– Я думаю, это лучшее, на что мы способны без гравитации, – сказал Лавинио.
Ялда свесилась с веревок, которые крест-накрест пересекали опытное поле, и осмотрела растения. Стебельки пшеницы едва достигали двух пядей в длину.
– Они… уже созрели? Они производят семена? – Крошечные структуры, выдающиеся из стебельков, определенно напоминали коробочки с семенами, но настолько маленькие, что трудно было сказать наверняка.
– Да, они вполне зрелые, – подтвердил Лавинио.
– Но ведь они в дюжину раз меньше нормальной пшеницы!
– Сколько бы мы ни держали сеянцы в центрифуге, – объяснил Лавинио, – они всегда перестают расти, как только мы их извлекаем – но если мы сначала даем им вырасти до такого размера, то после пересадки на поле они выживают. Они не становятся больше, но, тем не менее, производят собственные семена.
– Чудно.
Это был не тот результат, на который они возлагали надежды, но Лавинио все же не мог скрыть своего восхищения. – Все выглядит так, будто сигналом к началу созревания служит прекращение роста – при условии, что размер растения превосходит некоторую критическую величину. Если бы мы лучше понимали этот механизм, то могли бы воздействовать на него и дальше. Но пока что –
– Пока что у нас есть вариант выращивать зерно по шесть раз в год – с крайне низкой урожайностью. – Ялда потрогала кончиком пальца одну из коробочек с семенами. – И эти семена действительно прорастают?
– Да – если поместить их в центрифугу, точно так же, как и их родителей, – сказал Лавинио. – Вначале сеянцы растут очень медленно, но догоняют взрослые растения примерно к четвертой череде.
Ялда ожидала так или иначе услышать четкий вердикт, который не оставил бы ей выбора. Полный провал затеи с проращиванием семян в центрифуге означал бы, что ей придется привести во вращение Бесподобную, в то время как идеальное решение, позволяющее выращивать старую добрую пшеницу, дало бы ей возможность объявить, что хотя постройка двигателей и была целесообразной предосторожностью, их фактический запуск, к счастью, оказался не нужен. – Так что в итоге? – спросила она.
– Такая пшеница потребует больше труда, чем обычное фермерское хозяйство, сказал Лавинио. – Кроме того, чтобы собирать в год такой же объем зерна, который мы получали при наличии гравитации, нам потребуется как минимум десять дюжин центрифуг.
Десять дюжин центрифуг, которые будут работать круглыми сутками. Сжигать топливо, требовать обслуживания. Для того, чтобы привести гору во вращение, придется потратить часть запасов солярита – зато это нужно сделать всего один раз.
– Прожить на этом можно, – добавил Лавинио. – Не идеально, конечно, но и не сказать, чтобы совсем непрактично.
Ялда поблагодарила его и пообещала принять решение в течение ближайших дней.
Плавно заскользив по веревкам лестничной шахты, она снова направилась к вершине. Если бы речь шла об обычной пшенице на обычных полях, то увеличить урожайность, чтобы прокормить большее население, было бы не так уж сложно. Все изменится, если для того, чтобы увеличить урожайность на 10%, потребуется построить и запустить еще дюжину центрифуг.
Но что если бы они выбрали второй вариант и раскрутили Бесподобную, а какой-нибудь сбившийся с пути булыжник устроил на склоне горы пожар? Насколько сложнее будет потушить огонь, когда гора станет отбрасывать в космос все, что находится на поверхности?
Ялда покинула лестничную шахту в районе академгородка и, перескакивая с веревки на веревку, добралась до своего кабинета – отвечая на теплые приветствия прохожих, она старалась не выдавать свой тревожный настрой. Теперь, когда туннели были готовы, окончательная работа над вращательными двигателями находилась в руках умелых механиков – и тем не менее, здесь все побывали на склонах горы, в окружении пыли и опасности, и все заслужили права считать этот проект своим собственным.
