Доктор Дэн Царнеки появляется в аудитории на тридцать секунд позже предполагаемого начала лекции и спускается в переднюю часть зала, минуя шумное облако бесед-в-самом-разгаре. Он кидает кожаный портфель на кресло, хватает с ближайшей полки маркер и принимается быстро писать уравнение шириной во всю дальнюю левую доску. Его почерк приводит в ужас, и на доске выглядит даже хуже, чем на изрядно отксерокопированных конспектах, которые он иногда не забывает раздать студентам. Сегодня краска в маркере заканчивается. Царнеки понимает это на середине уравнения, сердито оглядывает сначала написанное, затем – сам маркер, накрывает его колпачком и, подняв руку над головой, швыряет маркер в мусорную корзину для бумаг на другом конце широкой, округлой сцены. Мусорка металлическая, и когда маркер падает внутрь, слышится резкий, убедительный «донг». Царнеки дописывает уравнение другим цветом. Только после этого он разворачивается и начинает снимать перчатки, шляпу и пальто. В этот же момент он начинает говорить, независимо от того, сколько слушателей в аудитории потрудились закрыть рот. Впрочем, теперь они замолчат в любом случае, потому что при скорости Царнеки достаточно упустить всего полминуты его лекции, чтобы обречь себя на необратимую и нескончаемую кашу в голове.
– Если у вас сохранились хоть малейшие воспоминания о последних пяти с половиной неделях, то в написанном вы определенно узнаете первое неполное полевое уравнение Видьясагара, которое я показал вам в первый день нашего курса. А заодно вспомните, что показав его, я упомянул, что в уравнении есть три ошибки. Первую из них я исправил сразу же. Кто-нибудь может напомнить, в чем она заключалась?
Тон Царнеки намекает на то, что ответ он хочет получить немедленно.
– «Пи» нужно умножить на два, – раздается чей-то голос из середины аудитории.
Царнеки добавляет к уравнению двойку. – Отражательная способность, – поясняет он. – Полноценный, учтенный на все 100% пятимерный чаровый поток обладает свойством самоинтерференции. Отлично, отлично. Первое неполное уравнение Видьясагара было выведено корректно, но при этом основывалось лишь на частичных наблюдениях и неточных допущениях. Когда эксперименты показали расхождение с первыми «настоящими» кастами «уум», Раджеш Видьясагар скорректировал предположения и внес в свою работу нужные поправки. Прекрасно. В течение нескольких лет полученное уравнение было известно, как полное уравнение Видьясагара.
После эксперимента Шелберна-Шармы, который вы в прошлую пятницу воспроизвели в условиях лабораторного микрокосма, прилагательное «полное» убрали, заменив его словами «второе неполное». Во время лабораторной мы просто собирали данные, и отчасти это объяснялось нехваткой времени, но основная причина заключалась в том, чтобы дать вам возможность сопоставить полученную информацию и сделать собственные выводы. Может ли кто-нибудь ими поделиться? Готов ли кто-то из вас поднять руку и признать, что проделал хоть какую-то работу на этих выходных? Хватит и смутной догадки. Простого предположения. – Царнеки начинает быстро щелкать пальцами. Он ходит по сцене вперед-назад. – Ну давайте. Давайте, давайте, давайте! Не вы.
Аудитория внимательна и озадачена, но он все же выбирает девушку, сидящую справа на переднем ряду. Царнеки намеренно обращается ко всем «вы», несмотря на то, что ему досталось всего чуть больше трети из шестидесяти пяти или около того имен. С его точки зрения справедливее сделать вид, что он никого из них не знает. Вот только Лору Ферно знают все.
– Ну ладно. Те, у кого в пятницу не сдулся арбитратор Веблена, а значит, вам, как минимум, удалось собрать приличные данные, и у кого был доступ к миллиметровой бумаге или ее электронному аналогу – может ли кто-нибудь из вас резюмировать наблюдения для остальной группы? Ну давайте. Кто-нибудь из вас сподобился начертить графики? Хоть кто-то? Да! И что именно вы увидели? Вы?
Царнеки переключается на студента в задней части аудитории, который неуверенно поднимает руку, демонстрируя свои графики. С такого расстояния они выглядят вполне прилично: начать с того, что на листе отчетливо видно пять кривых.
– Они расходятся, – отвечает студент по имени Матис Шрётер.
– Что с чем расходится?
– Результаты измерений, предсказанные… вторым неполным уравнением Видьясагара, не вполне соответствуют реальным наблюдениям. Между ними есть различие. Но…
– Опишите это различие.
– Я… Я не знаю как. Это пятимерное векторное поле, вложенное в трехмерное пространство, я не могу его представить. Не могу как следует поделить на слои.
Студент Матис Шрётер, очевидно, пребывает в неведении. Смягчившись, Царнеки обращается к Лоре. – Вы. Вперед.
– Что, я?
– Всегда вы, кто же еще?
– Я ведь даже руку не поднимала.
– И отчего же?
– Потому что я не знаю ответ.
– А я уж было подумал, что вы знаете все на свете.
– В лабораторной я получила какую-то бессмысленную мешанину.
Царнеки делает несколько шагов вперед, берет в руки результаты Лоры и с секунду изучает первичные данные. Он удивлен.
