тележке. – Ты знаешь, что ему нужно, – сказала Ада.
– Да. – Сэт не собирался рисковать здоровьем Тео, пытаясь снова запихнуть его внутрь черепа в таком состоянии. – У кого-нибудь есть нож?
Далия сначала замешкалась, но затем передала его просьбу группе собравшихся неподалеку южанцев. Кто-то из них убежал за ножом. Сэт лежал, глядя на Тео и не зная, как утешить его без внутренней речи; обычный язык для этого как будто бы не годился – все равно что успокаивать попавшего в беду ходока простым касанием руки.
Лана направлялась к ним, держа в руках нож. Сэт ждал, что она передаст нож ему и уже размышлял об особенностях геометрии; дело осложнялось тем, что рукоятка не имела осевой ориентации, но это, скорее всего, не помешало бы ему ухватить инструмент между пальцами и воткнуть его острие в свою кожу. Но войдя внутрь загородки, Лана прошла мимо него и направилась прямо к Тео.
– Что она делает? – воскликнул Сэт, неожиданно вспомнив, как Марта пыталась подвергнуть эвтаназии его самого. – Далия? Что она делает? – Он пополз вслед за Ланой и схватил ее за одну из задних ног, но та с легкостью оттолкнула его в сторону.
Она подобрала лежавший на земле ковшик для воды, приложила его к одной из передних ног, а затем полоснула себя ножом. Сэт увидел струящуюся из раны кровь – она была красной, как и его собственная, и стекая в ковшик, оставляла следы на ее спутанном меху.
– Нет! – простестующе закричал он. – Ему нужна моя! – Он взглянул на Далию, и та перевела его слова, но Лана оставила их без внимания. Когда он попытался встрять между ней и Тео, она схватила его двумя свободными руками, не давая приблизиться.
Тео снова начал что-то бормотать, издавая трясущимся сонаром спутанные обрывки слов. Лана поднесла ковшик к его рту; Сэт не видел, принял ли он предложенную пищу, но вниз, по его телу соскользнуло лишь несколько капелек.
Лана снова поднесла ковшик к своей ноге и, сдавив плоть, ускорила ток крови.
– Почему она не дает мне накормить собственного поперечника?
Далия передала его слова Лане, а затем ответила, будто оцепенелым голосом:
– Он хочет знать, что возможно, а что – нет. Если это не сработает, она позволит тебе покормить его самому.
Сэт с бессильной злобой наблюдал, как она вливает в рот Тео очередную порцию крови; ему оставалось лишь надеяться, что она не отравит его прежде, чем поймет, что потерпела неудачу.
Тео резко вздрогнул, а затем произнес. – Куда меня нахер занесло? Сэт?
– Мы в загородке. Что последнее ты помнишь?
– Мы собирались сыграть в бег по квадратам, – ответил Тео. Его голос звучал слегка невнятно, но сейчас он, похоже, был в сознании. Лана продолжала вливать кровь из ковшика, не понимая смысла их слов. – А потом мне стало дурно. Но… если ты там, то кто поит меня кровью?
– Та, кто только что доказала, что действительно приходится мне двоюродной сестрой.
Спустя три дня после того, как Тео вернулся в туннель, Сэт проснулся от шепота Ады и Далии. Он не мог понять, проснулся ли и Тео, поэтому продолжал неподвижно лежать, попытавшись снова погрузиться в сон. Если пара надеялась восстановить разорванные связи, им обоим требовался отдых.
Попытка уснуть оказалась удачной, но лишь на короткое время.
– Сэт? – Это был голос Далии, тихий, но настойчивый.
– Да?
– Ты нам поможешь? Пожалуйста?
Его глаза были все еще закрыты, но пробивавшийся сквозь веки сероватый свет, как будто шевельнулся.
– Что говорит Ада? – спросил он.
– Нам нужна твоя помощь, – сказала в ответ Далия.
– Об этом я должен услышать от нее самой.
– Я хочу остаться здесь вместе с Далией, – сбивчивым голосом ответила Ада. Сэту еще не доводилось слышать столько боли в ее голосе.
– Сначала вы должны прийти к общему мнению, – сказал он.
– Она не может здесь жить! – воскликнула Далия. – Для нее это слишком тяжело. Теперь я это понимаю; ее телу нужно двигаться так, как оно привыкло на родине. Со мной ничего не случится. Здесь никто не желает мне зла.
Сэт почувствовал, как его тело начинает охватывать дрожь, но усилием воли заставил себя говорить спокойно:
– Я понимаю, но решать не мне. Вы должны договориться друг с другом.
– Ада? – спросил Тео. Она не ответила. – Могу пообещать тебе вот что: без тебя Далия будет, как и раньше, получать пропитание, и всегда знать, кто ее окружает. Мне, может, и не хватает ума, чтобы освоить местный язык, или сил, чтобы предложить себя на ее место, но я знаю, что поперечнику жить здесь будет проще, чем тебе.
Ада продолжала молчать.
Сэту хотелось как-то распутать все причины, побуждавшие ее остаться: узы, возникшие между ней и Далией, чувство вины за прежнюю жизнь, ощущение, будто это единственный способ искупить собственные прегрешения. – Ты хочешь, чтобы Тантон изменился, или продолжал и дальше жить по старым порядкам? – спросил он.
– Я хочу, чтобы он изменился, – раздраженно ответила Ада.
– Тогда возвращайся и помоги это осуществить. Потому что лично я сомневаюсь, что во всем мире есть кто-то, более подходящий на эту роль, чем ты.
Сэт ждал.
– Нам нужна твоя помощь, – сказала Ада. – Помоги нам разделиться.