Некоторые люди отвечали ей взглядом, полным восторга и ожидания; некоторые кричали: «Еще три череды!» Если бы она обернулась и объявила, что вся их работа прошла впустую – и что теперь все они будут довольствоваться скромными запасами хилой пшеницы, взращенной машинным способом – то для оправдания своего решения ей потребуется исключительно весомый довод.
Марция дожидалась Ялду у ее кабинета. – Тестовое устройство готово, – сказала она. – Одно твое слово, и мы приступим к запуску.
– А ты уверена, что это безопасно?
На момент возгорания установка будет находиться от нас на расстоянии в пять путин и продолжит удаляться, – напомнила ей Марция. – Я не знаю, как сделать ее еще безопаснее и при этом сохранить хоть какую-то возможность для наблюдения.
С этим Ялда согласилась, но относиться к этому эксперименту со спокойной душой было непросто. Двигатели Бесподобной не устроили мировой пожар, но они для этого и не предназначались. В то время как устройство Марции было специально разработано для того, чтобы поджечь минерал, горение которого еще никто и никогда не видел – исключением, пожалуй, была только поверхность звезды.
– А если искра отлетит назад и попадет в гору?
– Если обломок будет достаточно горяч, чтобы причинить нам вред, то из-за своей температуры он сгорит задолго до того, как достигнет горы.
– Если ты, конечно, не зажжешь Вечное пламя, – вяло пошутила Ялда.
Марция сердито прожужжала. – Если уж ты решила прибегнуть к подобным выдумкам, то почему бы не добавить еще один неожиданный поворот и позволить нам выжить при любом раскладе? Тогда все мы сможем отправиться домой и встретиться со своими семьями.
– Приступай к запуску установки, – сказала Ялда. – Просто убедись в том, что наблюдающие за пожарной обстановкой знают, чего ожидать.
Через три склянки Ялда встретилась с Марцией в наблюдательной каюте академгородка. Марция установила два небольших телескопа и настроила их на экспериментальную установку, которая, отдалившись от горы, теперь, с их точки зрения, выглядела практически неподвижной. При свете звезд устройство казалось всего лишь тонким силуэтом, но после того, как Ялда заглянула в окуляр, чтобы убедиться в правильной настройке инструмента, Марция вручила ей оптический фильтр, который нужно было вставить в телескоп. Изображение должно было стать заметно ярче.
В тот момент, когда Ялда задним зрением сверялась с настенными часами, на конце пассивитовой штанги устройства взорвался шар света, выбросивший в пустоту струю ярких осколков. Штанга проходила прямо сквозь середину шарообразной массы чистого солярита, окруженной сплошной твердолитовой оболочкой; когда по сигналу таймера топливо было насыщено либератором, жар и давление стали нарастать, пока оболочку не разорвало на части. Благодаря небольшому утончению в области экватора, взрыв был направлен наружу штанги, поэтому соединенное с ней оборудование не пострадало, а суммарная сила и крутящий момент были близки к нулю; штанга приобрела едва заметное вращение и осталась точно в поле зрения.
А еще она горела. Солярит разлетелся в стороны, и теперь пылал уже сам пассивит.
Марция ознаменовала это беспрецедентное достижение победоносной трелью. Ялде было бы гораздо приятнее узнать, что пассивит не горит ни при каких условиях – а на звездах и Гемме, скорее всего, просто недоставало минерала, покрывавшего большую часть поверхности их планеты. Пассивитовым песком можно было потушить горящее топливо. Пассивит сдержал Великий пожар Зевгмы. Пассивит перенес запуск Бесподобной, не поддавшись пламени. Теперь же –
– Все дело в воздухе, – радостно пробормотала Марция. – Похожие эксперименты проводились и у нас дома, но воздух всегда забирал с собой часть тепла, поэтому пассивит не достигал точки возгорания.
