Хэн постарался отвлечься от судьбы Трагопана и сосредоточиться на собственных обязанностях. У каждого из пассажиров был партнер, отвечавший за проверку скафандра, но еще один, финальный осмотр Хэн проводил лично. Предполагалось, что скафандры умеют следить за собственной целостностью, но то же самое касалось и трамплинов, и если при нормальной высадке опасность представляла даже малейшая утечка, то в более суровом сценарии, который они собирались воплотить в жизнь, фатальную роль мог и вовсе сыграть любой изъян.
Пока пассажиры занимали свои места, Хэн заметил огорчение, которое выдавала поза Рохини; Дарпана, судя по языку ее тела, испытывала смесь замешательстве и обиды. Рохини сказала, что все объяснит внучке, как только они покинут Базу; до тех пор остальные пассажиры как могли старались не выдавать своего отчаяния.
Хэн заметил резервный трамплин, который приближался втрое быстрее обычного. Траектория Базы пролегала между тросами, практически касаясь их концов, что исключало любое право на ошибку: если они промахнутся на полметра, магниты не смогут захватить корабль, и он просто пролетит мимо, повторив судьбу Трагопана. Через оверлей навигатора он следил за моделью стыковки, которая шаг за шагом уточнялась по мере поступления более точных данных радара, все сильнее сужая синий конус погрешности, окружавший траекторию Базы. Хотя ошибку, которая могла бы их погубить, они бы попросту не увидели – оставшийся незамеченным дефект в глубине механизма, который заявит о себе лишь в тот момент, когда уже ничего нельзя будет исправить.
Ядро трамплина внезапно исчезло из иллюминатора рядом с креслами, а увидеть что-либо осмысленное в иллюминаторе на смежной стене не представлялось возможным, так как он выходил на солнечную сторону и сейчас был затемнен. Хэн задержал дыхание и от отчаяния пожелал быть раздавленным.
Четыре с половиной g моментально вдавили его в кресло: стоило магнитам зацепиться за концы тросов, и избежать резкого набора веса вплоть до максимальной центробежной величины было уже нельзя. Трагопан сорвался с трамплина, имея лишь треть этого нагрузки; разве мог он рассчитывать на то, что База сумеет удержаться?
И все-таки ей это удалось.
Хэн лежал, прикованный к креслу, и его ребра пылали от каждого тяжелого вдоха. Вокруг него крутилась кабины Базы. Мало-помалу ионные двигатели погасили собственное вращение корабля; кабина остановилась, и обнадеживающий стук сообщил им о том, что стыковочные магниты ухватили тросы еще в двух местах, тем самым удвоив силу хватки, державшей Базу.
Теперь оставалось лишь ждать, пока трамплин не пригласит их внутрь. Оверлей Хэна показывал, что спущенная с астероида люлька медленно приближалась к их кораблю. Перед глазами метались необычные яркие точки, но что именно давало под нагрузкой эти похожие на галлюцинации фейерверки – то ли контактные линзы, то ли его собственная сетчатка – Хэн сказать не мог.
Он почувствовал, как раздуваются предплечья скафандра, воздух внутри которых больше не испытывал сопротивления со стороны атмосферы в кабине. Люк Базы отодвинулся в сторону, впустив внутрь серебристый свет; отражаясь от нависавшего над ними астероида, он с периодичностью в двадцать секунд менялся в яркости от полной Луны до непроглядной черноты и обратно. Согласно данным оверлея, люлька была почти на месте. Отчасти Хэну хотелось, чтобы первой отправилась Дарпана – так девочке не пришлось бы больше терпеть тяжелую центробежную гравитацию, но протоколы на этот счет были предельно ясны: если на астероиде возникнут проблемы, их решение нельзя возлагать на пассажира – не говоря уже о ребенке. Пусть этот жест и выглядел не по-рыцарски, но первым покинуть корабль должен был капитан.
В наушниках прозвучал колокольчик, и Хэн сосредоточился на мигающем сообщении в своем оверлее. Люлька соприкасалась с корпусом Базы, но сдвиг всего в несколько сантиметров не давал ей пройти сквозь люк. У этой херовины был реактивный двигатель, который мог бы решить проблему, но каких действий от него ожидал трамплин? Забраться наверх, чтобы протолкнуть люльку, не смогла бы даже Ахила. Щурясь, Хэн разглядывал картинку, которую показывали его контактных линзах, пока не стала четко видна последняя строка текста. Попытка воспользоваться реактивным двигателем показала, что он не работает; дело могло быть в забитом сопле или повреждении контрольного провода.
– Навигатор, – беззвучно произнес он. – Рассчитай тягу, необходимую, чтобы сместить нас на десять сантиметров по оси y. – Они свисали с астероида, подобно грузу на неподвижной леске, но возможность сместить равновесие у них, скорее всего, была.
Ионным двигателям расчетная тяга была по силам. По команде Хэна она увеличивалась настолько медленно, насколько он мог вытерпеть – это давало тросам время на рассеивание энергии и исключало раскачивание Базы.
Спустя десять минут люлька опустилась в кабину, и лебедка расположила ее рядом с местом Хэна. Его страховочная привязь отсоединилась от кресла; лебедка закрепилась на ней сбоку, и Хэн соскользнул в подвешенный слинг.
Он поднимался в безвоздушной тишине, не имея возможности посмотреть вбок, чтобы обвести взглядом звезды. Все его поле зрения занимала каменная громада астероида со сменявшими друг друга десятисекундными периодами дня и ночи: маяк, тюрьма, безопасный порт со всей печалью и одиночеством, которые им сулило будущее.