– Имейте в виду, – сказала Ялда, – что большую часть времени я буду рассказывать о том, чего сама не понимаю. В процессе я поделюсь с вами кое-какими фактами и догадками – а затем объясню, почему этих фактов не вполне достаточно и почему эти догадки не совсем верны.
Она обвела взглядом комнату. Многие лица были ей знакомы – за обучением этих молодых женщин и мужчин она наблюдала с самого начала. Но было здесь и с полдюжины учеников, которых она едва знала – и это воодушевляло ее еще больше. Как только они оставят позади свои варварские наклонности, жизнь разума станет достоянием каждого обитателя Бесподобной. Однажды они все смогут заниматься вращательной физикой с закрытыми глазами, а размышление о симметриях 4-пространства станет таким же естественным, как движение собственных рук и ног.
– Чего же я не понимаю? – продолжила она. – Я не понимаю, почему твердые тела обладают устойчивостью. Я не понимаю, почему газам не присуща липкость. А еще я не понимаю, почему малейший контакт с окружающей нас пылью может раскалить камень добела.
– Я думала, мы уже доказали устойчивость твердых тел, – заметила Авсилия. – На нашем последнем занятии с Северой.
– Насколько я понимаю, – сказала Ялда, – вы доказали существование ряда геометрических структур, которые могут быть образованы решеткой светородов и сохранять форму под действием силы Нерео, действующей между отдельными светородами. Верно?
– Именно так я это и поняла, – ответила Авсилия.
– И как же именно это происходит?
– Каждый светород окружен ямами и пиками потенциальной энергии, – ответила Авсилия. – Если светородов несколько, то каждый из них можно поместить в потенциальные ямы, созданные соседями, получив в итоге красивый и аккуратный узор, в пределах которого частицы должны предпочесть оставаться неподвижными.
– Ты абсолютно права, – подтвердила Ялда. – Но есть пара проблем, о которых Севера не стала упоминать, чтобы не сбить вас с толку, пока вы только осваиваете азы этой науки.
Она изобразила простой одномерный пример.
Светород может располагаться в потенциальной яме своего соседа, – сказала она. – Я поместила его в первую яму, а не в одну из более дальних – и менее глубоких. Но действительно ли это самое глубокое место из всех возможных?
На несколько пауз в классе наступила тишина. – Центральная яма еще глубже, – наконец, высказалась Проспера.
– Именно, – согласилась Ялда. – Яма, в центре которой находится светород, бездонна, хотя я и нарисовала лишь ее небольшую часть. Как только два положительных светорода окажутся достаточно близко друг от друга, сила притяжения между ними начнет возрастать, пока обе частицы не столкнутся. Так почему же светороды, из которых состоит твердое тело, просто не падают в бездонные колодцы своих соседей, превращая целый камень в одну крошечную песчинку?
– Разве это не то же самое, что спрашивать, почему наш мир не сталкивается с Солнцем? – предположила Фатима. – При наличии бокового движения светороды на самом деле не столкнутся друг с другом. Если изначально они находились за пределами колодца, то просто обогнут его, едва коснувшись, и снова окажутся снаружи. И даже если бы они обладали подходящей энергией, которая позволила бы им остаться внутри колодца, разве они не стали бы просто вращаться вокруг общего центра, как Гемма и Геммо?
– Ты права, – сказала Ялда. – Но если два светорода окажутся вовлечены в движение вокруг общего центра, возникает другой вопрос: светород, совершающий колебания вперед-назад, порождает свет. Если же светород порождает свет, то для этого ему потребуется истинная энергия. Но для того, чтобы ее предоставить – то есть потратить, превратив в свет – светороду придется увеличить свою кинетическую или потенциальную энергию. Так почему же они не начинают двигаться все быстрее и быстрее и не разрывают твердое тело на кусочпки?
Снова тишина. Затем Джокондо – молодой человек, имя которого Ялда знала только благодаря его жетону – сказал: «А что если светороды движутся слишком быстро, чтобы порождать свет?»