– Мешанина. Ладно. – Он возвращает ей бумагу и снова идет к доске. Он дописывает в конец уравнения “+ St;t”. Затем Царнеки переходит на следующую доску, где расписывает полное определение S в виде длинного тройного интеграла. Все это время он продолжает комментировать:
– Недостающее слагаемое называется трансдукционным тензором Шармы, также известным как трансдукционный потенциал чарового потока – количество зачарованной или распределенной неким мистически значимым образом материи и энергии. Помимо прочего в величину вносят свой вклад линии электрического тока. А также статические или зачарованные магические кольца, статические или зачарованные посохи, электромагнитные волны, крупные электронейтральные массы и, в наименьшей степени, вся остальная масса-энергия во Вселенной вплоть до бесконечных расстояний, с поправкой на закон обратных квадратов. Эта величина учитывает все, что способно оказывать влияние на чаровый поток в данной точке пространства, либо испытывать аналогичное влияние со стороны самого потока. S-тензор отражает два критически важных факта: во-первых, что магию можно создавать, ваять, собирать, хранить, передавать и высвобождать при помощи вполне реального физического оборудования; во-вторых, что магия, в свою очередь, способна вызывать реальные, измеримые эффекты в окружающем нас физическом мире. Необходимость S-тензора доказывает, что магия представляет собой интерактивную составляющую реального мира – чем бы он ни был в действительности – и вовсе не заперта в некой «голой», параллельной вселенной магической материи и энергии. Другими словами, магия реальна. Точные измерения данного тензора позволили воплотить в жизнь первые надежные чаровые машины и заклинания. Поздравляю, после пяти с половиной недель тензорной алгебры вы получили на блюдечке то, что индийские физики в течение шести лет создавали с нуля. Добро пожаловать в чаровую физику, вы почти готовы приступать.
– На поиски третьей ошибки ушло куда больше времени. Почему?
Наступает тишина, ведь его вопрос – настоящая загадка. Дожидаясь ответа, Царнеки начинает собирать свой посох. Он состоит из шести фрагментов разного размера, что позволяет варьировать длину, выбирая одну из двух дюжин комбинаций, но сегодня Царнеки просто скручивает все шесть сегментов вместе, составляя из них посох длиной ровно два метра.
– Потому что третья ошибка гораздо меньше первых двух? – высказывает догадку кто-то из аудитории.
– И сколько же магии, по-вашему, нужно, чтобы продемонстрировать эту ошибку в лабораторных условиях?
– Много, – отвечает тот же голос.
– Вы, вы и вы, спасибо, что вызвались добровольцами, – объявляет Царнеки, выбирая трех студентов в переднем ряду. Один из них – долговязый парень с большими очками и длинными, всклокоченными волосами. Второй широкоплеч и одет в неряшливую голубую рубашку. Третья – Лора, невысокая, темноволосая и совершенно непримечательная. Никто из них не вызывался добровольцем. – Давайте. Поднимайтесь, ну же. Как у вас с уровнем маны? Хорошо? Прекрасно.
Сцена лекционного зала побольше многих; ее размеров хватает, чтобы на полу уместился семиметровый магический круг класса E. Царнеки выкатывает из угла какую-то машину и включает рубильник на стене. Машина представляет собой насос Веблена. По размеру он напоминает пару роялей, которых поставили на попа, а затем прислонили друг к другу, но внешне похож, скорее, на гигантский корпус башенного компьютера с той разницей, что у насоса нет боковой стенки, а внутреннее пространство вместо микросхем и дисковых накопителей заполняют небольшие магические круги, руны и трубки. Если говорить конкретнее, устройство напоминает старинную башню – изначально оптимистично белую, но после десятилетий использования поблекшую до депрессивного кремово-бежевого цвета. Машина заметно потрепана, и ее бы не помешало заменить, но пока она продолжает исправно нести свою лакейскую службу, этого не случится. Сбоку машины расположены бухты шланга, концы которого связаны еще несколькими магическими кольцами. Царнеки частично разматывает три из них и вручает по кольцу каждому из студентов-участников. Долговязому он велит встать на отметке в двенадцать часов у границы магического круга на полу, более коренастому – на восьми часах, а Лоре – на четырех. От каждого из них через круг тянется длинный шланг.
Царнеки использует несколько предустановленных параметров, чтобы запустить машину. Затем:
– Мистер Полдень, не будете ли так любезны предоставить мне постоянный поток зета-форматированной маны?
Мгновением позже высокий студент понимает, что обращались к нему. – Меня зовут Джереми, – замечает он.
– Зета-поток. Круг. Дайте столько, сколько сможете, сохраняя стабильность сознания. Заранее благодарю за помощь. О переизбытке не беспокойтесь, я играю роль буфера. Мистер 8 Часов, то же количество маны йота-класса. Если вам понадобится резерв, крикните, и мы что-нибудь придумаем. Когда второй, более коренастый маг начинает произносить заклинание, Царнеки перебивает его, делая уточнение:
– Когда я говорю «то же количество», то имею в виду, что вам надо подключиться к связи Полудня и первым делом создать стабилизирующий коннектор.
