Так вот, хочу четко прояснить один момент: в большинстве случаев насилие – не лучший способ решать проблемы.
К примеру, когда на вас в следующий раз нападет шайка разъяренных ниндзя, можно, конечно, пнуть их главаря, забрать его катану, а потом покрошить всех остальных, продемонстрировав феноменальную авторскую ярость. Возможно, это принесет вам удовлетворение – и даже капельку радости, – но результат выйдет, мягко говоря, неэстетичным, а вы вдобавок навлечете на себя гнев всего клана ниндзя. Всю вашу оставшуюся жизнь они будут посылать за вами наемных убийц. (Необходимость отбиваться от ниндзя прямо на свидании может поставить вас в довольно-таки щекотливое положение.)
Так что можно не драться, а просто подкупить ниндзя соевым соусом и вместо себя натравить их на ваших братьев или сестер. Так вы еще и от ненужного соевого соуса избавитесь. Видите, как легко избегать насилия?
И все же бывают и такие случаи, когда насилие приходится к месту. Обычно это те моменты, когда вы хотите кого-нибудь избить до полусмерти. К несчастью, на сей раз этим «кем-то» оказался я сам. Удар Фолсома застал меня врасплох и угодил аккурат по лицу.
Именно в тот момент мне в голову пришла одна любопытная мысль. По мне впервые заехали кулаком. Для меня это был особенный момент. Надо сказать, что по ощущениям это немного напоминало пинок, только с кулаками и привкусом лимона.
Допускаю, лимон мог появиться из-за того, что мой мозг закоротило, когда меня с силой швырнуло на стеклянный пол. От удара я растерялся, и когда, наконец, пришел в себя, передо мной уже разворачивался настоящий хаос.
Солдаты как могли пытались скрутить Фолсома. Они не хотели причинять ему вреда, ведь он как-никак принадлежал к знатному роду; им ничего не оставалось, кроме как пытаться схватить его и повалить на землю. Впрочем, получалось у них не очень. Стиль боя Фолсома каким-то непонятным образом сочетал выверенную точность с полнейшим отсутствием контроля. Он был похож на марионетку, за нитки которой дергал мастер кунг-фу. А может, и наоборот. Где-то на заднем плане играла избитая мелодия – судя по всему, моя музыкальная тема.
Фолсом носился между солдатами, как размытое пятно, нанося неуклюжие (и в то же время на удивление точные) удары кулаками, ногами и головой. Он уже отправил в нокаут добрый десяток человек, и оставшиеся десять справлялись немногим лучше.
– Это так захватывающе! – воскликнул принц. – Надеюсь, кто-нибудь делает заметки! Почему я не взял с собой писцов? Надо послать за кем-нибудь из них! – Райкерс стоял неподалеку от самого центра побоища.
Пожалуйста, ударь его, – подумал я, вставая с трясущимися коленками. – Хоть разочек.
Но чему не бывать, тому не бывать – Фолсом был сосредоточен на окружающих солдатах. Гималайя кричала, чтобы они попытались закрыть Фолсому уши. Куда делась Бастилия? Она должна была примчаться при первых звуках драки.
Бодрая мелодия «Темы Алькатраса Смедри» продолжала играть где-то рядом с принцем. – Принц Райкерс! – завопил я. – Книга! Где она? Ее нужно закрыть!
– О, что? – Он повернулся ко мне. – Эм, кажется, я уронил ее, когда началась драка.
Он стоял у груды неотсортированных томов. Я выругался и стал пробираться в его сторону. Если я смогу остановить музыку, Фолсом перестанет танцевать.
В этот момент битва начала смещаться в мою сторону. Фолсом – с бешеными и широко раскрытыми от беспокойства глазами – пронесся через группу солдат, подбросив в воздух сразу четверых.
Я стоял прямо перед ним. Я не рассчитывал, что он причинит мне серьезный вред. Ведь при всей своей непредсказуемости Таланты Смедри редко калечат людей.
Вот только… разве я не использовал свой Талант, чтобы ломать руки и убивать монстров, заставляя их падать с большой высоты?
Чушь, – подумал я. Фолсом занес кулак и уже приготовился засадить его мне прямо в лицо.
И тут в дело вступил мой собственный Талант.
Одна из странностей Талантов Смедри, и моего в частности, заключается в их способности время от времени действовать на упреждение. Мой, к примеру, ломает оружие на расстоянии, если кто-нибудь пытается меня убить.
В этот раз из меня будто выплеснулось что-то темное и необузданное. Видеть его я не мог, но чувствовал, как оно разъяренно рвануло в сторону Фолсома. Его глаза широко раскрылись, и он споткнулся, будто его на мгновение подвело грациозное владение боевыми искусствами. Как если бы Фолсом вдруг лишился своего Таланта.
Он рухнул на землю прямо передо мной. В ту же секунду одна из книг в куче неподалеку взорвалась, разбросав в разные стороны ошметки бумаги и стекла. Музыка прекратилась.