Ялда дала остальным паузу на осмысление. – Продолжай, – сказала она.
– Частота света ограничена сверху, – нерешительно начал Джокондо. – В уравнении света сумма квадратов частот по четырем направлениям должна быть равна некоторой константе – следовательно, квадрат одной из этих частот не может стать большей этой величины. Если частота колебаний светорода превзойдет этот максимум…, то он не сможет создават свет синхронно со своим движением, поскольку это невозможно физически.
– Верно, – согласилась Ялда. – И рано или поздно мы сможем рассчитать количество истинной энергии, которую осциллирующий светород передает световому полю, и докажем, что поток энергии обращается в нуль, когда частота превышает пороговое значение, которое только что описал Джокондо.
– Тогда в чем состоит проблема? – спросила Авсилия. – А… почему не все светороды в конечном счете попадают на орбиты внутри одного и того же потенциального колодца?
– Потому что пики, окружающие колодец, становятся выше, – ответила Проспера. – Некоторые светороды, возможно, действительно вращаются внутри одних и тех же потенциальных колодцев, но чем их больше, тем выше окружающие их энергетические барьеры.
– Правильно, – сказала Ялда. – Если все светороды находятся в потенциальных ямах или колодцах своих соседей, то по мере увеличения их количества потенциал тоже будет накапливаться: ямы будут становиться глубже, а пики – выше. И рано или поздно колодец станет недоступным, потому что со всех сторон его будут окружать непроходимые пики.
– Значит, именно это не дает всем светородам сбиться в одну кучу, а остальные оседают не в колодцах своих соседей, а в их потенциальных ямах?
– Продолжай, – подтолкнула ее Ялда.
– Полагаю, внутри ям они будут вращаться точно так же, как и в колодцах, – задумчиво произнесла Фатима.
– И если в ямах они будут вращаться достаточно быстро, – добавил Джокондо, – то также сохранят устойчивость. Они не будут излучать свет и не разорвут твердое тело на части.
Ялда просияла. – Вы все молодцы! С начала занятия прошло всего несколько махов, а твердые тела вашими стараниями почти обрели былую твердость.
– Почти? – спросила Авсилия. – А в чем подвох?
– Идея, которую предложил Джокондо, весьма заманчива, – сказала Ялда, – и, насколько мы можем судить по результатам измерений, вполне вероятно, соответствует действительности. По-видимому, форма потенциальных пиков и ям в реальных твердых телах такова, что естественные частоты колебания светородов превосходят максимальную частоту света.
– Единственная проблема состоит в том, что если светород не собирается излучать свет, то прецессия его орбиты становится невозможной – ни внутри колодца, ни внутри ямы. Если в его движении имелся хотя бы малейший дефект с достаточно низкой частотой, то именно он и станет источником света.
– А от этого дефект будет только усиливаться, – сообразила Авсилия. – То есть он будет все быстрее терять истинную энергию, все быстрее набирать силу… и в итоге процесс выйдет из-под контроля.
– Именно, – добавила Ялда. – И все дело в том, что при той форме потенциальной энергии, которую мы получаем из уравнения Нерео, в принципе невозможны ни идеальные орбиты, ни идеальное перекатывание в потенциальной яме. Частота основного цикла колебаний может оказаться достаточно высокой, чтобы избежать излучения света, однако потенциал всегда будет содержать внутренние дефекты, которые гарантированно приведут к дополнительному низкочастотному движению. Избежать этого, по-видимому, нельзя.
– Но ведь твердые тела не взрываются, – раздраженно заявила Фатима. – Если не добавить либератор.
– Разумеется, – согласилась Ялда. – В общем, несмотря на то, что нам, по всей видимости, известна большая часть фактов, и несмотря на то, то они почти не противоречат друг другу… должно быть нечто, что мы упускаем – нечто, пока что недоступное нашему пониманию.
Она дала им немного обдумать сказанное, а затем быстро перешла к следующему вопросу. Слова о том, что ты достиг точки, за которой любое движение вперед становится невозможным без подлинных инноваций, вселяют ужас, когда слышишь их в первый раз.