Мистер Восемь, которого зовут Бендж, составляет и зачитывает куда более длинную мантру, нежели Полдень. Несколько раз он оговаривается и вынужден делать паузу, стирать слоги из плавающего стека и возобновлять каст на середине слова. Для мага идеальная дикция, конечно, желательна, так как придает ему больше профессионализма и компетентности в глазах наблюдателей, но в целом не так уж необходима. На практике реальной помехой может стать разве что серьезный дефект речи. Разработка промышленного заклинания требует в сотню раз больше времени, чем его произнесение, а не нашедшие соответствия плавающие слоги сохраняются в течение почти что получаса, и лишь после этого бесследно растворяются в воздухе. Так что каждый маг сразу же учится не торопиться, а действовать методично; кому какая разница, если последний и наименее важный шаг всего процесса удастся лишь после нескольких попыток?
Слышится гул, напоминающий нестройное жужжание. Сама магия бесшумна, чего не скажешь о машине. – И Четыре Часа – мю.
– Тот же объем? – уточняет Лора.
– Да, но вам, скорее всего, придется в любом случае синхронизироваться с остальными двумя участниками.
Лора произносит последовательность слов, которые шаг за шагом: идентифицируют простейшее заклинание-коллектор, которым она регулярно пользуется до сих пор, хотя и написала еще несколько лет тому назад; выполняют затравку, которая заставляет коллектор впитать определенную разновидность фоновой маны из окружающих ее (как и любого другого мага и вообще любого человека) невидимых облаков; ассоциирует коллектор со своим Истинным Именем и назначает ему мю-полосу; и, наконец, запускает, будто открывая кран на бочке. Она чувствует, как ее резервы начинают пульсировать и выходить наружу. Мана исходит из ее головы в воздух и, отыскав магическое кольцо в руках, устремляется в машину вместе с остальной энергией. Поначалу гармонические эффекты от двух других потоков вступают в интерференцию с ее собственным, но затем синхронизируются, образуя амплитудно-модулированный сигнал с естественной частотой в несколько килогерц. Набирая обороты, машины издает зуунтч.
Пока что ничего необычного. Три самых распространенных «вида» маны и трехфазный источник питания, аналогичный тем, что используются для снабжения энергией тяжелого химико-технологического промышленного оборудования. Три мага – это на два больше, чем был бы готов нанять на подобную должность реальный работодатель, но их группа только приступила к занятиям, а подобная многозадачность требует практики. Даже количество оставляет желать лучшего. Лора потихоньку добавляет к своему коллектору несколько модификаторов, расширяющих его метафорический просвет на двадцать процентов и увеличивая его пропускную способность. В конце концов, этот эксперимент требует большого количества сырой маны, верно?
В силу симметрии потоки Восьмого и Полудня возрастают до того же уровня синхронно с ее собственным. Они чувствуют обратную связь и вопросительно смотрят на Лору; Царнеки, похоже, не заметил разницы. Лора в ответ бросает на своих партнеров взгляд, в котором читается «Мы способны на большее» и снова применяет те же модификаторы.
Царнеки невозмутимо входит внутрь магического круга и устанавливает в круглый центральный слот небольшой, но тяжелый металлический держатель. В держатель он вставляет свой посох – вертикально, наподобие флагштока. Он произносит фразу из собственных магических слов, которая присоединяет посох к полусобранной чаровой системе, превращая его в сердцевину самого настоящего, действующего «генератора молний», машины – почти исключительно чаровой природы – созданной ровно для того, чтобы безопасно сбрасывать/сжигать ману. – Вас окатывает волна магических эффектов, – объясняет он. – Теперь вы все это чувствуете. Те, кто находится у задней части зала, – слабее; те, кто ближе к передней – сильнее. Они вызывают слабый отклик в физическом оборудовании, если знать, где искать, и ментальную реакцию – если знать, как направить свои мысли. Все это эффекты S-тензора. Но такая реакция не дает четких данных. Это все равно, что пытаться определить местоположение Солнца с закрытыми глазами, полагаясь лишь на ощущение тепла на коже. По моим подсчетам есть десять обычных чувств. И это одиннадцатое чувство действительно позволяет вам воспринимать то, чего нельзя ощутить при помощи остальных десяти. Однако…
Не закончив фразу, он направляется в угол, где сложено лабораторное оборудование, и берет в руки последнюю деталь машины. Это магическое кольцо шириной с хула-хуп, но гораздо тяжелее и более декоративного вида. Он добавляет к ожидающему заклинанию еще несколько слов, совершенно незнакомых наблюдающей аудитории. Это зачаровывает кольцо. Затем он поднимает обруч, направляя его в сторону класса, как рамку невидимой картины. В этой пустой рамке, точнее позади нее, будто окно – это дополненная реальность, отображающая собственную версию событий, – появляется зрительное воплощение магических потоков: резко очерченные линии белой маны, соединяющие центральный посох с кольцами на отметках Четыре, Восемь и Полдень, и образующие фигуру, которая при взгляде сверху выглядела бы, как буква Y из ярко пылающего магния. В промежутках между потоками заметны более слабые световые эффекты, похожие на колеблющиеся в воздухе диски Маха. Царнеки перемещается по сцене, поворачивая магическое окно под разными углами, чтобы у каждого была возможность заглянуть внутрь.
– Магия сопряжена с потерями, – говорит он. – Часть маны неизбежно теряется в процессе передаче и трансдукции. Эти выхлопы находятся в хи-полосе. В общей сложности о чаровой эмиссии хи-маны вам сообщали два факта. Какие?