Вскоре они узнают, будет ли достаточно того же самого эффекта, чтобы погасить уже разгоревшееся пламя. Вдоль штанги, на расстоянии нескольких поступей от детонатора, были размещены четыре емкости со сжатым воздухом, готовые по сигналу часового механизма высвободить свое содержимое, накрыв им пламя. Упустить этот момент было невозможно: когда воздух устремился вдоль штанги, вся установка приобрела ускоренное боковое движение, и чтобы не потерять ее из вида, Ялде пришлось поворачивать телескоп. Как только ей удалось отследить устройство достаточно точно, чтобы стабилизировать изображение, она смогла разглядеть искусственный ветер, который деформировал раскаленный ореол, окружавший штангу – однако яркость самого пассивита меньше не стала. Горение по-прежнему протекало в самоподдерживающемся режиме: создание света каждым кусочком распадающегося минерала сопровождалось выделением достаточного количества тепла, чтобы гарантированно вовлечь в этот процесс его соседей и компенсировать потери из-за рассеивания тепла окружающими газами.
Ялда была обескуражена, но устройство предусматривало еще одну стадию, еще одну хитрость, которая нуждалась в проверке. Спустя одну-две паузы после того, как опустели первые четыре емкости, в ход пошел их второй комплект, однако на этот раз воздух – при более слабом потоке – двигался по трубам, наполовину заполненным порошкообразным твердолитом. Это был самый эффективный аналог ведра с песком: минерал, обладавший самой высокой инертностью, должен был поглотить тепло и прервать энергетический каскад.
Твердолит распылялся радиально в виде четырех симметричных струй, направленных непосредственно на расположенную внизу штангу, чтобы скомпенсировать «эффект ракеты», а также позволить материалу максимально сконцентрироваться в одном месте при отсутствии гравитации. Эта модель описывала наилучший сценарий – аналог тушения пожара на поверхности горы без вращения и вызванных им осложнений.
Время распыления выбиралось на основе догадок, исходя из принципа «чем раньше, тем лучше», к тому же огонь еще не перекинулся на ту часть штанги, которая была подвергнута воздействию газа. Часть твердолита отнесло в сторону, но эта потеря с избытком компенсировалась количеством песка, перетекавшего из труб; Ялда видела, как растет куча песка при свете подступавшего к нему огня.
Когда огонь добрался до кучи, изображение почернело и погасло; после установки фильтра невидимыми стали даже звезды. Ялда держала себя в руках; под песком могло происходить все что угодно. Но если это сработает, – думала она, – то хватит еще одного эксперимента. Если бы они попытались проделать это с вращающейся установкой и обнаружили, что центробежная сила отрицательно влияет на эффект гашения, то чахлая пшеница станет небольшой платой за сохранение способности к самозащите.
Свет дрогнул и засверкал, осветив то, что осталось от экспериментальной установки. Огонь продолжал поглощать штангу; просто теперь она скрылась из вида. «Эффект гашения» себя не проявил, и поддерживать его было бессмысленно.
Ялда повернулась к Марции. – И что теперь? – спросила она онемевшим голосом.
– Мы могли бы поменять кое-какие параметры, – предложила Марция. – Скорректировать расход газа или количество твердолитового порошка.
– Я думала, что параметры уже были подобраны наилучшим образом.
– Так и есть, – сказала Марция. – Но мои догадки могли быть ошибочными; небольшие изменения вполне могут принести улучшения.
– Достаточные, чтобы повлиять на результат? – настойчиво спросила Ялда.
– Это не исключено.
– Тогда стоит попробовать, – сказала Ялда.
Решение должно быть. Она не могла смириться с тем, что жизнь путешественников будет столь же опасной, что и жизнь людей, оставшихся на родной планете. Пока что вспышки света на поверхности горы не приносили вреда – но второй Геммы у них не будет. Доказательство наихудшего сценария они получат лишь тогда, когда пламя охватит саму Бесподобную.
– Ты знаешь, что я изучала химию в Зевгме? – спросила Марция.
– Конечно. Кажется, мы один раз встречались, после моего визита к Корнелио.
– Во время работы мы всегда держали при себе нож, – сказала Марция. – Мы всеми силами защищали свое тело…, но когда что-то шло не так, было бесполезно надеяться на то, что тебе вовремя удастся найти эффективный огнетушитель.
Ялда пришла в ужас. – И, по-твоему, это лучшее, на что мы способны? Подготовиться к ампутации?