– Вторая загадка, – продолжила Ялда, – это структура частиц газа. Существует немало симметричных многогранников, которые обеспечивают механически устойчивую конфигурацию, если в каждую из их вершин поместить по светороду – благодаря чему их, по-видимому, можно считать неплохими кандидатами на роль тех самых шариков материи, из которых, как мы ожидаем, состоят газы. Но эти многогранники страдают от той же проблемы, что и твердые тела: движение светородов, перекатывающихся в их энергетических ямах, всегда будет содержать в себе низкочастотные компоненты, а значит светороды должны излучать свет и в конечном счете разорвать всю структуру на части.
– Впрочем, есть и другая проблема: как показали эксперименты Сабино, мельчайшие очищенные фрагменты твердых тел отличаются липкостью. Но газы, из которых состоит воздух, судя по всему, полностью лишены этого качества; будто бы окружающее их поле каким-то образом гасится практически до нуля.
– Когда мы еще жили на нашей родной планете, моей молодой подруге, Валерии, удалось доказать, что если расположить светороды в форме сферической оболочки подходящего размера, то их внешнее поле будет равно нулю – и вы могли бы подумать, что приблизиться к этому можно, заменив сферу на многогранник примерно такого же размера. Проблема состоит в том, что требование механической устойчивости дает для многогранника один размер, а необходимость компенсации внешнего поля – совершенно другой. Похоже, что одновременно удовлетворить обоим критериям нельзя.
На лицах некоторых студентов начало проступать выражение тревоги. Доказательство механической устойчивости многогранника, состоящего из светородов, было непростой задачей, а теперь им приходилось мириться с тем, что проделав всю эту тяжелую работу, они всего лишь ступили на новую, доселе неизведанную территорию.
– Третья загадка, – сказала Ялда, – самая странная и самая опасная. Бесподобная окружена мелкой пылью, которая, как мы считаем, состоит из того же материала, что и гремучие звезды, которые мы видели на нашей планете, когда они сгорали в атмосфере солнечного ветра, двигаясь почти с бесконечной скоростью. Но теперь мы в общем и целом сравнялись с ними по скорости…, так почему же по отношению к нам она должна вести себя иначе, чем любая другая пыль?
Тамара, которую Ялда тоже почти не знала, слышала о теории, которая начала рапространяться спустя несколько дней после того, как стало известно, что вращение Бесподобной остановило ударные вспышки. – Светороды меняют знак, – сказала она. – Положительным светородам в нашей материи будут соответствовать отрицательные светороды пыли, и наоборот.
– А ты можешь объяснить почему? – не унималась Ялда.
– Они добрались до нас…, обогнув космос, – выдавила Тамара, описав одной рукой петлю.
– А почему это важно? – настойчиво спрашивала Ялда. – Почему из-за этого светороды меняются местами?
– Я не знаю, – призналась Тамара.
Ялда изобразила общую идею.
– Предположим, что ортогональные звезды и ортогональные миры – это фрагменты, которые откололись от первородного мира в обратном направлении. Они совершили полный оборот вокруг космоса, и теперь мы движемся вместе с ними, а наши стрелы возрастающей энтропии направлены в одну и ту же сторону. Мы знаем, что направления этих стрел совпадают, потому что в противном случае мы бы не видели ортогональных звезд.
– Но уравнение Нерео связывает поле, окружающее светород, с неким вектором, направленным по касательной к его истории – и нет никакой причины считать, что направление этого вектора имеет какое-то отношение к энтропии; оно просто должно оставаться неизменным на протяжении всей истории светорода. От этого вектора зависит, будет ли светород положительным или, наоборот, отрицательным: мы называем светород положительным, если его вектор направлен в наше будущее, и отрицательным – если он направлен в наше прошлое.
– Так кто же нарисовал стрелки на светородах? – пошутила Фатима.
