Джорджо устроил для Ялды прощальную вечеринку у себя дома, в нескольких проминках к западу от университета. Несмотря на то, что последние шесть лет Ялда на полную ставку работала в Бесподобной, Джорджо до сих не освободил ее от должности, которую она занимала на физическом факультете, так что у вечеринки был и другой повод – отметить ее увольнение. Зосимо, единственный из ее однокурсников решивший продолжить свою научную карьеру, выступил с забавной речью, посвященной ее ранним открытиям. – Раньше, встретив человека, который читая научный журнал, постоянно переворачивал его то вбок, то вверх ногами, мы могли с уверенностью сказать, что он не имеет ни малейшего понятия о том, что читает. Теперь же, благодаря Ялде, это доказывает, что перед нами специалист по вращательной физике.
Ялда бродила среди гостей, изо всех сил стараясь не дать своим чувствам превратиться в печаль и жалость к самой себе. Возможно, лучше было бы просто исчезнуть без всяких церемоний, но даже если сейчас думать об этом было слишком поздно, она все же могла попытаться сделать расставание как можно менее болезненным. За день до этого она написала Лючио, Клавдио и Аврелио свое последнее, прощальное письмо – короткое и простое, ведь Лючио так и не научился читать столь же хорошо, как и его ко, – но даже без этой прощальной записки они бы не рассчитывали увидеть ее снова. Когда Джусто умер, а Ялда так и не навестила семью, чтобы разделить с ними бремя траура, они должны были понять, что она уже никогда не вернется. Она по-прежнему желала добра своему брату и кузенам, но уже не могла быть частью их жизни. А теперь ей точно так же придется оставить позади и своих друзей в Зевгме.
Дария нашла ее во дворе, но не стала предлагать ей отвлекающую светскую беседу, а решила сразу перейти к главному. – В старину, – сказала она, – раз в дюжину поколений семьи разделялись, и путешественники уходили от дома на целую пропасть. А поскольку механического транспорта тогда не было, на этом все контакты прекращались – никаких походов в гости и никакой возможности вернуться домой.
– Почему? – Ялда слышала об этом обычае, но никогда не понимала, в чем его цель.
– Считалось, что это полезно для здоровья – наделять детей новыми веяниями.
– А разве одного края было недостаточно? – Именно такое расстояние отделяло ферму, купленную ее отцом, от той, где прошло ее детство.
– Тогда меньше путешествовали, меньше контактировали с другими людьми – по другим причинам, – сказала Дария. – А так процесс можно было форсировать.
Ялда прожужжала тоном скептика. – И оно того стоило? Дети действительно были здоровее?
– Я не знаю, – призналась Дария. – Изучать такие вещи непросто. Но любой биолог согласится с тем, что веяния передаются от человека к человеку; от одних мы заболеваем, от других становимся сильнее. Я рада, что в вашей команде будут люди из разных городов; так у них хотя бы в начале выйдет неплохая смесь.
– Так что же делать, если эта смесь застоится? – поинтересовалась Ялда.
– Придется изучить веяния настолько хорошо, чтобы создать свои собственные, – без запинки ответила Дария.
– А, только и всего. – Было ли веяние разновидностью… газа? Или пыли? Как оно покидало тело и проникало внутрь? Что именно происходило, когда оно вступало в контакт с плотью? Все это было тайной за семью печатями.
– Если Бесподобная вернется домой, так и не освоив этот фокус, мне остается только ждать и не сдаваться, пока я не разгадаю его сама.
– А чего ты ждешь? – напустилась на нее Ялда. – Бесподобная – это еще не повод устраивать всеобщий выходной и все четыре года сидеть сложа руки. Тебе надо относиться к этому, как к своеобразному соревнованию; надо пытаться превзойти путешественников, совершив как можно больше новых открытий. Может, мы и опережаем вас в плане запаса времени, зато у вас всегда будет преимущество в численности.
Дария была изумлена этой идеей, но отнеслась к ней без пренебрежения. – Было бы неплохо в знак приветствия похвастаться перед ними хотя бы одной собственной победой, – согласилась она, – чтобы не ударить в грязь лицом.
Во двор вошла Лидия в сопровождении Валерии и Валерио.
– Ты пропустила все речи, – сообщила им Дария.
– Рада это слышать, – сказала в ответ Лидия. Она обняла Ялду. – А это правда, что ты станешь Советником на летающей горе?
– Диктатором, я полагаю, – поправила ее Дария.
– Скорее уж супервайзером на заводе, – заметила Ялда, – что касается меня, то моя основная обязанность – заботиться о соблюдении норм безопасности при эксплуатации оборудования ракеты. Первый год-два эта задача, скорее всего, будет преобладать над всеми остальными, но как только нам удастся взять под контроль техническую сторону дела, придется заняться организацией… действующего правительства.