– Что их не существует, – отвечает кто-то.
– Они не дают никакого эффекта, – добавляет кто-то другой.
– Вам рассказывали, что хи-мана спокойно проходит сквозь несколько метров сплошного свинца. А также, что хи-мана встречается крайне редко. И какой же вывод нам подсказывает логика? Ну же. – Царнеки кладет кольцо на пол. – Какая в этом польза?
– Это значит, что… – начинает Лора, но тут же умолкает, когда Царнеки поворачивается к ней лицом. Но он обводит взглядом остальную аудиторию, понимает, что других желающих нет и жестом просит ее продолжить. – Это значит, что с помощью такого же оракула Ковачева можно заглянуть внутрь машины, – отвечает она. – Прямо в процессе ее работы. Можно понять, как она действует и работает ли вообще; так можно проводить диагностику и отладку чаровых систем.
Доктор снова поворачивается к аудитории. – Практически единственный источник хи-эмиссиий – это вторичная мана, которая выделяется в процессе траты магической энергии. До этого момента вы измеряли чаровые эффекты, опираясь на внутреннее чутье, инерционные реакции в линкерах Капрекара и разнородные детали старомодных, механических устройств с ручным управлением и низкой точностью. Результаты получались вполне сносными. Но инструменты, которыми вы пользовались, уже на целое поколение – к счастью, оставшееся в прошлом – отстают от последних моделей и совершенно не годятся для нужд современной магии. Оракул собирает хи-частицы, преобразует их в фотоны на выходе из горловины, а затем умножает их количество, по сути создавая нечто вроде виртуальной сетчатки. Теперь мы можем четко оценивать магические процессы, наблюдая за ними с большого расстояния, через толщу камня и металла, быстро, надежно и многократно. Вы провели здесь почти шесть недель с мыслью «Когда он уже перейдет к ..?»; что ж, момент настал. Магическая диагностика.
– Предсказание – это основной навык мага. Существует целая масса заклинаний-оракулов; они сложны, но открывают широкие возможности. Их можно сколько угодно доводить до совершенства, даже посвятить этому всю свою карьеру. Ах да. – В голове Царнеки сработал мини-сигнал тревоги: он уже несколько минут ничего не писал на доске. Он отключает кольцо-оракул от источника питания и прислоняет его к стене. Затем небрежным почерком выписывает третью поправку вместе с ее определением. – Перед вами третье неполное полевое уравнение Видьясагара. Причиной для такого названия стали одновременно и скромность, и цинизм. Третью ошибку пока что никто не нашел, но исторические тренды подсказывают, что этот момент не за горами. Может, в следующем году, а может, и в этом.
Трое студентов продолжают радостно снабжать машину энергией. Какое-то время Царнеки пристально их разглядывает, продолжая писать. – Что, никто из вас так и не заговорит, пока к нему не обратятся, или вы все впали в транс? Никто не хочет вернуться на место и записать эту критически важную информацию? – Из аудитории раздаются смешки, но «добровольцы» на вопрос никак не реагируют. Царнеки хмурится. Он снова выкатывает кольцо, садится на корточки и запитывает его энергией, одновременно заглядывая внутрь. Он видит тот же белый, ослепительно яркий, тройной поток – стабильный, с минимальными гармониками. – Кцарн оппол ве кса оэрин кса, – произносит он, переключаясь в другой режим, который можно условно назвать «У нас все в порядке?»
После он выпрямляется, делает шаг внутрь магического круга…
В чувство Лору приводит не звук приближающихся шагов, а ледяной ветер. Она делает вдох, продолжая лежать, прислонившись боком к черной, стеклянистой земле, затем перекатывается и поднимается на ноги. Со всех сторон ее окружает темное стекло, однообразная горизонтальная плоскость. Не чистейшее стекловолокно, прозрачное на милю вглубь, не вулканический обсидиан, а самое обычное стекло: грязное и непроницаемо черное уже на метровой глубине. Заметен лишь слабый красноватый оттенок. Оно как будто создано для того, чтобы трескаться под ногами, исполосовывая осколками обувь и ступни, если только не выверять каждый шаг или носить ботинки на толстой подошве, которые помогают перераспределить вес. Либо просто взлететь. Здесь ночь. Видна полная Луна и сверкающее трехконечье Млечного Пути, которые тускло отражаются под ногами.
Ветер такой холодный, что режет, будто лезвием. На Лоре надета… в общем, просто одежда, подходящая для умеренного и прохладного климата; одежда, которую носят в помещении, и такая же обувь. Но она способна на большее, и потому движется сквозь размытую пелену, отчего на ней появляется кое-что потеплее – кое-что в духе многослойной мантии с перчатками и капюшоном.
Она перемещается по местности широким скачками; сейчас она в миле от того места где была, чтобы взглянуть с нового ракурса, теперь вернулась обратно, а вот уже поднялась на милю вверх. Взлететь еще выше не получается. Ее, как и раньше окружает стекло. На лице все так же чувствуется морозное касание воздуха. Вдоль линии горизонта виднеется слабое желтое сияние, но она прекрасно понимает, что Солнце не взойдет, сколько бы она ни ждала. Хотя попытаться она бы все-таки могла.