Фолсом застонал. Из-за падения он приземлился передо мной на колени, и теперь кусочки бумаги падали вокруг нас, как конфетти. Зверь внутри меня успокоился, снова затаившись в глубине, и все стихло.
В детстве я считал свой Талант настоящим проклятием. Теперь же я все чаще видел в нем какую-то необузданную суперсилу. Но в тот раз я впервые подумал о нем, как о чем-то чуждом, живущем внутри меня.
Как о чем-то живом.
– Это было что-то невероятное! – воскликнул один из солдат. Подняв голову, я увидел, как они смотрят на меня с чувством благоговейного страха. Гималайя сидела как огорошенная. Принц стоял, скрестив руки на груди, и довольно улыбался от того, что ему, наконец-то, довелось стать свидетелем настоящей битвы.
– Я это видел, – прошептал один солдат. – Из вашего тела будто вырвалась пульсирующая волна силы, государь Смедри. Она даже остановила другой Талант.
Приятно, когда тобой восхищаются. Благодаря этому я чувствовал себя лидером. Настоящим героем. – Позаботься о своих товарищах, – сказал я, указав на поверженных солдат. – А после доложи мне о раненых. – Я протянул руку, помогая Фолсому подняться на ноги.
Он стыдливо взглянул на свои туфли; Гималайя тем временем подошла к нему, чтобы утешить. – Что ж, своему идиотизму я, пожалуй, поставлю оценку девять из десяти, – сказал Фолсом. – Не могу поверить, что позволил этому случиться! Я должен держать его под контролем!
– Я знаю, как это сложно, – возразил я. – Поверь. Это не твоя вина.
Принц Райкерс подошел к нам, шелестя мантией. – Это было просто чудесно, – сказал он. – Хотя книгу, конечно, жаль.
– Я просто убит горем, – без обиняков заявил я, оглядываясь по сторонам в поисках Бастилии. Куда она запропастилась?
– Да все в порядке, – сказал в ответ Райкерс, сунув руку в карман. – У них здесь и сиквел есть! – Он вытащил книгу и уже было хотел ее открыть.
– Даже не смей! – рявкнул я, хватая его за руку.
– О, – произнес он. – Да, пожалуй, это плохая идея. – Он взглянул на пальцы, обхватившие его руку. – Знаешь, ты во многом напоминаешь мне сестру. Я-то думал, ты будешь не таким зажатым.
– Я не зажатый, – огрызнулся я. – Я в бешенстве. Это не одно и то же. Гималайя, как дела с сортировкой?
– Эм, думаю, готова где-то наполовину, – ответила она. И действительно, груды книг быстро превращались в громадные стопки, которые возвышались над нами, как стены. Но особый интерес для меня представляла стопка куда меньшего размера – в ней были собраны книги на Забытом Языке.
Пока что их набралось только четыре, но я все равно был поражен, что Гималайя умудрилась отыскать их среди всех остальных книг. Я подошел к стопке, пытаясь нашарить в кармане куртки Линзы Переводчика.
Затем я надел их вместе Линз Окулятора. Я едва на забыл, что они были на мне. Видимо, наконец-то, к ним привык. Благодаря Линзам Переводчика мне удалось прочитать названия книг в стопке.
Первая была чем-то вроде философского трактата, посвященного природе закона и справедливости. Любопытно, но едва ли настолько важно, чтобы моя мать пошла ради нее на такой риск.
Остальные три книги оказались совершенно непримечательными. Руководство по строительству колесниц, гроссбух, в котором было указано количество кур, проданных неким торговцем в Афинах, и сборник кулинарных рецептов. (Надо же, похоже, что даже древним забытым цивилизациям всемогущих людей требовалась помощь с приготовлением печенья.)
Поспрашивав солдат, я с облегчение узнал, что ни один из них серьезно не пострадал. Фолсом отправил в нокаут не меньше шестерых, еще несколько отделались сломанными конечностями. Раненые направились в лазарет, а остальные вернулись, чтобы помочь Гималайе. Но Бастилию никто из них не видел.
Я бродил по комнате, которая быстро превращалась в настоящий лабиринт из громадных книжных стопок. Может, Бастилия искала в комнате следы подкопа? Скрежет шел из юго-восточного угла, но когда я подошел ближе, звук уже пропал. Может, моя мать догадалась, что мы напали на ее след? И теперь, когда прежний шум затих, я смог расслышать кое-что другое.
Шепот.
Мне стало немного жутко, но в то же время любопытно, и я направился к источнику звука. Завернув за книжную стену, я обнаружил в лабиринте небольшую тупиковую нишу.
Бастилия, свернувшись калачиком, лежала на холодном стеклянном полу, дрожа и что-то нашептывая себе под нос. Я выругался и, метнувшись вперед, опустился рядом с ней на колени. – Бастилия?