– Звучит многообещающе, – с восторгом сказала Лидия. – В городе беглянок все будут стремиться к справедливому распределению власти – на меньшее никто не согласится.
– А не хочешь полететь со мной и заняться всей этой организацией? – взмолилась Ялда. – Прямо сейчас я надеюсь, что любые горячие споры можно отложить до моей смерти.
Лидия сделала вид, что приняла приглашение всерьез, хотя ее настоящий ответ не оставлял места для сомнений.
Дети стояли в нерешительности, дожидаясь, пока Лидия закончит свое приветствие. Валерио неуклюже обнял Ялду, после чего отправился на поиски еды, но Валерия осталась.
– Ну как, по душе тебе учеба? – спросила у нее Ялда.
– Мне нравится конструирование линз, – ответила Валерия.
– Это важный предмет. – Евсебио пообещал дать Валерии работу в проекте пожарной охраны; дешевые, легкие телескопы с широким обзором войдут в перечень оборудования, необходимого каждому поселку.
– Я принесла тебе подарок, – сказала Валерия. Она вручила Ялде деревянный тубус.
– Спасибо. – Ялда сняла крышку и вытащила лист бумаги.
Ялда была одновременно тронута и заинтригована. – Как красиво, – сказала она. – А что это?
– Ты помнишь уравнение Нерео? – спросила Валерия.
– Конечно. – Ялде ужасно хотелось и дальше развивать его идеи насчет взаимодействия света и материи, но времени на оригинальные исследования по оптике у нее не было уже несколько лет – а сам Нерео скончался вскоре после ее визита в Красные Башни.
– Ты объясняла его мне, – сказала Валерия, – три года назад, когда я только поступила в университет. А еще ты показала мне решение для случая точечного источника – так называемый «светород».
– Я помню. – Ялда пыталась объяснить, насколько малоизученным на тот момент был этот вопрос и вместе с тем дать ей возможность заглянуть в одну из трещин их невежества – трещину, которая могла стать шире со временем.
– Вскоре после этого, – продолжила Валерия, – мы стали изучать гравитацию. И я узнала, что отгадав вид потенциальной энергии для случая точечной массы, Витторио первым делом рассчитал ее значение для массы, распределенной в пределах сферической оболочки.
– Вот как. – Ялда снова изучила листок, и ее переполнило чувство гордости и восторга. – А это, стало быть, ее эквивалент для светового поля?
– Да.
Ялда изучила результаты. – А размеры, которые ты указала, – это радиусы каждой оболочки?
– Да, – ответила Валерия. – Как показал Витторио, потенциальная энергия тяготения имеет точно такой же вид, как если бы вся масса была сосредоточена в центре сферы, и я надеялась, что точно такому же правилу будет подчиняться и свет. Когда оказалось, что это не так, я решила, что допустила ошибку, так что мне пришлось подождать, пока я не освоила другой метод, которым можно было бы воспользоваться для перекрестной проверки.
Ялда все еще пыталась переварить последствия увиденного. – При определенных размерах оболочки… внешнее поле полностью исчезает?
– Именно, – подтвердила Валерия. – Это происходит каждый раз, когда радиус кратен половине минимальной длины волны. А когда в нем содержится нечетное количество четвертинок длин волн, исчезает внутреннее поле.
Ялда бы ни за что не догадалась, что волнообразные поля, созданные мириадами точечных источников, могут в точности скомпенсировать друг друга в какой-то протяженной – не говоря уж о бесконечной – области пространства, да еще и в силу такой простой геометрии. Не удивительно, что Валерия усомнилась в первоначальных расчетах; с тем же успехом можно было заявить, что гросс звенящих колокольчиков можно заставить замолчать, просто составив из них круг подходящего размера.
– А Зосимо и Джорджо ты это уже показывала?
– Я хотела, чтобы ты увидела первой, – ответила Валерия.
Ялда отвела листок в сторону и обняла ее. – Это замечательный подарок. Спасибо тебе. – Твоей матери стоило бы самой это увидеть, – подумала она, не решившись, однако произнести столь странные слова вслух.
– Не хочу показаться вам назойливой, – сказала Лидия, – но все-таки… то, что здесь нарисовано имеет какое-то отношение к реальному миру?
Ялда начала было рассказывать про световое поле, окружающее гипотетическую частицу, которую Нерео назвал светородом, и о том, как Валерии удалось просуммировать поля, образованные множеством светородов, расположенных в виде сферической оболочки, но Лидия заставила ее замолчать. – Я имела в виду то, что мы все можем увидеть и потрогать.