Жжзззззз
Это место выглядит размытым, но его размытость совершенно нормальна. Оно кажется безрадостным, но это не страшно.
Она все еще слышит шаги.
– Лора, возьми меня за руку, это…
Чувство знакомого человека. Это уже неплохо. Но Лора не помнит, откуда оно взялось. В их головах появляется воспоминание о том, как она спрашивает «Откуда я вас знаю?» при том, что они не успели обменяться ни единым звуком.
Мужчина имеет вполне определенный размер, он старше нее, носит бороду и старомодную прическу. На нем темно-коричневые брюки и скучного вида синий джемпер. Лора знает эти цвета, пусть здесь и нет настоящего освещения. Но эта странность обходит ее внимание стороной. – Что на тебе надето? – спрашивает он в ответ. Его одежда меняется, становится многослойной, в несколько дюймов толщиной, и более замысловатой. Если бы такая одежда существовала, понадобился бы целый час, чтобы в нее облачиться, и еще столько же, чтобы снять, но в действительности такой костюм никто не создавал и не материализовывал. Все это – лишь впечатления, которые возникают в его сознании, когда он сосредотачивается на Лоре. Здесь имя явления – это то же, что и само явление.
Его зовут Дэн, – вспоминает Лора. Он ее… ее… они знают друг друга.
– Ты помнишь, что случилось? – спрашивает он.
– Я не уверена.
Слышится какой-то жужжащий звук, похожий на стрекот саранчи или тихое шипение плохо настроенного радио: жхрзрржхрзр
Лора телепортирует их скачками шириной в целую милю, чем по-видимому шокирует своего спутника. Он обескураженно блуждает по местности, пока вокруг него меняется география черного стекла. Поначалу это аккуратные стопки из больших стеклянных кубоидов с закругленными углами. Затем они оказываются в долине, по краям которой вздымаются огромные заостренные пики из темного стекла. Их приземление сопровождается треском. Почему он спотыкается? Лора поднимает его на ноги. Теперь перед ними треугольные поверхности, напоминающие кристаллический ландшафт из какой-нибудь древней видеоигры. Дальше – мозаика из крошечных шестиугольных плиток. Дэн, наконец-то, находит ментальный баланс и начинает самостоятельно прыгать между разными локациями, хотя по-прежнему до конца не понимает, как именно ему это удается.
– У нас мало времени, – говорит он. – Лора, здесь застряли еще двое. Ты можешь их найти? Кцарн эсэт. – Когда он произносит магические слова, из его рта будто вытекают яркие цвета, но он хмурится и отгоняет их в сторону, как зловонное дыхание. Это явно не то, что он надеялся увидеть. – Кцарн эсэт. Кцарн уум. Бред какой-то. – Теперь в его руке появился посох, и он делает новые попытки с другими словами. Элементарные слова для зарядки, потом – заклинания-коллекторы и еще несколько простых вещей. Магические аналоги «Трех слепых мышат». Слышится стук и треск, летят искры. Лора с интересом слушает и наблюдает. Вокруг них, будто танцуя, возникают более габаритные и сложные магические устройства, которые сцепляются друг с другом и постепенно растворяются в воздухе. Ни одно из них, по-видимому, не дает ему нужного результата.
– Что вы делаете? – спрашивает она.
– Лора. Джереми Уиллан где-то здесь. Можешь его найти?
Говорить и делать – это одно и то же, так что теперь Джереми найден. Его нашли потому, что пытались найти. Нет никакой вспышки, просто результат, которого они с Лорой добились совместными усилиями. Джереми оказался в другой части мира, на стеклянном побережье стеклянного океана. Он молод, примерно того же возраста, что и Лора, но гораздо выше. Стекло здесь выглядит зеленее, но небо такое же непроглядно черное, а само место кажется холодным и странным. Горизонт чуть светлее, а в движении ветра слышится слабое хжж.
– С нами все в порядке? Что происходит? – спрашивает Джереми. Его колотит дрожь.
– Почему он мерзнет? – вслух недоумевает Лора.
– Мне холодно, – говорит Джереми. – Я не знаю.
– Просто попробуй согреться.
– Я не знаю как. Никак не могу…
Лора пытается его согреть, но у нее ничего не выходит.
– Мне как-то нехорошо, – успевает сказать Джереми. Похоже, что он начинает покрываться льдом.
Дэн догоняет их обоих, тяжело дыша от метафорического бега. – Кто-нибудь из вас знает, что случилось с Казуей Танако?
– Среди наших имен такого нет, – раздраженно отвечает Джереми. – Может пора уже их запомнить? Хватит все время называть нас «вы»!
– Я знаю ваши имена, – возражает Дэн. – Дулаку, толо, эннээ. – И снова никакого ответа.
– Мне так холодно. Нас не должно здесь быть.
– Среди вас нет Казуи Танако. Он был одним из самых выдающихся магов за всю историю. Он погиб, когда ему было всего 25, и произошло это именно так. Нам нужно найти Бенджа. Джереми, ты помнишь, что случилось? Магия здесь не работает.
– У нас неприятности? – стуча зубами, спрашивает Джереми.
– Ты видишь здесь хоть какое-то убежище? Воду? Пищу? – спрашивает Дэн. – Чувствуешь, что тебе здесь рады? Нет оснащения, нет правил. Нам нужно найти Бенджа.