– Мне дважды приходилось отрезать себе руку, – ответила Марция. – Либо рука, либо жизнь.
– Я, конечно, восхищаюсь твоей решимостью, – заметила Ялда, – но руки можно отрастить заново. Плоть можно восстановить. А любой выброшенный камень теряется безвозвратно.
Марция задумалась. – В плане обычной материи наш «пустой коридор» оказался не таким уж пустым, как мы надеялись. – Не могли ли мы и часть ортогональной материи проглядеть?
– Вполне возможно. – Скопление ортогональных звезд находилось на расстоянии более дюжины голубых световых лет, однако пыль и обломки самих гремучих звезд окружали их повсюду – к тому же среди несветящихся небесных тел могли быть и более крупные объекты.
– Обкромсать гору в ноль за несколько поколений – это, конечно, тревожная перспектива, – сказала Марция, – но если единственный способ защитить себя – это время от времени сбрасывать пострадавший от огня фрагмент оболочки в космос…, то, возможно, нас утешит тот факт, что утраченный материал вполне поддается замене.
– Я бы не стала называть это утешением, – заметила Ялда.
– Возможно, сейчас перспектива пересечь космос, чтобы попытаться использовать в качестве источника минералов другое небесное тело, выглядит пугающе, – продолжала настаивать Марция, – но кто знает, на что будут способны наши потомки?
– Сколько же еще мы собираемся на них взвалить? – устало спросила Ялда. – Скверно уже то, что мы ожидаем от них изобретения метода, который позволит им вернуться домой на оставшемся топливе. А теперь им еще нужно вовремя найти космические рудники, чтобы подлатать гору прежде, чем ущерб от пожара оставит от нее лишь необитаемую сердцевину.
– А у нас есть выбор? – сказала в ответ Марция. Она указала на догорающие останки экспериментального устройства. – Я буду рада продолжить эксперименты, но я сомневаюсь, что в этом деле нам улыбнется удача. В чем бы ни заключалось решение, мы вынуждены отчасти возложить его поиск на тех, кто последует за нами. Если бы мы сами знали все ответы, то нам вообще бы не пришлось отправляться в эту экспедицию.
Трижды в день наблюдающие за пожарной обстановкой спускались по своим веревочным лестницам, чтобы передать вахту своим коллегам. Количество зарегистрированных ими вспышек от ударов становилось то больше, то меньше, но не превышало величину, которую Ялда ожидала от случайных соударений.
Если бы пыль представляла собой какое-то четко очерченное препятствие с известными границами, они могли спланировать обходной маневр или, по крайней мере, произвести расчеты и решить, оправдывает ли это затраты топлива. Но до того, как они потеряли способность видеть перед собой обычную материю из-за своей скорости, на это не было никаких намеков; теперь же любой маневр, призванный избежать проблемы, просто-напросто сведется к случайным изменениям направления, после каждого из которых им нужно будет проверить, изменилась ли ситуация к лучшему или, наоборот, к худшему. Но на это у них бы просто не хватило солярита.
Последующие эксперименты Марции ни к чему не привели. Если горящий пассивит и можно было потушить, от решения этой проблемы они были как никогда далеки.
Ялда разыскала Палладию, которая была самым опытным инженером-строителем, и попросила ее рассмотреть возможные варианты отделения фрагментов горы. Спустя пару дней размышлений над этим вопросом, Палладия вернулась в кабинет Ялды, чтобы обрисовать предварительные идеи.
– Два самых простых варианта, – сказала Палладия, – это установить своего рода расходуемое покрытие – замостить поверхность горы одноразовыми плитками, которые можно будет легко отделить в случае возгорания – либо оставить поверхность без изменений, но при этом быть готовыми при необходимости снести внешнюю стену.
– Снести внешнюю стену? – Ялда уже не была готова к тому, чтобы исключить хоть один вариант. – То есть мы потеряем давление, а затем пару лет проведем в охладительных мешках, пытаясь все отремонтировать?