Ялда задумалась. Какой смысл несет утверждение о том, что рельеф светового поля вокруг светородов, в обычных условиях представляющий собой серию борозд, при определенных условиях может принять идеально плоскую форму?
– А как насчет того, что мы можем почувствовать, но не можем увидеть? – предложила она.
– Воздух что ли? – пошутила Лидия.
– Именно. – Ялда обменялась взглядами с Валерией; сначала она выглядела озадаченной, но затем поняла.
– Нерео надеялся, что световое поле сможет объяснить все свойства материи, – объяснила Ялда. – Не только горение топлива и свечение лепестков, но и то, почему камни остаются единым целым вместо того, чтобы рассыпаться в пыль, или как сопротивляются давлению, которое могло бы ужать их до размеров песчинки. Почему пыль такая липкая, и чем она меньше, тем сильнее выражена ее липкость… в то время как инертный газ наподобие воздуха, который все считают тончайшей пылью из всех возможных, не приклеивается ни к другим материалам, ни даже к самому себе.
– И эти картинки дают ответ? – смущенно спросила Лидия.
– Не на все вопросы, – ответила Ялда, – но, возможно, в них есть ключ к последней загадке. Нетрудно представить, как сконструировать из светородов твердое тело: каждая частица должна находиться в канавке зигзагообразного поля, созданного другими частицами – благодаря этому они будут удерживаться на определенном расстоянии друг от друга, образуя некое подобие решетки. Два камня, подобранных с земли, не приклеятся друг к другу – даже если их идеально отшлифовать – ведь мы не можем рассчитывать на то, что такое колоссальное количество частиц сложатся в единую решетку без какого-либо изъяна. Пылинка, с другой стороны, весит меньше и достаточно мала, чтобы в ее внутренней геометрии было меньше неразберихи; вероятность того, что частицы займут правильное положение и склеят пылинки вместе, будет выше. Но если газы тоже состоят из светородов – и невидимы, благодаря крайне малому размеру своих частиц – то почему они не приклеиваются друг к другу еще сильнее?
Лидии по-прежнему не видела решения; Ялда взглядом попросила Валерию помочь.
– Представь, что светороды образуют сферическую оболочку нужного размера, – сказала Валерия. – В этом случае сила, под действием которой удерживается большая часть регулярных светородных структур, обращается в нуль за пределами оболочки. Такие оболочки уже ни к чему не приклеятся – так что, возможно, именно из них и состоят газы. Она замялась, а потом повернулась к Ялде. – Мне, правда, кажется, что это не совсем так. Если ты обратишь внимание на кривые потенциальной энергии по краям оболочек, лишенных внешнего поля, то увидишь, что их наклон всегда будет порождать силу, направленную от центра оболочки – так не должна ли она разорвать сферу на части?
Ялда сверилась с графиками. – Да, ты права, – сказала она. – Похоже, что решение не лежит на поверхности.
– Вот видишь, у нас до сих пор нет ответов, – шутя, заметила Дария. – Нам нужна Бесподобная, которая привезет их из космоса.
– Но ведь почти получилось, – не унималась Ялда. – Даже если на деле все обстоит сложнее, эта подсказка выглядит многообещающе.
Ялда могла бы всю ночь провести за разговорами об оптике вместе с Валерией, но расставание от этого стало бы только тягостнее. – Ты в последнее время видела своего брата? – спросила она.
– Два дня назад, – ответила Валерия. – Я присматривала за детьми, пока он был на заводе.
– Но тебе же нужно учиться! – Ялда не хотела ругать ее вот так, ни с того ни с сего, но мысль о том, что Валерия ставит под угрозу собственное будущее, была для нее невыносимой. – Заниматься этим все время – для тебе непозволительная роскошь, – добавила она.
– Я не занимаюсь этим все время; Валерио тоже помогает. К тому же мы не единственные друзья Амелио. – Теперь Валерия выглядела стесненной, и Ялда оставила эту тему. Если бы Амелио позволил, Дария и Лидия помогли бы ему с детьми, но он до сих пор злился на них за попытки убедить его и Амелию повременить. Ялда уже никогда не увидит внуков Туллии, но подозревала, что рано или поздно Амелио сменит гнев на милость и положит конец разладу с двумя другими почтенными тетушками.
– Я конечно рада, что пропустила речи, но надеюсь, что еда на мне не закончилась. – Ялда впустила их внутрь, где дети Джорджо продолжали бегать в кладовую за съестным, чтобы никто из гостей не ушел голодным.