Лора оставляет попытки отогреть Джереми и вместо этого объясняет Джереми, как отогреть самого себя. Джереми создает себе кое-какую одежду, и ему становится тепло. Что уже неплохо!
– Лора, где Бендж?
Лора старается показать, однако Бендж не хочет, чтобы его нашли, и всячески сопротивляется попыткам указать на себя пальцем. Но такой способ спрятаться слишком наивен. Чувствуя силу отталкивания, Лора угадывает направление. Скачок, скачок, скачок.
Проходит немало времени, прежде чем они, наконец, замечают Бенджа, а потом создается ощущение, что все бегут, оставаясь на месте: они за Бенджем, а Бендж – от них. Этот замкнутый круг с бесцельным бегом тянется довольно долго. Сплошные задержки.
Вместо этого Джереми создает нового Бенджа, который просто стоит рядом с бессмысленным выражением лица. Так-то лучше. – Теперь я понял, – добавляет Джереми. Настоящий Бендж тем временем продолжает убегать и вскоре исчезает из вида.
– Нет, он должен быть именно Бенджем, – возражает Лора. – Не просто выглядеть, как Бендж.
Она совершает какое-то действие, и Бендж приходит в себя внутри тела Бенджа. – Привет? – говорит он.
Джереми недоумевает, зачем Бенджу убегать. И от чего? Дэн сверяется с наручными часами, но взглянув на них, понимает лишь, что у него есть наручные часы. Свет по всем линиям горизонта становится ярче. Мельком взглянув на небо, он ненадолго входит в транс, бормоча какие-то странные слоги, которые просто стекают на пол, как краска, но вполне могут подготовить его разум к жесткому возврату в тело. – Вы когда-нибудь видели, как человек под гипнозом забывает о существовании числа семь, а потому пытается досчитать до десяти? – спрашивает он, не обращаясь к кому-то конкретному. – Выведите существование семерки из базовых принципов, и тогда поговорим о нестандартном мышлении. Давайте-ка попробуем падательный рефлекс.
Кубическая миля стекла уходит у них из-под ног. Они камнем падают прямиком в пропасть; затем разлом схлопывается, и тектоническое движение раздробленного стекла разрывает их на мелкие кусочки.
ЗХРЖЖРРРХРХРЗЗЗЗ
… а затем пинком выбивает свой посох из держателя, прерывая заклинание на середине и окатывая трех студентов потоком маны, похожим на струю горячего кофе.
Все трое падают, роняя кольца. Магический круг слишком большой; Царнеки успевает поймать только ближайшего к нему студента, которым оказывается Джереми. – Оставайтесь на месте, – советует он им. – Не вставайте, просто сидите здесь и ждите. – Вы, – указывает он на студента в дальнем левом краю переднего ряда, – бегом к вон тому красному телефону на стене, наберите 8040 и позовите сюда доктора Нила Марека. Все остальные: побудьте секунду на своих местах. Когда придет доктор Марек, можете быть свободны – я не хочу, чтобы он протискивался через вашу толпу на входе в аудиторию. На сегодня занятие окончено.
Спустя десять минут в аудитории остаются только пятеро. Царнеки присоединил один из сегментов своего посоха к насосу Веблена, и теперь сжигает накопленную ману, прежде чем приступить к штатному отключению машины. Процесс занимает больше времени, чем ожидалось. – Тут целая прорва энергии, – говорит он, отчасти самому себе. Трех- или четырехнедельный резерв для мага базового уровня. Навскидку.
Доктору Нилу Мареку около пятидесяти пяти лет, он носит седую бороду и тонкие варифокальные очки. Он заместитель декана. Марек уже успел побеседовать с Царнеки и сделать какие-то пометки в толстом блокноте с твердым переплетом формата A4. Теперь он переключает внимание на троих студентов, сидящих на переднем ряду – пустом, не считая их самих. Они не сказать, чтобы в шоке, но выглядят хуже некуда. – Мне нужны подробности, – говорит он.
– Я ничего не помню, – признается Бендж. – Я просто очнулся, и понял, что валяюсь лицом на полу. Наверное, впал в транс, когда зачитывал заклинание. Сейчас у меня по нулям.
– Лора заставила нас потратить слишком много маны, – добавляет Джереми.
– Бендж, сколько маны у тебя осталось прямо сейчас? По всем полосам.
– Нисколько, – отвечает Бендж.
– От такой быстрой траты маны ты мог запросто уснуть. Элементарное истощение.
– Я ничего не помню.
– Это нормально, тут не о чем беспокоиться. Джереми?
– Меня тоже выжало досуха, – говорит он. – Могу сразу сказать, что на восстановление уйдет несколько дней.
– А Лора?
– Я воспользовалась умножителем связи, – отвечает Лора, пересказывая свое заклинание обычными словами. Марек кивает и делает какие-то пометки. – Несколько раз.
– Сколько раз?
– Я… не помню.
– Хочешь сказать, что сбилась со счета?