– Вот именно, – согласилась Ялда. – В действительности смысл этого вектора никто не понимает. Но мы, тем не менее, должны быть в состоянии отличить два разноименных светорода. Вблизи отрицательный светород будет отталкивать положительный, а рельеф потенциальной энергии, окружающей отрицательную частицу, с точки зрения положительной будет перевернут вверх ногами: пики превратятся в ямы, а ямы – наоборот, в пики.
– И их смешение приведет к взаимному уничтожению, – предположила Проспера.
– Необязательно, – возразила Ялда. – Положительный светород нельзя заменить на отрицательный, который бы находился в том же самом месте твердого тела, однако отрицательный светород в любом случае не захочет там находиться – с его точки зрения кривая потенциальной энергии перевернута вверх ногами, поэтому он предпочтет оказаться рядом с пиком, а не ямой. А если он находится вблизи пика, то исходная картина не будет разрушена, а наоборот, усилится.
– То есть на самом деле мы не можем объяснить, почему пылинка, состоящая из перевернутых светородов, должна при столкновении с обычным камнем причинить больший вред, чем обычная пылинка, движущаяся с той же скоростью. С другой стороны…, мы по сути не знаем, ни как работают либераторы растительного происхождения, ни почему камни просто не загораются сами по себе. Иначе говоря, нам предстоит пройти долгий путь, прежде чем мы сможем указать что может вызвать возгорание конкретного твердого тела, а что – нет.
Ялда помедлила, чтобы прочитать выражения на лицах студентов и понять, кого из них начинала тяготить стоящая перед ними неопределенность, а кого восхищала перспектива заняться исследованием чего-то совершенно нового.
– Ответов у меня нет, – сказала она. – Все что я могу – это выдать вам кое-какие инструменты, которые помогут вам в исследовании этих тайн, а затем отойти в сторону и наблюдать за вашими открытиями.
– Ялда, могу я с тобой поговорить?
Ялда оторвалась от своих конспектов и подняв голову, увидела Лавинио, который держался за веревки у входа в ее кабинет. – Конечно.
Когда он подошел ближе, серьезность его поведения стала очевидной. – Только не говори мне, что дело в пшенице, – умоляюще произнесла Ялда.
– С пшеницей все в порядке, – заверил ее Лавинио. – Но часть золотарника поражена болезнью.
– Часть?
– Не у каждого растения есть явные признаки заражения, – сказал он, – но, тем не менее, больные растения были обнаружены во всех четырех садах.
– Как такое могло случиться? – К каждому саду был прикреплен свой персонал, и даже Лавинио воздерживался от посещения всех четырех. Инфекция, появившаяся в одном саду, не могла так легко распространиться на остальные.
– Точную причину мы уже не узнаем.
– Но можно ведь предложить какие-то гипотезы, чтобы предотвратить подобное в будущем? – Если протоколы по сдерживанию болезни были несовершенны, нужно было срочно заняться их исправлением.
– Скорее всего, дело в пересадке, которую мы провели перед самым запуском вращения, – сказал Лавинио. – Удержать пыль, которая попала в воздух, было невозможно; так или иначе ее бы разнесло по всей горе.
Довод звучал вполне разумно, и если избежать угрозы было нельзя, у них, по крайней мере, был шанс, что впредь она не повторится.
Ялда собралась с силами. – Итак, как в целом обстоят дела?
– В каждом саду мы сделали обрезку трех кустов золотарника и начали выращивать их в дюжине новых мест, – ответил Лавинио. – Пересадка была произведена со всей тщательностью; каждый черенок по очереди доставляли два курьера, которые ни разу не посещали сады; кроме того, я набрал новых сотрудников, чтобы присматривать за растениями. Но если придерживаться реалистичного сценария, то мы не можем рассчитывать на то, что ни одно из них не будет поражено той же болезнью.
– Верно.
– Слишком рискованно собирать лепестки, пока черенки не укоренятся, – добавил Лавинио. – И прямо сейчас брать слишком много лепестков со старых растений, пожалуй, тоже неразумно; мы не хотим их чрезмерно ослаблять, не будучи уверенными в том, что здоровыми окажутся хотя бы несколько новых растений.
