Ну хорошо, я все понимаю. Вы в замешательстве. Но здесь нечего стыдиться; время от времени такое случается со всеми. (Кроме меня, разумеется.)
Прочитав два предыдущих тома моей автобиографии (уверен, к этому моменту вы их все-таки осилили), вы наверняка знаете, что себя я, как правило, не жалую. Я уже называл себя лжецом, садистом, да и попросту ужасным человеком. И однако же, в третьей книге вдруг завел речь о собственной неординарности. Неужели я и правда изменил свое мнение? Неужели и правда счел себя героем? Неужели прямо сейчас на мне носки с котятами?
Нет. (На самом деле – с дельфинами.)
Я кое-что понял. Третируя себя в предыдущих книгах, я произвел впечатление простого скромника. Читатели решили, что раз уж я называю себя ужасным человеком, значит, на деле непременно должен быть святым.
Вот честное слово, вы что, с ума меня хотите свести? Неужели тяжело просто меня выслушать?
Так или иначе, я пришел к выводу, что убедить читателей в том, насколько я отвратителен, можно лишь одним способом – продемонстрировав весь масштаб моего гонора и эгоизма. И добьюсь я этого, рассказывая вам о своих достоинствах. Без умолку. Все время. Пока вас тошнить не начнет от россказней о моем превосходстве.
Может быть, тогда вы, наконец, поймете.
Королевским дворцом Нальхаллы оказался белый пирамидальный замок, расположенный в центре города. Я вышел из гондолы и, стараясь не слишком пялиться, запрокинул голову, чтобы оглядеть величественное строение. Каменная кладка возносилась к небу насколько хватало глаз.
– Вперед! – воскликнул дедушка Смедри, помчавшись вверх по ступенькам, будто рвущийся в битву генерал. Он был довольно энергичен для человека, который постоянно и всюду опаздывал.
Я мельком взглянул на Бастилию, и ее вид показался мне нездоровым. – Я, пожалуй, подожду вас снаружи, – сказала она.
– Ты идешь, – рявкнула Драулин, поднимаясь по ступенькам в сопровождении звуков бряцающей брони.
Я нахмурился. Обычно Драулин всячески настаивала, чтобы Бастилия ждала снаружи – ведь простому «оруженосцу» не место там, где решаются важные вопросы. Так зачем настаивать, чтобы та вошла во дворец вместе с остальными? Я вопросительно взглянул на Бастилию, но она лишь скорчила рожу. И тогда я помчался вперед, чтобы догнать дедушку и Поя.
– … боюсь, что большего вам сказать не могу, государь Смедри, – говорил в этот самый момент Пой. – В ваше отсутствие за деятельностью Совета Королей следил Фолсом.
– Ах да, – вспомнил дедушка Смедри. – Он ведь тоже здесь будет, верно?
– Должен! – ответил Пой Синг.
– Еще один кузен? – спросил я.
Дедушка Смедри кивнул. – Старший брат Квентина, сын моей дочери Автозакии. Фолсом – отличный парень! Мне кажется, Гауптвахт уже давно к нему присматривается с расчетом, что тот женится на одной из его дочерей.
– Гауптвахт? – удивился я.
– Король Дартмур, – пояснил Пой.
Дартмур. – Погоди-ка, – сказал я. – Это ведь тюрьма, верно? Дартмур? (Как вы уже, наверное, поняли, в тюрьмах я разбираюсь.)
– Так и есть, парень.
– Разве это не означает, что он наш родственник?
Вопрос, конечно, был глупым. К счастью, я уже знал, что однажды займусь написанием мемуаров, и прекрасно понимал, что многих читателей эта сцена может поставить в тупик. И тогда, я, применив свою потрясность, решил задать этот глупый на вид вопрос, дабы заложить фундамент для будущей серии книг.
Надеюсь, вы оцените мою жертву по достоинству.
– Нет, – ответил дедушка Смедри. – Имя, совпадающее с названием тюрьмы, необязательно указывает на принадлежность к клану Смедри. Королевская семья, как и наша, следует традициям и, как правило, раз за разом использует имена одних и тех же знаменитых людей. А Библиотекари, в свою очередь, пытаются дискредитировать выдающихся личностей, называя их именами тюрьмы.