– …Да. – Лора снимает с правой руки пару толстых серых колец и передает их Мареку. – Я пользуюсь аккумуляторами. Почти каждую ночь перед сном я сбрасываю в эти кольца всю неиспользованную ману. Это модифицированные поглотители Монтока. Они сопряжены друг с другом, как электроды батареи, так что постарайтесь по возможности не касаться ими друг друга. Они впитывают ману любого типа. Раньше мне доводилось хранить в них и больше энергии. Однажды мне пришлось носить кольца на разных руках, чтобы держать их на достаточном расстоянии друг от друга. Но сейчас я трачу довольно много маны на курсовую работу и практические занятия, так что…
Сунув блокнот под мышку, доктор Марек изучает кольца, сканируя их задумчивым взглядом.
– Потому что позволять мане просто рассеиваться в воздухе – это пустая трата энергии, – добавляет Лора, в попытке заполнить наступившую тишину. – Каждую секунду она просто занимает место и никак не используется. Поэтому я ее накапливаю, и странно, что другие этого не делают.
– Весьма любопытно. Чтобы определить, сколько именно в них содержится энергии, понадобится непосредственный осмотр, – замечает Марек. – Но в тротиловом эквиваленте речь, думаю, идет о тоннах.
– Тоннах? – уточняет Бендж.
– Да, – поспешно замечает Лора, – но, видите ли, извлечь всю энергию разом нельзя…
– И это уже сейчас, – добавляет Марек. – А не во время эксперимента.
– Я не… Я не сделала ничего плохого. Демонстрация требовала высокой концентрации маны. Что происходит, когда у тебя заканчивается мана? Она просто заканчивается. Эксперимент прекращается. Я ничего не делала! Почему мы все оказались внутри моего сна?
– Я никакого сна не помню, – повторяет Бендж.
– Там была огромная темная планета, – говорит Джереми, – наподобие большого… стеклянного шарика. Точно не помню. Но мы все там были.
– Чем больше я об этом думаю, тем больше от меня ускользают детали, – замечает Лора.
– Это был не сон, – объясняет Марек. – Во-первых, вы были там все месте – неважно, помните вы это или нет. Во-вторых, мне доводилось бывать там самому. Лора думает, что это ее сон – потому что уже видела это место раньше. Как и большинство других магов. Его называют по-разному. Например, «миром Танако» – это имя ничем не хуже прочих. Теперь к вопросу о том, чем это место является на самом деле: мы, маги в целом, этого не знаем. Если его в какой-то степени можно назвать сном, то он больше тянет на кошмар. Если его в какой-то степени можно назвать миром, то мир этот явно вымышленный. Мы знаем лишь, что магия чрезвычайно сложна, что она существенно задействует человеческий мозг, а мозг сам по себе гораздо сложнее нее. Лучшие из имеющихся теорий связывают это место с тем, как мы тренируем наш мозг. Все мы по сути проходим через одни и те же упражнения по медитации, что делает нас довольно похожими в ментальном плане. И, как результат, возникает некая связь.
– Но почему мы никогда об этом не слышали? – спрашивает Джереми.
– Потому что ваш магический опыт еще слишком мал. О мире Танако вам должны были рассказать на третьему году обучения. Об этом сказано прямо здесь. – Пролистав свой блокнот, он достает общее расписание учебной программы по чароинженерии – целую шестнадцатистраничную брошюру. Он открывает ее на нужной странице и передает Бенджу. – В этом нет никакого секрета. Надеюсь, что спустя три года вы все будете достаточно квалифицированы, чтобы помочь нам с исследованием этой загадки. А может быть, нам повезет, и ответ будет найден даже раньше.
Бендж передает брошюру Джереми. Ознакомившись с расписанием, тот вручает его Лоре. Она тоже читает.
– Там опасно? – спрашивает она.
Наступает пугающе долгая пауза. Марек мельком оглядывается на Царнеки. Тот смотрит на него с непроницаемым выражением.
– Казуя Танако скончался от инсульта. Он умер… прямо там?
– Да.
– Значит, мне снятся сны, которые угрожают моей жизни?
– Нет. Если только вы не практикуете регулярный сон в стокилочаровой электромашине Делави. И даже в этом случае…
– Но ведь сегодня он как раз и подключил нас к этой самой стокилочаровой машине Делави, – возражает Бендж, указывая на Царнеки.
– И опять-таки, нет.
– Если он знал, что эксперимент опасен, почему сразу нас не предупредил?
– Потому что доктор Царнеки не следовал установленной процедуре.
– Что? – раздается голос Царнеки. Он поднимает взгляд, в котором читается внезапная злость и смущение.
– Он должен был убедиться, что ни один из студентов не привнес в систему опасные инородные предметы. Ему следовало внимательнее следить за студентами, пока те произносили заклинания. Он должен был раньше понять, что эксперимент пошел не так, как нужно, и да, должен был заблаговременно вас предупредить. – Говоря это, Марек даже не оборачивается.
– О чем? Какого черта, Нил? Ты меня прямо перед ними будешь отчитывать?
– Сегодня было совершено больше одной ошибки, Дэн. И разобраться в них, я считаю, должны мы все.
– Она их в это втянула! Ту пару колец почти невозможно засечь! Я не обязан все это выслушивать.
– Вообще-то, обязан. Энергию машины нужно сбросить с соблюдением норм безопасности; сама по себе она этого не сделает, а процесс займет какое-то время.
Наступает разгоряченная пауза.