– Я понимаю. – В течение нескольких последующих черед производство холина будет снижено; это было неизбежно.
Но Лавинио уже сделал все возможное, чтобы оградить их будущие запасы. Если им повезет, нехватка не обязательно продлится долго или вызовет серьезные проблемы.
– Дай мне знать, если что-нибудь изменится, – сказала Ялда.
В аптеке Сефора проверила запас таблеток холина. – При текущем потреблении холина хватит примерно на семь черед, – сообщила она. – Часть лепестков все еще проходит переработку, но это увеличит запас только на один-два дня.
С самого запуска каждая женщина на борту Бесподобной регулярно принимала холин, дозировка которого определялась в зависимости от возраста в соответствии с таблицами, которые Дария составила с учетом минимизации рисков. До настоящего момента сады предоставляли более чем достаточно лепестков золотарника, чтобы поддерживать запас холина на одном и том же уровне; главным препятствием к строительству более крупного склада бал срок годности самого препарата.
– Ты можешь составить новые таблицы с дозировкой? – спросила Ялда.
– Исходя из чего?
– Нам нужно растянуть имеющиеся резервы – но и просто держать холин на полках, пока он не испортится, смысла тоже нет.
– И… на какой же срок нам их растянуть? – надавила на нее Сефора.
– Сложно сказать, – призналась Ялда. – Мы точно не знаем, когда сады снова станут пригодны для сбора урожая.
– Как сильно ты готова урезать дозировку?
– А насколько это возможно, не подвергая людей риску?
– Точных данных ни у кого нет, – ответила Сефора. – Никто не проводил полноценных исследований эффективности холина и не давал количественных оценок. Все, что мы имеем – это эпизодические сообщения: если ты знаешь о женщине, которую в определенном возрасте не защитила определенная доза холина, которую она по слухам принимала, то ты просто делаешь вывод, что разумнее эту дозу увеличить.
На Бесподобной эта неопределенность должна была компенсироваться постоянным избытком препарата – что должно было стать вполне возможным при наличии четырех садов.
– Полагаю, проводить испытания на древесниках уже слишком поздно, – посетовала Ялда.
– На это уйдут годы, – согласилась Сефора.
– Не говоря уже о холине, который мы могли бы сберечь.
– Я составлю дозировки, которые позволят растянуть наш запас на десять черед. При большем сроке качество препарата окажется под сомнением. Ты хочешь, чтобы я сделала кое-какие исключения?
– Исключения?
– Если мы урежем дозировку для женщин старшего поколения строго пропорционально всем остальным, – объяснила Сефора, – то их риск может вырасти сильнее, и я не могу обещать обратного.
– Хочешь сказать, что снижения дозировки на три части из десяти будет достаточно…? – Она представила Туллию, неподвижно лежавшую на полу своей квартиры. Никто не располагал точными цифрами, но у каждого были свои страхи.
– Я всегда могу оставить без изменений дозировку для женщин старшего возраста, – сказала Сефора. – Если мы сделаем исключение для всех женщин, начиная с возраста в дюжину и десять лет, то это составит менее одной шестой всего женского населения. Если мы разделим остаток между более молодыми поколениями, то разница будет практически незаметной. – Сефора попадала в ту же категорию, что и Ялда, хотя и была моложе нее.
Ялда задумалась над этим предложением. Не будет ли справедливее защитить самых уязвимых членом экипажа? По крайней мере, это будет благоразумно: они не могли позволить, чтобы наиболее опытные женщины покинули их без предупреждения, оставив Бесподобную бесцельно бродить в космической пустоте.
– Думаю, тебе следует именно так и поступить, – сказала она.
– Если частица движется внутри потенциальной ямы, имеющей форму параболы, – сказала Ялда своим ученикам, – то она будет снова и снова повторять одно и то же гармоническое колебание, частота которого определяется единственным числом, описывающим форму параболы.
– Вроде груза, совершающего колебания на конце пружины? – подсказала Проспера.
