Две Земли под нами быстро уносятся вдаль. – Это приключение станет для меня последним, – заявляет Эд.
Я вопросительно смотрю на него. – Я отправляюсь в Андромеду, – добавляет он.
– Чтобы увидеть ее своими глазами?
– Чтобы искупить вину.
– Надолго? – немного помолчав, спрашиваю я.
– Наверное, насовсем. – Я вижу по его глазам. Эд предельно серьезен. Я пытаюсь подобрать слова, но не могу.
Стало быть, время пришло. Последняя глава истории Эда Макферсона.
Обе Земли исчезают, и на их месте остается одна лишь темнота.
Закон равных гравитационных потенциалов – условно – гласит, что при использовании туннельного двигателя ваша исходная точка будет иметь точно такой же гравитационный потенциал, как и пункт назначения. Это означает, что если вы совершаете скачок к далекой звезде, находясь на низкой околоземной орбите, то в итоге окажетесь вблизи ее поверхности, и если корабль не имеет должной защиты, вы моментально сгорите заживо.
В этой ситуации есть три альтернативных варианта. Во-первых, можно рискнуть и все-таки совершить скачок к звезде, а затем, за долю секунды до того, как вы или ваш корабль успеете пострадать, собрать достаточно показаний датчиков, чтобы найти другой, более безопасный объекта для прыжка в пределах той же звездной системы и немедленно переместиться к новой цели. Такой подход сопряжен с риском и не всегда срабатывает. Второй вариант – найти такую цель удаленно. Это не так рискованно, но дает меньшие шансы на успех; зачастую найти одну-единственную планету – уже большая удача, и это при условии, что у звезды она вообще есть. Третий, и наиболее утомительный из известных, вариант – потратить несколько часов или дней на то, чтобы выбраться из локального гравитационного колодца и набрать достаточно потенциальной энергии, чтобы жара в точке прибытия уже не представляла никакой проблемы.
Мы выбрали второй путь. Сейчас своеобразным полом, выстилающим расположенную под нами Вселенную, – насколько может судить мой примитивный мозг – заполняет темная сторона эпсилона Эридана B, газового гиганта чуть меньше Юпитера, впервые обнаруженного на Земле в далеком 2000-м году. Впереди на горизонте – сколько же тысяч миль нас разделяет? – мерцает тусклый оранжевый свет. Стоит мне это заметить, как свет начинает порачиваться, уходя вверх. B становится стеной, занимающей большую часть видимого пространства впереди корабля, а тончайший, но постепенно растущий срез оранжевого света превращается в нависающую “надо” мной дугу.
Время идет, и мы ускоренно движемся вдоль темной стороны в направлении терминатора; когда мы, наконец, его достигаем, в главном окне вкючаются фильтры, благодаря которым вид восходящего эпсилона Эридана не слепит глаза, а всего лишь захатывает дух.
Ожидание того стоило.
Эд спускается на поверхность для поиска следов инопланетной жизни. Пространство для сканирования в этой системе огромно, и для этой цели у нас имеется целая куча сканеров.
– Эй, зацени-ка, – говорит он спустя какое-то время, включая какую-то до крайности зашумленную музыку.
– Whitesnake. Круто.
– Ты не понял. Это прямой эфир с Земли, где-то в районе 1987 года.
– Серьезно?
– Да. И если его слышим мы, значит могут и эриданцы. Скорее всего, они слышат все. Телевидение, радио, спутниковые передачи. Вполне вероятно, они слушают нас на протяжении десятилетий. И скорее всего, успели собрать о нас целую прорву информации.
– Ты правда считаешь, что мы сможем предотвратить эту войну еще до ее начала?
– Сейчас я уверен, как никогда, – отвечает он.
– Мы до сих пор не знаем, кто такие эриданцы. И из-за чего началась война.
– Мы это выясним.
Эта солнечная система насчитывает восемь планет, и первой мы обследуем ближайшую к звезде. Эпсилон Эридана 1 – это небольшая, но плотная скалистая планета с двумя спутниками, один из которых по размеру немого уступает нашей Луне, а второй – вдвое меньше. Планета вращается в зоне неприятно высоких температур – примерно между Меркурием и Венерой. Из-за разреженной хлорной атмосферы зеленоватого цвета я впервые вижу планету, естественный цвет которой заметно контрастирует с цветом ее звезды.