– Едва ли, – ответила, изумившись, Палладия. – Мы поделим внешние участки на отдельные секции. Мы установим гермостворки во всех ведущих к ним коридорах и заранее разместим в каждой секции несколько взрывных устройств. Как только наблюдающие идентифицируют точное место возгорания, в ход будет пущена следующая процедура: мы запускаем обратный отсчет детонаторов, всех эвакуируем, герметично перекрываем секцию…, после чего стена вместе с пожаром улетает в космос.
– Расскажи мне про первый вариант. – Ялда удержалась от того, чтобы добавить: вменяемый. – Про плитки и покрытие.
– Здесь есть две проблемы, – сказала Палладия. – Сможем ли мы добыть внутри горы достаточно материалов, чтобы разместить на ее поверхности эффективное защитное покрытие, не поставив под угрозу ее структуру? У нас должна быть возможность гарантировать целостность каждой каюты в условиях нагрузки, вызванной центробежной силой, не говоря уже о главных двигателях, которые рано или поздно будут задействованы снова. Но даже если нам хватит исходных материалов, остается другой вопрос: успеем ли мы покрыть плитками всю гору, прежде чем от нас отвернется удача, и на поверхности случится пожар? Работа в любом случае предстоит внушительная – а с учетом вращения этот замысел будет самым сложным из тех, что мы пытались осуществить.
– Мы могли бы повременить с запуском вращения, если дело того стоит, – неохотно предложила Ялда. Они могли бы какое-то время довольствоваться чахлой пшеницей, пока не закончат работу над этим барьером, если он и правда сможет их защитить.
– Давай попробуем все как следует рассчитать.
Вместе они проработали десять дней. Благодаря экспериментам Марции, они знали скорость горения пассивита, и хотя еще никому не удавалось обнаружить места крошечных соударений на поверхности горы, Ялда смогла оценить глубину, на которую частицы пыли той или иной массы должны были проникнуть в защитный слой при ударе на бесконечной скорости. Палладия осмотрела всю гору на этапе строительства, подготовив первый детальный отчет о ее химическом составе, а также лично наблюдала за тем, как различные помещения выдерживали нагрузки во время запуска.
Числа говорили не в их пользу. Чтобы покрыть гору действенным защитным слоем, придется выпотрошить ее изнутри, ослабив до такой степени, что она может развалиться от одного только вращения. Но даже отказ от вращения их не спасет: когда они снова запустят двигатели, чтобы затормозить, Бесподобная превратится в гору обломков.
– Я хочу, чтобы ты составила планы для… второго варианта, – сказала Ялда.
Палладия посмотрела на нее с выражением, близким к панике.
– Я не прошу тебя торопить события, – заверила ее Ялда. – Тебе следует уделить этому столько времени, сколько потребуется, чтобы все сделать как надо. Но все решения тебе стоит принимать исключительно из структурных соображений. С остальными затруднениями мы будем разбираться отдельно – если нам придется перенести часть оборудования в более безопасное место или продублировать кое-какое техническое обеспечение, значит так тому и быть.
Палладию это все равно не удовлетворило. – Когда ты собираешься обсудить это с Фридо?
– Я обратилась к тебе, потому что знаю, что ты способна довести это дело до конца. Можешь взять себе столько помощников, сколько потребуется – просто выбирай кого хочешь. Часть людей заняты вращательными двигателями, так что тебе, вероятно, придется дождаться окончания работ, но как только двигатели будут готовы, эта задача станет нашим главным приоритетом.
– Я польщена возложенной на меня ответственность, – сказала Палладия, тщательно выбирая слова, – но, при всем моем уважении, мне кажется, что к проекту нужно привлечь Фридо и Бабилу. Помощники могут выполнять мои инструкции и проверять мои расчеты, но им не хватит уверенности, чтобы оспорить мое решение, если я изберу неправильный путь. Это слишком важная задача, чтобы доверять ее одному человеку.
Ялда понимала логику ее рассуждений. – Но почему именно Фридо и Бабила?
– Они самые опытные инженеры из всех, что у нас есть, – ответила Палладия. – К кому же еще мне обращаться за консультацией?