Ялда попыталась удержать разговор от перехода на чересчур серьезные темы; у нее не было намерения делать какое-то убедительное заявление перед каждым из своих друзей, подводя итог и стараясь привести в порядок все, что произошло между ними – как будто они были деловыми партнерами, сводящими друг с другом счеты. Она достаточно часто извинялась перед Лидией за неравное разделение обязанностей по воспитанию детей, благодарила Джорджо и Дарию, принимая от них помощь, и поддерживала Валерию с Валерио всякий раз, когда ее слова имели неплохие шансы встретить одобрение. Достичь чего-то большего с помощью горстки сказанных наспех слов она не могла; и меньше всего ей хотелось произвести впечатление человека, который пытается загладить вину, лежа на смертном одре.
Около полуночи гости начали откланиваться. Несколько дюжин людей из университета и Клуба Соло – знакомые, с которыми Ялда играла в кости или обсуждала какой-нибудь вопрос из области физики или философии – пожелали ей удачного полета и ушли без лишнего шума.
Когда дом почти опустел, к ней подошел Джорджо.
– Не против, если мы проводим тебя до вокзала?
– Конечно нет.
Багажа у Ялды не было; все ее имущество уже находилось в Плацдарме, а все, что ей было нужно – внутри самой горы. Вшестером они шли по тихим улочкам; высоко в небе Гемма освещала их путь.
На платформе, когда до отправления оставался всего один мах, Валерио зарокотал и расплакался. Его поступок ошеломил Ялду; они не были близки с тех пор, как ему исполнилось три года. Она наклонилась и обняла его, стараясь утешить, пока к нему не присоединился кто-нибудь еще.
– Я же еще не при смерти, – пошутила она. – Подождите год и еще один день, тогда и будете меня оплакивать. Только не забывайте, что к тому моменту я проживу долгую жизнь.
Валерио мало что понял из ее слов, но все-таки собрался с духом. – Прости, тетя. Счастливого пути.
– Приглядывай за своим братом, – сказала она. – И постарайся не следовать его примеру.
Задним зрением она видела, как хмурится на нее кондуктор; двигатель уже работал, и в воздух поднимались искры. Она отпустила Валерио, подняла руку в знак прощания со всеми остальными и запрыгнула в пустой вагон как раз в тот момент, когда поезд пришел в движение.
Она села на пол и закрыла глаза, собравшись с силами перед надвигающейся болью расставания.
Издалека казалось, что гора Бесподобная ничуть не утратила своего первозданного облика. Подъезжая к ней на поезде, Ялда силилась найти хоть какое-то отличие помимо слегка поредевшей растительности с тех пор, как впервые побывала на вершине. Дороги, ведущие к горе, стали шире и длиннее, но с земли их было по-прежнему не видно, и даже кучи валунов, появившиеся вслед за рытьем новой траншеи, терялись где-то во мгле.
Плацдарм был конечной станцией. Когда Ялда покинула вокзал, на главной площади было пусто; там, где еще две череды назад находился рынок, теперь была лишь голая, пыльная земля. Строители и торговцы покинули город, и хотя несколько дюжин рабочих Евсебио, скорее всего, еще оставались в городе для заключительной подготовки и уборки, единственными людьми, которые ей повстречались по дороге в офис, были другие путешественники. Помимо жутковатого ощущения, будто она уже навсегда попрощалась со всем остальным миром, это обстоятельство заставляло задуматься о том, что примерно из шести гроссов путешественников – по результатам последней переписи – ей удалось запомнить лишь малую долю их имен.
– Привет, Ялда! – обратилась к ней женщина с противоположной стороны улицы.
– Привет! – от того, что лицо женщины было ей знакомо, Ялде стало еще более неловко.
– Уже скоро, – весело сказала женщина.
– Да. – Ялда устояла перед соблазном сказать в ответ «Пора сказать своему ко, чтобы покупал телескоп!». Каковы бы ни были шансы, что эта фраза покажется собеседнице остроумной и будет встречена одобрением, риск оттолкнуть от себя сокомандницу, которая, вполне возможно, отправлялась в полет вместе со своим ко, того не стоил.
Евсебио был в офисе и сосредоточенно изучал отчеты вместе с Амандо и Сильвио; Ялда не стала их беспокоить. На ее столе было почти пусто; перед уходом она занималась перепроверкой навигационных маневров, которые придется выполнять Бесподобной, если у нее на пути возникнет неожиданное препятствие. На первый взгляд, им удалось найти идеальный маршрут для своего путешествия – пустой коридор, ведущий сквозь пустоту, ориентированный в нужном направлении и достаточно длинный, чтобы по нему можно было двигаться целый век, не приближаясь ни к одной из звезд – но стоит им выйти за пределы атмосферы, как новые наблюдения могут выявить угрозу, от которой придется как-то уворачиваться.