– Или маятника под действием силы тяготения? – добавила Фатима.
– Да, если речь идет об идеальной модели, – согласилась Ялда. – В реальности обе системы испытывают трение, а их потенциал немного отличается от параболического.
– Тем не менее, в отсутствие трения – или генерации света – энергия частицы будет сохраняться, и если она совершает колебания в одном измерении, то даже в том случае, когда форма потенциальной ямы отличается от параболы, частица всегда вернется в исходную точку. Иначе говоря, ее движение будет идеально цикличным, и в нем не будут содержаться какие-либо гармоники с более низкой частотой.
– В двумерном случае, однако же, ситуация становится сложнее. Даже при условии сохранения энергии частица вовсе не обязана в точности повторять свою траекторию. Если потенциальная яма представляет собой идеальный параболоид, частица будет раз за разом повторять один и тот же путь. – Ялда изобразила схематичный пример:
– Но из-за потенциала Нерео это условие не выполняется в случае энергетических ям, возникающих в твердых телах. Форма их поперечного сечения отличается от параболы и меняется в зависимости от направления сечения.
В итоге вместо того, чтобы совершать колебания с единственной частотой, светород, находящийся в такой энергетической яме, будет следовать вдоль траектории, для описания которой потребуется целый спектр различных частот, каждая из которых имеет различный вес.
– Вроде описания интенсивности всех цветов, из которых состоит пламя? – спросила Авсилия.
– Да, очень похоже, – ответила Ялда. – Впоследствии мы попытаемся предсказать как цвета твердых тел в рассеянном свете, так и ожидаемые для них спектры светового излучения. И после этого нам придется ответить на вопрос: Почему наши прогнозы расходятся с реальностью? Почему твердые тела не начинают излучать свет, пока в них не возникнет некая дезорганизация?
После урока половина класса отправилась в столовую, не желая прекращать дискуссию. Ялда видела, как находившиеся среди них молодые женщины глотали две таблетки холина вместе с караваями. Размер каждого кубика уменьшился на одну шестую, благодаря чему гораздо более существенное уменьшение объема было практически незаметным. Впрочем, свою дюжину полноразмерных кубиков она приняла тайно в своей жилой каюте, стыдясь этой разницы даже несмотря на то, что ее, скорее всего, никто бы не заметил.
Ялда прислушивалась к восторженной болтовне учеников и со всей тщательностью отвечала на их вопросы. Кто же еще мог бы научить их гармоническому анализу потенциала Нерео, если не она? Кто еще мог бы наставить их на путь, ведущий в будущее, где они, наконец-то, приобретут все знания, необходимые для того, чтобы Бесподобная смогла пережить свое изгнание и с победой вернуться домой?
Исидора. Сабино. Севера. В целом – наверное, около дюжины людей. Она вовсе не была незаменимой.
Когда все остальные ушли, Фатима задержалась в классе. – После того раза ты думала насчет Нино? – спросила она.
– Ты же знаешь, что я бы с удовольствием его освободила, – ответила Ялда. – Но для этого я должна занимать сильную позицию. Я уверена, что Нино это понимает.
Фатима была непреклонна. – Одной и той же рукой ты спасла наши злаки и отбросила в космос ортогональную пыль! Каждый из нас понимает, что обязан тебе жизнью. Насколько же сильнее ты надеешься стать?
– Проблема с золотарником… – возразила Ялда.
– Едва ли это твоя вина.
– Так это или нет, люди не будут довольны, пока проблема не решится. – Внезапно смутившись, Ялда оглядела зал своим задним зрением, но никто из присутствующих не обращал на них ни малейшего внимания.
– Всегда найдется какая-нибудь причина, – сказала Фатима. – Если бы ты только увидела Нино, если бы поговорила с ним –
– Будь на моем место кто-то другой, его бы уже не было в живых, – с раздражением в голосе заявила Ялда.
Фатима окинула ее неверящим взглядом, а затем погрузилась в укоризненное молчание.