Ялда поняла, что Палладия была напугана. Если в их плане что-то пойдет не так, а Бесподобная понесет непоправимый урон и лишится воздуха, ответственность за это ляжет на авторов проекта. И хотя большую часть вины возьмет на себя Ялда, ее позор разделят и те, кто был с ней чересчур близок. Если же самые могущественные представители единственной жизнеспособной фракции оппозиционеров будут вовлечены в этот проект наравне с ними, Палладия, по крайней мере, не останется без защиты.
Неужели это настолько безрассудно? И даже если оставить политику в стороне, Ялда не сомневалась, что Фридо и Бабила подвергнут план самой тщательной и усердной проверке. Какими бы ни были их разногласия, он не поставит под угрозу Бесподобную только лишь для того, чтобы ее скомпрометировать.
– Хорошо, – сказала она. – Давай поговорим с Фридо.
Фридо был у себя в кабинете. Он терпеливо выслушал суть проблемы и результаты расчетов.
– Конечно, я буду рад помочь, – сказал он. – Но прежде, чем мы предпримем следующий шаг, я думаю, что нам следует вынести этот вопрос на общее собрание – точно так же, как мы поступили в случае с вращательными двигателями.
– Зачем? – удивилась Ялда. – Строительные бригады с этим вполне справятся; мы не будем отвлекать людей от их основной работы.
– Да, – согласился Фридо, – но так или иначе это коснется каждого. К решению о закладке бомб по всей горе нужно отнестись очень серьезно.
Ялда мельком взглянула на Палладию, но та продолжала хранить молчание. – Серьезность наших намерений не должна вызывать сомнений, – сказала Ялда. – Ты поддерживаешь наш план или нет?
– Конечно поддерживаю, – спокойно ответил Фридо. – И я хочу сделать все, чтобы претворить его в жизнь, благополучно и успешно. Вопрос в том, как привить эту мысль всей команде. Можем ли мы убедить их в том, что защищая Бесподобную от внешних угроз, это решение не создаст дополнительную угрозу их жизни со стороны врагов, которые живут среди нас – со стороны саботажников?
Ялда спустилась с вершины, чтобы проверить, как идет подготовка к запуску вращательных двигателей. На полях собирали последний урожай зерна, выросшего в пещерах, пока «низ» еще оставался «низом». В садах рабочие переносили растения и почву вместе с опорной сеткой на стены, которым вскоре предстояло стать полом. Помещения были наполнены дымкой, состоящей из пыли и органического детрита; она перетекала в коридоры и лестничные клетки, затмевая светящийся мох и покрывая каждую поверхность слоем черной грязи.
Проконсультировавшись с Лавинио и другими агрономами, Ялда решила оставить лес нетронутым. Он находился достаточно близко от оси симметрии, чтобы на него не действовала центробежная сила; к тому же усилия, которые необходимо было затратить на перенос этого запутанного лабиринта высокоствольных деревьев – а также поимку и переселение древесников – казались непропорционально большими по сравнению с любой выгодой, тем более, что обитающие в нем растения и животные прекрасно обходились и без силы тяготения.
Над винтовыми желобами внешних лестниц разместили доски, перекрывшие просветы в полах туннелей, которыми им предстояло стать. Кольцевые коридоры можно было оставить без изменений, так как их стены были вполне пригодны для прохода, но экипаж занялся пристройкой веревочных лестниц к их боковым ответвлениям.
Каждый завод, каждую мастерскую, каждый кабинет нужно было продумать заново, а то и в буквальном смысле перестроить. Но все, с кем Ялда говорила во время обхода горы – от полей до мельниц и кухонь, от плантаций до плотницкой мастерской, от медицинских садов до склада холина – смирились со столь радикальными переменами безо всяких возражений.
Сейчас было не время отрывать людей от работы, чтобы открыто познакомить их с планом Палладии; к тому же Ялда сомневалась, что Фридо окажется настолько глуп, чтобы сделать это самому. Пока они были настолько поглощены работой, связанные общей целью спасти урожай, другие новости просто не будут представлять интереса.