– О, ясно, – сказал я.
Что-то в его словах меня обеспокоило, но ухватиться за эту мысль у меня никак не получалось. Возможно, из-за того, что сама мысль находилась у меня в голове, и чтобы ее «ухватить», мне пришлось бы буквально засунуть руку себе в голову, что звучит как довольно болезненная процедура.
Ко всему прочему, великолепие холла, оказавшегося за этими дверями, ввергло меня в настоящий ступор и начисто лишило каких бы то ни было мыслей.
Я не поэт. Всякий раз, когда я пытаюсь писать стихи, они звучат так, будто я над кем-то глумлюсь. Мне, наверное, следовало стать рэпером или, на худой конец, политиком. Как бы то ни было, подчас мне бывает сложно выразить красоту в словах.
Достаточно сказать, что гигантский холл ошарашил меня после того, как я уже повидал город, полный замков, и даже прокатился на спине дракона. Холл был огромным. Он был белым. А его стены – увешаны чем-то вроде картин, хотя рамы выглядели пустыми. Не считая стекла.
Разных видов стекла, – понял я, пока мы шли по роскошному холлу. Стекло здесь – настоящее искусство. И действительно, каждая из помещенных в рамку стеклянных пластин имела свой оттенок. Над каждой висела табличка с указанием типа стекла. Некоторые я уже знал, а большинство слегка светилось. Сейчас на мне были Линзы Окулятора, благодаря которым я мог видеть ауры мощных стекол.
Короли Тихоземья в своих дворцах выставляли напоказ золото и серебро. Здешние же короли хвастались редкими и дорогими видами стекла.
Я изумленно наблюдал, мысленно желая, чтобы Пой с дедушкой Смедри не неслись во весь опор. В итоге, миновав несколько дверей, мы вошли в длинную прямоугольную комнату, по левую и правую сторону которой располагались приподнятые над полом сидения. Большая их часть была занята людьми, молчаливо наблюдавшими за происходившим внизу совещанием.
В центре комнаты находился широкий стол, за которым сидели примерно две дюжины мужчин и женщин, облаченных в роскошные наряды разнообразных экзотичных моделей. Я сразу же заметил Короля Дартмура, который занимал приподнятое кресло в конце стола. Он был облачен в царственную золотисто-синюю мантию и носил окладистую рыжую бороду; при взгляде через Линзы Окулятора – в которых люди и места порой выглядели заметно лучше, чем без них – он казался чуть выше, чем был в действительности. Более благородным, более значительным как личность.
Я остановился в дверях. Раньше мне не случалось находиться в присутствии королевских особ, и…
– Ливерворт Смедри! – пронзительно воскликнул бодрый женский голос. – Ах ты подлец! Вернулся-таки!
Вся комната разом повернулась в сторону дородной (помните, что это означает?) женщины, которая спрыгнула со своего кресла и пулей помчалась к моему дедушке. У нее были светлые волосы, а лицо так и сияло от возбуждения.
Кажется, я впервые заметил в дедушкиных глаза нечто, похожее на страх. Женщина заключила миниатюрного Окулятора в свои объятия. Затем она увидела меня.
– А это не Алькатрас ли? – спросила она. – Битые стекла, мальчик, ты всегда что ли с отвисшей челюстью ходишь?
Я закрыл рот.
– Парень, – сказал мне дедушка Смедри, когда женщина, наконец-то, выпустила его из своей хватки. – Это твоя тетя, Автозакия Смедри. Моя дочь и мать Квентина.
– Прошу прощения, – прервал их чей-то голос снизу. Я покраснел, когда до меня дошло, что за нами наблюдают монаршие особы. – Государыня Смедри, – прогремел Король Дартмур, – вам обязательно прерывать наше заседание?
– Прошу прощения, Ваше Величество, – прокричала она сверху вниз. – Просто с ними куда интереснее, чем с вами!
Тяжело вздохнув, дедушка Смедри шепнул мне:
– Отгадаешь, какой у нее Талант?