Она еще раз прокрутила в голове детали. Если препятствие окажется не слишком большим, то они смогут его обогнуть и все равно достигнут бесконечной скорости – правда, солярита на дальнейшее путешествие у них останется меньше, чем планировалось. Гарантировать триумфальное возвращение Бесподобной было невозможно, но если путешественники не смогут выйти на ортогональную траекторию – утихомирив тем самым гремучие звезды и остановив время на родной планете – то никакого преимущества они не получат.
Когда его ассистенты ушли, Евсебио подошел к Ялде. – Как все прошло с твоими друзьями в Зевгме? – спросил он.
– Неплохо. – Ялда не хотела, чтобы он всеми силами старался проникнуться ее эмоциями и говорил ей, что понимает ее чувства. – Думаю, нам понадобятся именные жетоны, – добавила она.
– Именные жетоны?
– Для путешественников. Нечто, что можно носить в виде ожерелья – так мы будем знать, кто есть кто.
Евсебио выглядел измученным. – Не бери в голову, – сказала Ялда, – я сама этим займусь.
– В мастерских пусто, – сказал он, разводя руками, чтобы охватить весь город-призрак. – Нет ни людей, ни инструментов с материалами.
– Но внутри самой Бесподобной-то они есть, я надеюсь.
Своим предложением она, по-видимому, застала Евсебио врасплох, но он не нашел каких-либо оснований для возражения. – Думаю, в этом есть смысл. – Он сверился с графиком на стене. – Мастерская №7?
– Да.
Ялда нашла лишнюю копию списка, в котором были перечислены завербованные члены команды. Когда они с Евсебио только собирались регистрировать добровольцев, Ялда не могла и представить, что ей придется заполнить их именами несколько дюжин листов бумаги, но даже эта финальная перепись по своему размеру уступала населению ее родного поселка.
Между Плацдармом и Бесподобной по-прежнему курсировали грузовики с интервалом в одну склянку, но большим спросом они уже не пользовались; оказавшись в кабине наедине с водителем, которого толком и не знала, Ялда пристроилась на заднем сидении и наблюдала, как город растворяется в пыльной дымке. Она задумалась, что произойдет, если сейчас она подойдет к Евсебио и скажет: Я передумала, я остаюсь. Все ее обязанности могли взять на себя и другие люди, обладающие необходимыми навыками; проект не развалится на части прямо здесь и сейчас. Но она знала, что уже попалась в ту самую ловушку, в которую и сама заманивала многих людей – она была достаточно самонадеянной, чтобы верить, будто ее присутствие может стать решающим фактором в выборе между успехом и неудачей. И если мысль о бегстве с Бесподобной и последующих четырех годах праздной жизни, проведенной в ожидании, что мировые проблемы будут решены за нее, была захватывающе преступной фантазией, то вероятность, что четыре года ожидания закончатся тишиной, пугала ее еще больше, чем предстоящее путешествие в пустоту.
Грузовик высадил ее у ближайшего пешеходного моста. Траншея, окружавшая гору, была шире расселины, которая рассекла Зевгму пополам, но самодельная структура из веревок и дерева не шла ни в какое сравнение с Большим мостом. Крепко ухватившись за веревочный поручень, Ялда нетвердой походкой двинулась вперед по раскачивающимся доскам.
Северный ветер нес прямо в ее сторону пыль с одной из выкопанных куч, впиваясь в кожу и глаза. На полпути она остановилась, как парализованная. Она переходила этот мост и при более сильном ветре, но воспоминания о всех этих прошлых злоключениях здесь были бесполезны.
До запуска оставалось пять дней. Ей потребуется целый день, чтобы подняться в мастерскую и еще как минимум два, чтобы изготовить именные жетоны. К этому моменту к ней присоединятся все остальные путешественники и начнется заключительный этап эвакуации Плацдарма. Если сейчас она войдет в гору, то уже никогда не выйдет наружу.
Она тихо рокотала и пыталась представить, как Туллия стоит рядом и подбадривает ее. И чего она испугалась? Смерть могла настичь ее где угодно; в мире не осталось безопасных мест. Она могла продолжать зацикливаться на опасностях, которыми грозило путешествие, и горечи изгнания, или же отнестись к этому, как к просчитанному риску, который, быть может, подарит ей чуть ли не идеальное убежище – место, в котором целые поколения смогут размышлять и учиться, планировать и экспериментировать, проверять собственные идеи на практике и оттачивать свои методы до тех пор, пока им не удастся найти способ устранить грозящую опасность и вернуться домой.