А что же после окончания работ? Фридо мог скомпрометировать ее, подбрасывая один слух за другим, распространяя собственные новости о новом проекте и заставляя людей задумываться, почему Ялда не объяснила этого сама. Какие бы меры она ни предприняла, надолго отложить этот разговор ей не удастся.
Ялда была в обсерватории и ждала начала фейерверков. Она пригласила свою старую команду, но согласились не все; гораздо лучший вид на пиротехническое шоу открывался из некоторых наблюдательных кают, расположенных ближе к основанию горы. Но у нее на уме было кое-что другое: она настроила большой телескоп на точку, находящуюся чуть выше горизонта, чтобы ее компаньоны, взглянув на эту картину, могли сохранить увиденное в памяти. Пламя, вырывающееся из туннелей, которые они помогли вырезать на поверхности горы, само по себе будет эффектным зрелищем, но подлинным доказательством эффективности двигателей, в первую очередь, станет едва заметный сдвиг изображения в телескопе.
Фатима отпустила веревки, за которые держалась, и свернулась калачиком в воздухе. – Это здесь ты открыла вращательную физику, да?
– Скорее всего, – ответила Ялда, – но, честно говоря, это место не кажется мне знакомым. Земля, строения… все изменилось. – Даже телескоп был перестроен, а старые линзы – вставлены в новую оправу.
– Кому-нибудь стоит поставить здесь знак, – предложила Фатима. – Чтобы увековечить память об этом событии.
– Уверена, это можно отложить до моей смерти.
Ялда мельком взглянула на часы рядом с телескопом; до зажигания оставалось еще три маха. Авсилия вместе со своим ко держались за самые низкие поручни, установленные для уборщиков на краю купола, и выжидающе смотрели вниз по склону горы. Проспера и ее друзья нависали над входом, подталкивая друг друга ко все более изощренным рикошетам от хрусталитовых панелей. Зависнуть в воздухе будет непросто, да и риск, что они разобьют купол, Ялду не беспокоил, но столкнись кто-нибудь с телескопом – она была бы раздосадована.
– Вчера я видела Нино, – сказала Фатима.
– И как он? – спросила Ялда, надеясь, что ей не придется выслушивать ответ.
– Так себе.
– Ты передала ему книги?
– Он больше не читает, – сказала Фатима. – Он сказала, что больше не может сосредоточиться; от слов у него только кружится голова.
– Мне жаль, – сказала в ответ Ялда. – Но я уверена, что ты смогла поднять ему настроение.
Лицо Фатимы приняло более ожесточенное выражение. – Если бы он знал, что выйдет на свободу, ему, возможно, было бы легче. Если бы ты могла назначить дату –
– Назначить дату? Думаешь, это так просто?
– Но ты же наш лидер, разве нет? – открыто заявила Фатима. – И с тех пор, как ты решила построить двигатели для вращения горы, все стали уважать тебя еще больше. Ты спасешь урожай, не дашь нам погибнуть от голода! Неужели ты думаешь, что после этого люди и правда решат от тебя избавиться?
– Это зависит от других моих дел, – сказала Ялда.
Фатима начала слишком далеко отплывать от опорных веревок; она вовремя протянула руку, чтобы вытянуть себя обратно.
– Если тебе становится слишком тяжело, то кто-нибудь, наверное, мог бы навещать Нино вместе с тобой, – предложила Ялда.
Фатима повернулась и посмотрела ей прямо в лицо. – Я объясню тебе, как именно все это выглядит, – сказала она. – Я навещаю его раз в две череды. Я приношу ему несколько караваев, делюсь кое-какими слухами, пытаюсь немножко пошутить. Вот и все, на большее я не способна. Когда я разворачиваюсь и ухожу, в его жизни ничего не меняется. Он мой друг, я никогда его не брошу…, но это все равно что держать человека за руку, в то время как его самого подвергают пыткам.
По коже Ялды поползли мурашки. – Мне жаль.
– Хватит извиняться, – раздраженно произнесла Фатима. – Просто помоги ему.
Авсилио восторженно прощебетал, и группа Просперы быстро забралась на край купола, чтобы зацепить взглядом пламя двигателей. Ялда подала Фатиме знак. – Давай посмотрим; через телескоп изменения будут видны не сразу.