– Устраивать беспорядок? – прошептал я в ответ.
– Почти, – ответил дедушка Смедри. – Произносить неуместные фразы в самый неподходящий момент.
Что ж, Талант, похоже, как раз для нее.
– Ой, только не надо так на меня смотреть, – сказала она, погрозив королю пальцем. – Скажи еще, что сам не рад их видеть.
– Мы прервемся на час по случаю семейного сбора, – со вздохом объявил король. – Государь Смедри, мне сообщили, что вы можете вернуться вместе с внуком, который пропал много лет назад. Полагаю, так и есть?
– Еще как! – возвестил дедушка Смедри. – Мало того, нам удалось раздобыть пару легендарных Линз Переводчика, выплавленных, ни много ни мало из самих Песков Рашида!
Эти слова тут же спровоцировали реакцию толпы, и люди начали вполголоса переговариваться друг с другом. Но сидевшая напротив нас группка мужчин и женщин, похоже, была совсем не рада возвращению дедушки Смедри. Одеты они были не в мантии и туники, а в костюмы, которые у мужчин дополнялись галстуком-бабочкой, а у женщин – шалью. Многие из них носили очки в роговой оправе.
Библиотекари.
Затем весь зал погрузился в хаос, когда публика начала подниматься со своих мест, подняв такой возбужденный гул, будто кто-то то выпустил на волю тысячу шершней. Тетя Закия завела оживленную беседу со своим отцом, требуя подробностей о его тихоземских похождениях. Ее голос каким-то образом пересиливал толпу, хоть она даже не пыталась кричать. Такой уж она человек.
– Алькатрас?
Я глянул вбок, где стояла Бастилия, которая неловко переминалась с ноги на ногу. – Да? – ответил я.
– Возможно… сейчас как раз подходящий момент, чтобы кое-о-чем упомянуть.
– Постой, – возразил я, чувствуя нарастающую тревогу. – Смотри, к нам идет король!
– Ну конечно идет, – сказала Бастилия. – Он хочет повидаться со своей семьей.
– Само собой. Он хочет… Подожди, что?
В этот самый момент к нам подошел Король Дартмур. Дедушка Смедри и остальные – даже Закия – ответили ему поклоном, так что я последовал их примеру. Затем король поцеловал Драулин.
Да-да. Он ее поцеловал. Я с ужасом смотрел на происходящее – и не только из-за того, что и подумать не мог, будто кто-то захочет поцеловать Драулин. (Как по мне, это отчасти напоминает поцелуй с аллигатором.)
А если Драулин была женой короля, значит…
– Ты принцесса! – воскликнул я, обвиняюще указав пальцем на Бастилию.
Она состроила гримасу. – Ну да, типа того.
– Разве можно быть «типа» принцессой?
– Ну, наследовать престол я не могу, – ответила она. – Став Рыцарем Кристаллии, я отказалась от любых притязаний на трон. Обет бедности и все такое.
Вокруг нас кружила толпа: одни направлялись к выходу, другие как-то чудно останавливались, чтобы поглазеть на нас с дедушкой.
Мне следовало догадаться, что Бастилия принадлежала к королевской семье. Названия тюрем. Ее имя совпадает с одной из них, а вот имя матери – нет. Зная это, можно было легко догадаться, что семья ее отца принадлежала к высшим кругам. К тому же в таких историях среди персонажей первого плана всегда прячется кто-нибудь из особ королевской крови. Это что-то вроде профсоюзного предписания.
На тот момент у меня было несколько вариантов. К счастью, я выбрал именно тот, который не выставил меня полным идиотом в глазах Бастилии.
– Это же обалденно! – воскликнул я.
Бастилия моргнула. – Ты не злишься, что я это скрыла?
Я пожал плечами. – Бастилия, я и сам принадлежу к какой-то чудаковатой знати. Какая разница, если ты тоже из ее числа? Да и не скажешь, что ты мне как-то врала. Ты просто не любишь говорить о себе – вот и все.
А теперь приготовьтесь. Вот-вот произойдет кое-что очень и очень странное. Более странное, чем говорящие динозавры. Более странное, чем стеклянные птицы. И даже более странное, чем мои аналогии с рыбными палочками.