Если бы Бесподобная была просто городом в пустыне – городом ученых, городом бесплатного холина, городом, в котором не было вооруженных ножами головорезов, которые могли бы склеить ей руки и бросить в тюрьму – возможно ли, что она не смогла бы провести всю жизнь в его четырех стенах, никогда не выходя наружу? Возможно ли, чтобы она не объявила со счастливым видом: это то место, где я встречу свою смерть?
Она заставила себя успокоиться и перешла через мост.
Конференц-зал был спроектирован с таким расчетом, чтобы вместить аудиторию, вдвое превышающую текущее население Бесподобной; Ялда, впрочем, не могла точно сказать, насколько хорошо этот изящно многоярусный пол впоследствии проявит себя в условиях невесомости. Она стояла у входа, приветствуя входящих шеренгой людей и раздавала именные жетоны, которые предварительно рассортировала по двенадцати ведрам, вместе с ожерельями – из отдельного контейнера. Путешественники выглядели на удивление спокойно; для продолжительных разговоров с кем-нибудь из них время не было, но даже во время записи добровольцев в Зевгме люди порой проявляли больше тревоги.
К назначенному времени осталось менее двух дюжин бесхозных жетонов, но был шанс, что некоторые из отставших просто задерживались. Ялда была удивлена; лишь каждый трехдюжинный доброволец передумал и отказался участвовать в полете. Если бы год назад ее попросили оценить вероятность собственного бегства, она бы ответила, что ее шансы один к трем.
Евсебио ждал у сцены. Сверившись с часами, он подошел к Ялде.
– Ну что, начинать? – спросил он.
– Подожди еще курант – может, кто-то опаздывает, – предложила она. – Вряд ли кто-то из присутствующих будет беспокоиться о няньках, которые потребуют платы за сверхурочные.
Евсебио поморщился; некий мужчина, посетивший одно из их бесплатных выступлений в Зевгме, загнал их в угол и именно на таком основании потребовал возместить ему убытки. – Не напоминай, – сказал он. – Через пару черед я снова буду крутиться в Варьете-Холле, набирая персонал для пожарной охраны.
– Набирая персонал? – удивился Ялда. – Разве тебе обязательно этим заниматься? Я думала, у проекта полно других кураторов.
– Есть немало людей, которые распространяют эту новость, – согласился Евсебио, – но нам еще нужное много сделать, чтобы укрепить свои позиции, иначе вся эта система будет слишком фрагментарной, чтобы заработать на практике.
Ялда задумалась, стоит ли просто пожелать ему удачи в новом проекте и на этом оставить его в покое, но потом решила, что терять ей все равно нечего.
– А разве тебе не хочется стать одним из нас? – спросила она. – Никто не сможет пройти этот путь с начала до конца, но ты мог еще немного присмотреть за Бесподобной.
На мгновение по лицу Евсебио пробежало выражение неловкости, которое, ожесточившись, приняло настороженный вид. – Я всегда четко давал понять, в чем именно будет заключаться моя роль. Мои обещания ограничивались постройкой ракеты, не более того.
– Я знаю, – кротко произнесла Ялда.
– Я мог бы оставить своих детей, если бы не было иного выхода, – признался он. – Все равно их воспитанием занимается в основном мой отец. Правда и то, что другие люди смогли бы отстоять пожарную охрану. – Он умолк.
Ялда боролась с желанием заполнить возникшую паузу, сказать ему, что понимает его выбор, что у нее нет причин для упреков в его адрес. Она не хотела ранить его или поставить в неловкое положение. Но его ответ ей хотелось выслушать до конца.
– Если я присоединюсь к вашей команде, – продолжал Евсебио, – а Бесподобная потерпит неудачу… сомневаюсь, что у кого-то хватит решимости повторить все с самого начала. У нас по-прежнему не будет другого шанса на спасение, но в глазах большинства людей идея как таковая будет дискредитирована. Вот почему я остаюсь. Я должен быть в состоянии бороться за будущее проекта, – он обвел жестом окружающую их гору, – с самого начала, если потребуется.
Ялде не видела ошибки в его рассуждениях, но от описанной им картины по коже пробежал холодок. Ей стоило бы радоваться, представляя, что у людей, которых она оставляла на земле, есть второй шанс, однако мысль о том, что даже Бесподобная в конечном счете не была чем-то незаменимым, едва ли говорила в пользу оправдания, которое она приписывала собственному выбору.
Но отвечать ей так и не пришлось; к ней подошел пожилой мужчина с виноватым выражением лица. – Я не туда свернул, – объяснил он. – Это место – настоящий лабиринт.
– Могу я узнать ваше имя, сэр?
– Макарио.
Пока Ялда доставала жетон Макарио, Евсебио отошел от нее и направился к сцене. Когда опоздавший надел свое ожерелье, в зале уже воцарилась тишина.