Она свернулась чуть плотнее. Сейчас на ней не было Линз Воина – Бастилия сжимала их в руке. В ее взгляде было что-то затравленное. Чувство потери, скорби, ощущение, будто из нее безвозвратно вырвали что-то глубокое и хрупкое.
Я чувствовал себя беспомощным. Ее ранили? Она вздрогнула и шевельнулась, а затем посмотрела на меня, сфокусировав взгляд в одной точке. Похоже, она только сейчас поняла, что я стою рядом.
Бастилия тут же отстранилась от меня и села на пол. А потом со вздохом обхватила колени руками, опустив голову между ног. – Ну почему ты все время застаешь меня в таком виде? – тихо спросила она. – Я сильная, правда сильная.
– Я в этом и не сомневаюсь, – сказал я, чувствуя, как на меня накатывает смущение и неловкость.
Так мы провели какое-то время: Бастилия молчала, я чувствовал себя полнейшим идиотом, хотя и толком не знал, что именно сделал не так. (Примечание для всех парней, которые это читают: привыкайте.)
– Так…, – начал я. – Эм… тебя до сих пор мучает это отсечение?
Она подняла голову и посмотрела на меня красными глазами, по которыми будто прошлись наждачной бумагой. – Как будто…, – тихо произнесла она. – Как будто у меня были воспоминания. Приятные воспоминания о любимых местах, о знакомых людях. Только теперь они исчезли. Я чувствую то место, где они когда-то хранились, и теперь это просто зияющая дыра.
– Мыслекамень настолько важен? – спросил я. С моей стороны это было довольно глупо, но должен же я был сказать хоть что-то.
– Он объединяет всех рыцарей Кристаллии, – прошептала она. – Он дает нам силу и утешение. Благодаря ему, мы делимся друг с другой частичкой своей личности.
– Надо было переломать мечи тем идиотам, которые это с тобой сотворили, – прорычал я.
Бастилия вздрогнула, плотнее обхватив себя руками. – Рано или поздно, мою связь восстановят, так что мне, наверное, стоит попросить тебя сильно не злиться. Они хорошие люди и не заслуживают твоей желчи. Но если честно, то прямо сейчас мне сложно проникнуться к ним симпатией. – Она вяло улыбнулась.
Я попытался улыбнуться в ответ, хотя это было непросто. – Кто-то хотел, чтобы это с тобой произошло. Они тебя подставили.
– Может и так, – со вздохом отозвалась Бастилия. Похоже, что ее приступ закончился, хоть и отнял у нее еще больше сил.
– Может? – переспросил я.
– Я не знаю, Смедри, – ответила она. – Может, в этом и не было никакого умысла. Может, меня и правда слишком быстро повысили до рыцаря, и этот провал – только на моей совести. Может… может, на мой счет и не было никакого грандиозного заговора.
– Возможно, ты и права, – сказал я.
Но вы, понятное дело, на это не купитесь. Разве может хоть какое-то дело обойтись без грандиозного заговора? Да Песков ради, вся эта книжная серия посвящена культу злобных Библиотекарей, которые правят миром из-за кулис.
– Алькатрас? – позвал кто-то. Секундой позже из-за угла появился Пой. – Гималайя нашла еще одну книгу на Забытом Языке. Я подумал, ты захочешь взглянуть.
Я мельком посмотрел на Бастилию; она лишь отмахнулась от меня рукой. – Что, думаешь со мной надо сюсюкаться? – огрызнулась она. – Иди. Я скоро вернусь.
Немного помедлив, я все же направился вслед за Поем к центру комнаты, огибая книжные стены. Принц со скучающим видом сидел на чем-то вроде трона из книг. (Я до сих пор точно не знаю, кого именно он озадачил его постройкой.) Фолсом руководил перемещением стопок; Гималайя продолжала заниматься сортировкой, и, похоже, даже не думала сбавлять темп.
Пой вручил мне книгу. Как и все остальные тексты на Забытом Языке, ее содержимое напоминало сумасбродные каракули. Перед смертью Алькатрас Смедри – мой Предок с большой буквы – при помощи собственного Таланта сломал язык своего же народа, чтобы больше никто не мог на нем читать.
Никто, за исключением обладателя Линз Переводчика. Надев их, я открыл книгу на первой странице, надеясь, что это не очередной справочник кулинара.
Результаты наблюдений за Талантами Смедри, – гласила заглавная страница, – с объяснением причин, которые привели к краху их цивилизацию. Записано Фенилиусом К. Вандерснагом, писцом Его Величества Алькатраса Смедри.
Я моргнул, а затем прочел слова еще раз.
– Ребята? – крикнул я, поворачиваясь к остальным. – Ребята!
Группа солдат замешкалась, а Гималайя перевела на меня взгляд. Я поднял книгу над головой.
– Кажется, мы нашли то, что искали.