– Я не это имела в виду. Прости меня, – сказала Ялда. – Я снова рассмотрю его ситуацию, когда обстоятельства изменятся к лучшему.
– Ты ведь и сама однажды была в тюрьме, да? – сказала в ответ Фатима. Вопрос был риторическим; она знала ответ. – Ждала, пока кто-нибудь не выпустит тебя на свободу?
– Я его не брошу, – сказала Ялда. – Обещаю. Просто позволь мне выбрать подходящий момент.
Десять черенков золотарника поражены болезнью, – объявил Лавинио. – Оставшиеся два, по-видимому, здоровы. Но кроме них, у нас больше ничего не осталось; растения в четырех главных садах погибли.
Впитав эту новость, Ялда попыталась спокойно обдумать последствия. Они не смогут собрать лепестки с черенков, пока те не вырастут – в противном случае есть риск погубить растения. Вероятно, пройдет не меньше полугода, прежде чем производство холина возобновится – и еще год или два уйдет на то, чтобы восстановить нормальную скорость пополнения его запасов.
– А если разделить каждый черенок пополам – спустя несколько черед – и выращивать каждую половинку по отдельности? – предложила она.
– Тогда нам просто дольше придется ждать момента, когда черенки достаточно окрепнут, чтобы пережить сбор лепестков, – объяснил Лавинио. – Самое главное – не дать этим двум растениям ослабнуть и защитить их от инфекции.
– Я понимаю.
– Нам повезло, что не погиб весь золотарник, – без стеснения сказал Лавинио. – И это все еще возможно, если мы не проявим осторожность.
Когда он ушел, Ялда вцепилась в веревки рядом со своим столом, пытаясь побороть нарастающее ощущение беспомощности. Слухи о всей серьезности проблемы не заставят себя ждать; если она не сумеет быстро найти решение, наступит хаос.
Более экономное расходование холина не поможет; нет смысла растягивать его настолько, чтобы он начал терять свою эффективность. Пережить задержку в производстве холина она могла только одним способом – реквизировать достаточное его количество, чтобы со временем увеличивать дозу, компенсируя тем самым снижение качества препарата.
Но даже когда у них снова появится свежий холин, на всех его просто не хватит.
Она могла бы попросить Сефору составить план для спасения самых старых женщин, заставив всех остальных положиться на удачу. Детей на Бесподобной, однако же, не было; поэтому риск коснется всех и каждого. Дефицит плохо отразится на жизни горы – в то время как доля препарата, поддерживающая жизнь каждой из пожилых женщин, могла бы защитить полдюжины их более молодых сокомандниц.
Ялда изо всех сил старалась прояснить свои мысли. Как же ей взвесить возможные варианты и принять верное решение? Чтобы разделить тяготы лидерства, Евсебио оставил ей Фридо, но она сама лишила их шансов на взаимное доверие и похоронила всякую надежду получить от него искренний совет.
При помощи веревок она добралась до входа в свой кабинет и закрыла двери, потянув их на себя. Она дала своему телу полностью расслабиться, а затем почувствовала, как из ее тимпана донесся рокот, а тело охватила дрожь.
Как близко она подобралась к возможности урвать для себя еще несколько лет, рискнув будущим всех молодых женщин, у которых впереди была целая жизнь? Насколько близка она была к тому, чтобы отобрать так тяжело доставшуюся им надежду у Просперы, Авсилии и Фатимы – той самой Фатимы, которая всегда хранила ей верность и которой хватило любви и смелости, чтобы вырвать ее из объятий космоса?
Какую роль, по ее собственному мнению, ей предстояло сыграть? Дожить до конца путешествия? Вернуться в Зевгму, чтобы разделить триумф вместе с Евсебио и присоединиться к празднованиям вместе с утраченными друзьями? Она сделала свой выбор: ей хватало тщеславия, чтобы верить в то, что она нужна Бесподобной. Но гора нуждалась в ней лишь для того, чтобы встать на правильный курс; все остальное принадлежало будущим поколениям.