– И снова добро пожаловать на Бесподобную, – обратился к ним Евсебио. – Прошло уже почти семь лет с тех пор, как я решил обсудить с Ялдой, моим другом и учителем, возможные решения проблемы гремучих звезд. На тот момент казалось, что шансы нашего спасения исчезающе малы. Мы едва понимали, с чем нам довелось столкнуться – а наши знания по большей части говорили лишь о нашей беспомощности. И вот теперь мы на пути к решению. Весь наш мир обрел надежду в лице Бесподобной и ее команды.
По всему залу были расположены лампы, и ни одного светотехника, который мог бы их погасить и направить прожектор на сцену. Задним зрением Ялда следила за аудиторией, пока Евсебио выражал признательность за их смелость и преданность. Кое-где она замечала признаки тревожного настроения – нервно ссутулившиеся тела, опущенные взгляды – но большинство людей выглядели уверенными, смирившимися со своим решением.
– Я и мои коллеги прилагали все усилия, чтобы начало вашего путешествия было максимально безопасным и комфортным. Но как я не обманывал вас прежде, так не стану лгать и теперь: обещать что-либо не в наших силах. Несмотря на наш упорный труд, уже погибли семь человек – шесть строителей и один доброволец, участвовавший в испытательном полете. Я не могу дать гарантию, что через пару дней вся эта гора не превратится в груду пылающих обломков. Если среди присутствующих есть те, кто считает, что это невозможно, им следует уйти и вернуться в свои дома, потому что сюда их привело собственное заблуждение.
– Помимо этого мы с коллегами постарались предусмотреть то, что потребуется вам и вашим детям, чтобы выжить и достичь процветания, пока Бесподобная будет продолжать свой путь сквозь пустоту. Но вы первые, кому предстоит совершить это путешествие. Никаких готовых знаний по этим вопросам у нас нет; территория, которая лежит перед вами, не ведома ни одному специалисту. Если кто-то заблуждается на этот счет – если кто-то решил, что мы можем гарантировать необходимые для жизни условия в течение дюжины поколений, – то вам тоже следует уйти и поискать уверенности в другом месте, потому что на Бесподобной вы ее не найдете.
Ялда понимала, что Евсебио был вынужден говорить открыто, и все-таки задумалась, не заходит ли он слишком далеко. Многие люди после его слов явно чувствовали себя не в своей тарелке, а некоторые были заметно встревожены. Ничего нового они, конечно, не узнали, однако с одной и той же непростой истиной каждый справлялся по-своему.
– Через два дня, если все пройдет гладко, вы покинете наш мир, – продолжал Евсебио. – С этого момента вы, а не я станете хозяевами своей судьбы. Но Бесподобная – сложный механизм и, несмотря на то, что каждый из вас был со всей тщательностью подготовлен к выполнению соответствующих обязанностей, целостным понимание этого механизма обладают лишь некоторые члены команды. Процесс обучения будет продолжаться и дальше – и я надеюсь, что в течение одного-двух поколений каждый взрослый на борту Бесподобной сможет освоить все эти премудрости лучше меня самого. Но на ближайшее время принятие решений о том, как лучше управлять этим механизмом, как следует искать выход из любого кризиса, как разрешать возникающие среди вас споры и как справиться с любыми другими трудностями и разногласиями, – становится обязанностью Ялды. Ялда, ее заместитель Фридо и все, кого она назначит в качестве помощников и советников, будут нести ответственность за вашу безопасность, и их решения не должны оспариваться. Не мне решать, какие формы примет власть на Бесподобной в грядущих эрах, но на данный момент – и до тех пор, пока она сочтет необходимым – вашим единственным лидером должна оставаться Ялда. Если вы не можете обещать ей абсолютной преданности и поддержки, уходите немедленно, потому что вы представляете опасность для всех в этом зале.
Лишь несколько человек оказались настолько бесцеремонными, что в ответ на это воззвание повернулись к Ялде и стали рассматривать ее оценивающим взглядом; ей в голову закрались подозрения, что меньше прочих такой расклад удовлетворял именно ее. Но раз уж ее всемогущество включало в себя право делегирования, то Фридо, скорее всего, приходилось тяжелее всего.
– Тем, кого я убедил покинуть Бесподобную этой ночью, – добавил Евсебио. – Будьте уверены, что вы уже заслужили мою признательность и уважение, и не потеряете их, даже отказавшись от своего места. Но этом с предупреждениями и демотивацией покончено. Всем, кто решил остаться – осознавая опасности и тяготы, которые ждут вас впереди – я хочу дать обещание. Общими силами мы создали это прекрасное, филигранное семя, и теперь, когда мы готовимся отправить его в пустоту космоса, я верю, что в нем есть не только силы для выживания, но и все необходимые задатки новой, незаурядной цивилизации. Уже сейчас я смиряюсь перед вашей отвагой и выдержкой, и покидаю вас с надеждой на то, что достижения ваших потомков станут чудом на все времена. Удачи – и добро пожаловать домой.