– Одной из целей этого эксперимента, – продолжает Марек, – была – безопасная – демонстрация, эм, магии высоких энергий, но в «низкоэнергетическом исполнении», а также знакомство с некоторыми релевантными моментами техники безопасности. При надлежащем исполнении процедура абсолютно безопасна. Вот что доктор Царнеки сделал правильно: во время подготовки эксперимента он убедился в том, что суммарный объем маны, которым располагали все находившиеся в аудитории люди, не мог превысить порог безопасности. В строгом соответствии с инструкцией. Когда он понял, что эксперимент пошел не по плану, то быстро определил источник проблемы и проявил решительность в ее устранении. Кроме того, он довольно быстро вывел вас троих из мира Танако, что также говорит о его высокой квалификации.
Царнеки отвечает ему сердитым взглядом.
– Бендж, ты заметил, что твой запас маны близок к истощению?
– Да. Но это произошло очень быстро…
– Тебе велели сообщить остальным, если такое случится?
– Я… да.
– Значит, ты должен был сообщить, – заключает Марек. – Джереми, ты заметил, когда Бендж выпал из потока?
– Ну, он же не упал, ничего такого…
– Он бы закрыл глаза, и начал заметно пошатываться. Как лунатик. И когда его поток йота-маны упал, Лора должна была его подхватить.
– Я этого не почувствовал.
– Значит, тебе следовало быть внимательнее. А еще следовало сообщить о том, что Лора пустила в ход несанкционированные умножители связи.
Джереми поднимает руки в жесте, означающем «Ладно».
– Лора…, – обращается к ней Марек.
– Мне следовало внимательнее следить за Бенджом и Джереми. Я не должна была…
– Закрой рот.
Лора закрывает рот.
– Лора, ты знаешь, в чем твоя вина. Скажешь?
– Это модифицированные поглотители Монтока…
– Где ты их взяла?
– Моя мама рассказала мне, как их сделать.
– А она научила тебя ими пользоваться?
–… Видимо, нет, – неохотно признает Лора.
– Она предупреждала тебя о высокоэнергетической магии? О мире Танако и о том, как оттуда выбраться?
– Нет.
– Как часто ты приносишь в лабораторию собственное оборудование?
Лора молчит, но за нее отвечает Царнеки:
– Должно быть, именно поэтому в твоих пятничных результатах получилась неразборчивая мешанина. Такое продвинутое оборудование изначально рассчитано на то, чтобы подавлять интерференцию, которую ты как раз и должна была измерить.
Марек резюмирует:
– Ты внесла в магический круг инородные предметы; ты на ходу внесла изменения в эксперимент, не проконсультировавшись с преподавателем; ты либо не заметила, что твои однокурсники столкнулись с проблемой, либо решила это проигнорировать, либо просто не смогла им помочь. Ты решила, будто понимаешь, что делаешь, хотя на деле все-таки есть то, чего ты не знаешь.
– Я закончил, – сообщает Царнеки, выдергивая из машины фрагмент посоха, после чего та отключается сама собой. Фоновый гул сходит на нет, оставив после себя отчетливую тишину. Он возвращается в переднюю часть сцены.
– Несчастные случаи – это не редкость, – продолжает Марек, по очереди бросая Лоре поглотители Монтока. – Почти любое происшествие в лаборатории, включая и сегодняшнее, может обернуться человеческими жертвами, если довести его до крайности, но в подавляющем большинстве случаев в них нет ничего серьезного – и сегодняшний инцидент опять-таки не исключение. Несчастные случае – это не редкость, они часть процесса обучения. Но не менее важно учиться на собственных ошибках. – Он кивает Бенджу и Джереми. – Вы двое можете идти. Думаю, вы все поняли. Лора: я хочу, чтобы ты усвоила этот урок. В следующий понедельник ты первым делом зайдешь ко мне утром, чтобы сдать практический экзамен по ТЧБ-3.
– Но ведь это третьегодичный курс техники безопасности для магии высоких энергий, – возражает Царнеки. – Она не знает, как сдается такой экзамен.
– Значит, вам обоим пора приниматься за работу, – добавляет Марек, делая последнюю заметку. – Увидимся на следующей неделе. – Он уходит.
Закрывшаяся за ним дверь отдается звенящим эхом, а затем наступает тишина. Царнеки нервно расхаживает по лекционному залу: убирает оборудование, вытирает доски и в целом избегает зрительного контакта с Лорой. Наконец, он не выдерживает. – Это было…
– Непрофессионально, – подсказывает Лора.
Он смотрит на нее сердитым взглядом. После чего заметно расслабляется, подобно обезвреженной бомбе. Перемена настолько резкая, что становится не по себе. – Спасибо. Я хотел сказать «ожидаемо». Есть одна история. Но ее я тебе расскажу в другой раз. Какой у тебя аккаунт на университетском почтовом сервере?
– ltf15.
Я забронирую время в лаборатории и сообщу тебе по электронной почте, когда появится свободное окно. Это будет рано утром. Отправляйся в библиотеку и изучи «Технику чароинженерной безопасности» Парасары. С первым разделом ты уже знакома; прочитай второй и третий – сколько успеешь до завтра.
– А вы сами сдавали ТЧБ-3?
Царнеки кивает.
– И в чем подвох?
– Магия когда-нибудь казалась тебе скучным занятием?
Лора качает головой.
Царнеки отвечает ей невеселой улыбкой. – Тебе и правда нужно еще многому научиться. Увидимся завтра.