«Эд рулит» плохо переносит сильный жар, поэтому для наблюдения за планетой мы прячемся в тени позади ее более крупного спутника, двигаясь с ускорением по пятидесятикилометровой окружности – это позволят нам сымитировать гравитацию, не выходя из тени. Я с ужасом представляю, как с поверхности этой планеты выглядит эпсилон Эридана. Температуры на поверхности вполне достаточно, чтобы расплавить большую часть минералов.
– Похоже, что здесь есть радиосигналы, – сообщает Эд. – Слабые, но определенно разборчивые. Послушай… – Он поворачивает переключатель, и кабину заполняет неприятный шум. Затем он немного подкручивает приемник. На фоне шума как будто возникает некий упорядоченный сигнал. Звучит он довольно странно. Будто пение кита в жестяной банке. Или диджериду под действием гелия. Но ведь человеческий мозг – лучший распознаватель образов в… в общем, на Земле…, и сомнений не остается. В этом шуме есть какая-то закономерность. – Это эриданская радиопередача.
– Просто поразительно! За этим шумом практически слышен их язык.
Эд кивает. Затем хмурится. – … Что?
– Мы не можем понять, о чем они говорят, но тем не менее понимаем, что за этим стоит какой-то язык.
– Технологически они опережают нас на несколько сотен лет, – озадаченно говорит он. – Разве они уже не должны пользоваться каким-нибудь кодированием? Эти сигналы похожи на… на самую обыкновенную прямую модуляцию звуком. В такую полосу частот они могли бы вместить в тысяче раз больше данных. Я к тому, что МЫ САМИ так делаем до сих пор…, но… дай-ка я поищу другую станцию. – Он возится с приемником. В кабину пробиваются новые шумы. Разной текстуры. Возможно, это разные языки. Но рты, тем не менее, все те же. – И так на всех каналах. По всему радиодиапазону. Сплошная болтовня. Ни телевидения, ни цифрового радио. И эти сигналы настолько слабые! Они практически тонут в фоновом шуме с Земли… – Он прибавляет громкости. Корабль наводняют эриданские голоса вперемешку с человеческим гомоном одиннадцатилетней давности.
Голоса.
Эда осеняет на мгновение раньше, чем меня. – Вот только это не просто радиопередачи. Это их голоса. Они разговаривают при помощи радиосигналов. Они вроде гигантских живых полужидких каменных антенн, и общаются друг с другом в радиодиапазоне. В той же полосе, которую используем и мы. Но если их едва слышно, то наши сигналы больше похожи на вопли. Даже на таком огромном расстоянии мы заглушаем их голоса на полдня, и с каждым днем наши сигналы становятся все громче и громче. Неудивительно, что они развязали войну. В этом все дело. Они не могут общаться. Это межзвездное шумовое загрязнение. А изучив общий тренд, они поняли, что в течение ближайших одиннадцати лет шум будет только расти… Сами они слишком большие и тяжелые, чтобы выбраться в космос, к тому же это не в их природе. – Он достает лист бумаги и ручку и начинает быстро рисовать. – Они разумны, но их разум ортогонален нашему – они едва ли воспринимают нас как форму жизни. Для них мы, скорее, стихия – и в нашем уничтожении аморального не больше, чем в преграждении реки плотиной. Они терпеливые и медлительные, но некоторые из них довольно умны, а многие, несмотря на свой размер, отличаются утонченными навыками. Они отправили на Землю беспилотные корабли в попытке нас заглушить. Первая волна… первая волна… – Он судорожно черкает ручкой. На бумаге начинают проступать какие-то очертания.
– Откуда ты все это знаешь?
Эн нажимает на кнопки. Безупречно зеленое изображение планеты в главном окне, подрагивая, меняет цвета по мере того, как он пытается найти полосу частот, в пределах которой хлорная атмосфера окажется прозрачной. Наконец, картинка замирает, и планета – если не считать расцветки – принимает практически землеподобный вид. Половину видимого пространства занимают иззубренные материки, выделенные цветами от темно-фиолетового до темно-синего; всю остальную поверхность покрывают черные океаны, состоящие из расплавленного металла и металлхлоридов. Местами виднеются крошечные точки белого света.
Эд наклоняется вперед и подносит к экрану свой рисунок, повернутый на сорок пять градусов, так, чтобы очертания континентов наложились друг на друга. Вокруг одной из точек побережья он изобразил энергичную серию мелких концентрических кругов. На экране это место выглядит как скопление ярких точек белого и желтого цвета. Город. Он нарисовал карту с целеуказаниями.
– Как ты это сделал?
Я смотрю на него, и он пялится на меня в ответ, как человек, из-под ног которого только что выдернули целую Вселенную.