Когда со стороны аудитории раздались одобрительные возгласы, Ялда согласилась с тем, что Евсебио все-таки принял верное решение. Не напомни он им о предстоящих рисках – и вся его похвала прозвучала бы, как пустая лесть. Но теперь, даже если горстка людей решит пойти на попятную, оставшиеся смогут почерпнуть силы в том, что их решимость прошла очередную проверку.
Евсебио пригласил Фридо на сцену. – Я уверен, все знают, где находятся их пусковые станции, – сказал Фридо, – но я бы попросил вас не торопиться и вначале уточнить их либо у меня, либо у Рины с Лавинией – чуть позже они будут стоять справа от меня. Но сначала вот что: все, кто решил уйти, будьте добры выйти вперед и вернуть свои именные жетоны.
Несколько человек нерешительно двинулись в сторону сцены. Евсебио кратко переговорил с Фридо, а затем обнял его на прощание. Фридо сказал Ялде, что решил присоединиться к ней после того, как увидел собственных внуков; за работу в проекте он получил щедрое вознаграждение, так что нуждаться они ни в чем не будут, но какие бы перспективы не сулило тушение гремучих пожаров, лишь у Бесподобной был шанс справиться с ортогональными звездами.
Когда они расстались, Евсебио подошел к Ялде. – Мне пора идти, – сказал он. – График эвакуации довольно плотный. Не хочешь спуститься вместе со мной?
Пусковая станция Ялды находилась в трех путинах под залом, почти на уровне земли. Они могли провести в дороге целый день, вспоминая прошлое и обмениваясь своими последними мыслями.
– Мне надо остаться здесь, чтобы выяснить, скольких людей мы лишились, – сказала она.
– Фридо и его люди могут перераспределить свои обязанности, – возразил Евсебио. – В таких вопросах тебе придется на них положиться.
– Я им доверяю, – сказала Ялда. – Но я должна быть вместе с ними, пока мы во всем не разберемся.
– Ладно. – Ее ответ, по-видимому, смутил Евсебио, но он не собирался спорить с ней при стольких свидетелях. – Тогда счастливого пути, – пожелал он.
– И тебе, – нежно прожужжала она в ответ. – Нас обоих ждут четыре длинных года. Ты уж постарайся, чтобы мои потомки по возвращении не обнаружили планету с тремя солнцами.
– Постараюсь. – Евсебио встретился с ней взглядом, пытаясь оценить их взаимоотношения. Лицо Ялды не выражало ничего, кроме дружбы и сдержанной печали от их расставания. Дальше этот узел было не распутать, и даже признавать, будто есть что-то еще, было уже бессмысленно. Спустя мгновение Евсебио перестал искать в ее лице что-то большее.
– Удачи, – сказал он. Он опустил глаза и, пройдя мимо нее, покинул зал.
Ялда стояла, наблюдая за тем, как толпились ее новые соседи, пытаясь пробиться к Фридо и его помощникам. Внезапно она почувствовала вспышку гнева в адрес Дарии. Она ни перед кем не несла ответственность и вот-вот должна была выйти на пенсию – так почему бы не ей не преподавать здесь, на Бесподобной?
На краю толпы стояла молодая соло, из числа новичков, на глазах у которых погибла Бенедетта. Лишь двое из той группы не ушли из проекта.
Ялда подошла к ней. – Фатима?
– Здравствуйте, – смущенно сказала девушка. Они уже были знакомы, но после того, как Евсебио официально назначил Ялду лидером Бесподобной, она, вероятно, превратилась в фигуру столь же неприступную, как самый что ни на есть самодовольный Советник.
– Где ты работаешь? – спросила Ялда. – Мне следовало бы знать, но я забыла, куда тебя определила.
– В медицинском саду. Пропалываю сорняки, – судя по голосу Фатима была разочарована, но смирилась со своей судьбой.
– Но у тебя еще будут занятия. Если тебя это заинтересует, я могу стать твоим учителем.
– Ты расскажешь мне о свете?
– Да.
Фатима замешкалась, но потом, набравшись смелости, добавила: «Все, что сама знаешь?»
– Конечно, – пообещала Ялда. – А как иначе ты узнаешь вдвое больше меня? Но прямо сейчас давай поищем тех, кто работают в саду вместе с тобой, а потом мы все вместе отправимся вниз.