На глаза Бастилии навернулись слезы. А затем она заключила меня в объятия.
Девчонки, могу я внести одно предложение? Не стоит обнимать людей без предупреждения. Для многих из нас (примерно 1/2 всего человечества) это все равно что выпить залпом целую бутылку огнедышащего соуса.
Кажется, в этот момент я издал несколько весьма занятных и бессвязных звуков, за которыми последовало отрешенное выражение лица, а потом я и вовсе начал одурело пускать слюни.
Затем до меня донесся чей-то голос. –… Бастилия, я не могу вмешиваться в правила Кристаллии.
В голове просветлело. Бастилия выпустила меня из своих беспричинных, несанкционированных объятий и отошла, чтобы поговорить со своим отцом. В комнате стало куда меньше людей, хотя несколько человек по-прежнему стояли вдоль ее периметра, с любопытством наблюдая за нашей группкой.
– Знаю, отец, – ответила Бастилия. – Я должна встретиться с наказанием лицом к лицу, как обязывает мой долг перед орденом.
– Узнаю свою девочку, – произнес король, кладя руку ей на плечо. – Только не принимай их слова слишком близко к сердцу. Мир вовсе не так опасен, каким его подчас рисуют рыцари.
В ответ Драулин приподняла брови. Глядя на эту пару – короля в сине-золотой мантии, Драулин в ее серебристых доспехах – казалось, что они и правда подходят друг другу.
Но мне было по-прежнему жаль Бастилию. «Неудивительно, что она вся на нервах», – подумал я. Королевская кровь с одной стороны, твердолобые рыцари с другой. Это все равно что расти зажатой между двумя булыжниками.
– Гауптвахт, – обратился к королю дедушка Смедри. – Нам нужно поговорить о планах Совета.
Король повернулся. – Ливенворт, боюсь, уже слишком поздно. Решение уже почти принято. Ты еще сможешь проголосовать, но это вряд ли на что-то повлияет.
– Как вы вообще могли подумать о том, чтобы сдать Мокию? – спросил дедушка Смедри.
– Все для спасения жизней, мой друг. – В голосе короля прозвучала усталость, и я почти наяву увидел бремя, которое ему приходилось нести. – Решение не из приятных, но если оно поможет остановить войну…
– Ты же не можешь всерьез ожидать, что они сдержат слово. Хандрящие Хайнлайны, Гауптвахт! Это же безумие.
Король покачал головой. – Я не стану королем, отказавшимся от предложенного перемирия, Ливенворт. Не стану разжигать конфликт. Если у нас есть шанс достичь мира… Но об этом не стоит говорить у всех на виду. Предлагаю перейти в мою гостиную.
Дедушка отрывисто кивнул, затем отошел в сторону и помахал мне рукой. – Что думаешь? – тихо спросил он, когда я подошел.
Я пожал плечами. – Он выглядел искренним.
– Гауптвахт – само воплощение искренности, – прошептал дедушка Смедри. – Он полон энтузиазма; эти Библиотекари наверняка обработали его своими умными речами, раз уж он согласился. Но он не единственный голос во всем Совете.
– И все-таки он король, разве нет?
– Он Верховный Король, – пояснил дедушка Смедри, поднимая палец вверх. Он наш первейший лидер, но кроме Нальхаллы в коалицию входят и другие королевства. В Совете состоят тринадцать королей, королев и сановников вроде меня. Если мы сумеем настроить значительную их часть против договора с Библиотекарями, у нас, возможно, получится зарубить всю затею на корню.
Я кивнул. – Чем я могу помочь? – Мокия просто не могла пасть. Я бы приложил все усилия, чтобы этому помешать.
– Я поговорю с Гауптвахтом, – сказал дедушка Смедри. – А ты пока попробуй отыскать своего кузена Фолсома. Я назначил его ответственным по всем связанными со Смедри вопросам в Нальхалле. Не исключено, что у него есть какие-то соображения по поводу этого бардака.
– Идет.