Ялда собралась с духом. Как только ее тело перестало дрожать, она ощутила умиротворение, и ее сознание прояснилось.
Она сыграла свою роль, и эта роль уже подходила к концу. Но теперь она знала, как следует поступить.
Ко Исидоры работал в аптеке – той же работой он занимался и дома на протяжении восьми лет. Ялда встретилась с ним, чтобы оценить его благонадежность. Пока Сефора стояла во главе аптеки, он следовал ее указаниям, но в то же время признавал за Ялдой право ее сместить. К тому же он не хотел, чтобы его собственная ко потеряла контроль над своим телом.
Ялда выбрала дюжину молодых женщин в качестве сопровождающих. Действовать они начала за час до начала основной смены; ни один из младших фармацевтов не оказал серьезного сопротивления, и когда Сефора явилась на работу, команда Ялды уже окружила склад холина.
– Ты собираешься наказать меня за то, что я исполняю твой приказ? – в сердцах сказала Сефора. Она перевела взгляд на своих коллег, обращаясь к ним за поддержкой, но они не смотрели ей в глаза; они были на стороне новой стражи.
– Я тебя вовсе не наказываю, – ответила Ялда. – Ты хорошо послужила Бесподобной, но теперь пришло время передать эту работу кому-нибудь другому. А ты можешь уйти на заслуженный отдых.
– Серьезно? – безрадостно прожужжала Сефора. – И сама ты собираешься поступить точно так же?
– О моих планах ты узнаешь на собрании вместе со всей остальной командой.
Ялда оглядела лица собравшейся команды. – Мне бы хотелось, чтобы холина хватило всем жителям горы, – сказала она, – но пока что это не в наших силах. Поэтому для таких женщин, как я, потребляющих большую его часть, пришло время отойти от дел и предоставить оставшиеся запасы тем, чья ставка выше, чем у нас.
Она перечислила замены для дюжины руководящих должностей. По толпе пробежала легкая волна недовольства, но на глаза ей попались и выражения одобрения. Безболезненно преодолеть нехватку холина было невозможно, но любой другой план привел бы к бунту.
– Что же касается моей собственной замены в качестве лидера, – добавила она, – то выбор, как известно всем присутствующим, очевиден. – Ялда протянула руку в сторону Фридо, который держался за веревку у передней стены зала. – Но прежде, чем я назначу своего преемника, я должна узнать, готов ли он выполнить ряд условий.
– Скажи мне, чего ты хочешь, – произнес Фридо.
– Когда я покину свой пост, – сказала Ялда, – я хочу оставить за собой право самой выбрать супруга. И когда меня не станет, я хочу, чтобы моя семья осталась невредимой. Я хочу, чтобы ты уважал и защищал моего супруга и детей; хочу, чтобы они не стали жертвами мести.
Фридо посмотрел на Ялду с выражением уязвленного ужаса на лице. – За какого монстра ты меня принимаешь? Ялда, тебя любит и уважает вся Бесподобная. Никто не станет причинять вред твоей семье.
– Ты даешь мне слово, перед всей командой? – продолжала настаивать она.
– Разумеется. Все, о чем ты просила – обещаю, это будет исполнено.
Ялда не имела понятия, какие мысли кружились в его голове, но что еще он мог сказать? Ялда только что предоставила молодым беглянкам возможность пережить дефицит холина – лучшую, на которую они могли надеяться. Стоило Фридо хотя бы намекнуть, что он по какому-то причудливому патерналистскому праву волен опротестовать ее выбор супруга, они бы просто разорвали его на части.
– Значит, решено, – сказала она. – Я отказываюсь от поста лидера в твою пользу. Если команда тебя примет, то с этого момента Бесподобная в твоих руках.
Фридо переместился вперед, к сцене. У него за спиной половина собравшихся начали скандировать имя Ялды – утверждая принятой ею решение и не отвергая ее преемника, но Фридо от этого все равно передернуло.
Будь начеку, – подумала про себя Ялда. – И привыкай к этому. Такова будет твоя жизнь – отныне и навсегда.