Дедушка Смедри порылся в одном из карманов смокинга. – Вот, ты, наверное, хочешь ее вернуть. – Он протянул мне единственную, совершенно бесцветную Линзу. Своим окуляторским взглядом я видел ее яркое свечение; другие не шли с ней ни в какое сравнение – за исключением Линз Переводчика.
Я о ней едва не забыл. Эту Линзу я нашел на могиле Алькатраса Первого в Александрийской Библиотеке, но так и не смог выяснить, что она делает. В итоге я отдал Линзу дедушке, чтобы тот ее изучил.
– Ты разобрался, что она делает? – спросил я, забирая Линзу.
Он энергично кивнул. – Мне пришлось провести целую кучу испытаний. Я хотел рассказать тебе еще вчера, но, в общем…
– Опоздал.
– В точку! – подтвердил дедушка Смедри. – Как бы то ни было, Линза крайне полезна. Весьма и весьма. О ней практически ходят легенды. Я сам не мог поверить; чтобы окончательно убедиться, мне пришлось проверить ее трижды.
Я почувствовал нарастающий восторг, представив Линзу, которая призывала духи мертвецов, чтобы те сражались вместе со мной в бою. Или, как вариант, заставляла людей взрываться в облачке красного дыма, стоило лишь на них сфокусироваться. Красный дым рулит.
– Так что она делает?
– Она показывает, кто говорит правду, а кто – нет.
Я ожидал немного другого.
– Вот-вот, – добавил дедушка Смедри. – Линза Правдоискателя. Я и не думал, что когда-нибудь буду держать ее в руках. Поразительно!
– Я так понимаю…, что те, кто врут, от нее не взрываются?
– Боюсь, что так, парень.
– И никакого красного дыма?
– Никакого красного дыма.
Я вздохнул, но все-таки сунул Линзу в карман. Она и правда казалась полезной, хотя, отыскав ее в скрытой гробнице, я всерьез надеялся, что она окажется каким-нибудь оружием.
– Выше нос, парень, – сказал дедушка Смедри. – Думаю, ты и понятия не имеешь, что за сокровище сейчас лежит в твоем кармане. В течение ближайших дней эта Линза может тебе сильно пригодиться. Держи ее наготове.
Я кивнул. – Я так понимаю, что еще одной пары Линз Поджигателя у тебя взаймы нет?
Он хмыкнул. – Ага, то есть с предыдущей парой ты наворотил недостаточно? Таких Линз у меня больше нет, но… так, давай-ка посмотрим. – Он снова порылся в кармане смокинга. – А! – воскликнул он, вытаскивая еще одну пару Линз. Они слегка светились и были окрашены в фиолетовый цвет.
Именно, фиолетовый. Мне сразу подумалось: может, люди, выплавляющие Окуляторные Линзы, намеренно пытаются выставить нас слюнтяями, или это все-таки простое совпадение?
– Что это такое?
– Линзы Маскировщика, – ответил дедушка Смедри. – Надеваешь их, мысленно сосредотачиваешься на образе какого-нибудь человека, и Линзы придают тебе его облик.
Звучало это довольно круто. Я с благодарностью взял протянутые им Линзы. – А с их помощью я могу принять облик чего-то другого? Например, камня?
– Думаю, да, – ответил дедушка Смедри. – Правда, этот камень будет носить очки. Сами Линзы остаются видимыми при любой маскировке.
Это ограничивало их возможности. Но я решил, что все равно сумею найти им применение. – Спасибо, – сказал я.
– Как вернусь в Цитадель, возможно, сумею откопать там какие-нибудь атакующие Линзы, – добавил дедушка Смедри. – Думаю, наше совещание будет продолжаться еще часа два или три, а потом мы устроим перерыв перед вечерним голосованием. Сейчас около десяти утра; через три часа встретимся в Цитадели Смедри, чтобы обменяться информацией, договорились?
– Договорились.
Дедушка Смедри мне подмигнул. – Значит, увидимся сегодня днем. Если сломаешь что-нибудь важное, постарайся переложить всю вину на Драулин. Ей это будет полезно.
Я кивнул, и мы оба направились по своим делам.