С помощью веревок они подтянулись к ближайшей панели. Они видели, как ниже по склону горы из освещенной звездным светом горы вырвались три бледных цилиндра бело-голубого огня. Ялда с тревогой ждала, что что-нибудь пойдет не так; однажды ей приснилось, как один из двигателей вырвался из земли и улетел в космос, по дороге окатив гору огнем. Однако бледные огни горели ровно и неподвижно, а вибрацию двигателей Ялда почти не ощущала.
Ей бы следовало испытать экстаз. Невежество в отношении пшеницы могло их убить, но теперь успех следующего урожая был почти гарантирован. Она вспомнила, как Нино пересказал ей слова Ачилио, насмешливо предсказавшего их судьбу: Станете есть землю. Молить о смерти. И от того, что его предсказание чуть не сбылось, было лишь бесконечно приятнее воображать лицо Ачилио в тот момент, когда Бесподобная вновь озарит небо над Зевгмой.
Но чем она могла помочь Нино? Встать перед всей командой и объявить, что теперь он заслуживает право свободно бродить по ракете – сразу после того, как сообщит о своем желании разместить взрывчатку в каждой стене, отделявшей их от пустоты? Или просто дождаться, пока Фридо не объяснит им, что для претворения в жизнь плана Палладии потребуется новый лидер, который донесет нужную мысль до сознания всех потенциальных диверсантов, которые могли скрываться среди экипажа, наконец-то расправившись с последним из них, кто был пойман с поличным?
– А откуда нам знать, что телескоп не сдвинется с места из-за вибраций двигателей? – спросила Проспера, лишь наполовину шутя. – Откуда нам знать, что гора вообще начала вращаться?
Вся эта тяжелая и опасная работа, это прекрасное пламя, струи которого разливались по склонам горы – все это ради небольшого изменения, которое вполне могло оказаться иллюзией.
– Откуда нам знать? – сказала в ответ Ялда. – Прояви терпение, подожди немного, а потом взгляни еще раз.
Через два дня после начала вращения один из наблюдательных постов – предусмотрительно оставленный пустым в течение всего процесса – безвозвратно улетел в космос из-за лопнувших веревок. Исидора, которую Ялда поставила во главе службы наблюдающих, распорядилась вернуть три оставшихся поста, чтобы повысить прочность крепления и проверить его прежде, чем кто-то попытается им воспользоваться.
К моменту остановки двигателей других сообщений о серьезном ущербе не поступило. В академгородке люди столкнулись c мелкими неприятностями – по большей части связанными с осознанием того факта, что центробежная сила в этом месте была достаточно велика, чтобы с ней нужно было считаться, но в то же время слишком слаба, чтобы создать трение, способное удержать предметы на своем месте так, как они к этому привыкли. Оборудование и мебель, которые при старой гравитации бы надежно стояли на месте, теперь приходилось закреплять почти так же надежно, как в условиях невесомости – в противном случае они бы отзывались на толчки и рывки, которые неизбежно возникали при их повседневном использовании.
Ялде пришелся по нраву тот небольшой вес, который она приобретала у себя в кабинете и жилой каюте; она по-прежнему могла использовать для перемещения старую систему веревок, но уже не замечала за собой панического барахтанья, оказавшись вне досягаемости окружавших ее стен, веревок и поручней. Теперь, когда она медленно падала на стены, которые заняли место пола, ее тело смирилось с тем, что не сможет просто зависнуть в воздухе.
Ялда помогла привести в рабочее состояние оптическую мастерскую – теперь у Сабино была собственная, идеально невесомая, комната, расположенная точно на оси вращения – после чего направилась к полям. Когда она летела вниз по лестничной шахте, казалось, будто ничего и не поменялось, но затем, ухватившись за веревочную лестницу у входа в радиальный туннель, добросовестно поменяла форму своих нижних рук и опустилась ногами вперед.
Туннель вел в верхнюю часть ближайшего зала; теперь плоский диск, на который было похоже внутреннее пространство, встал на ребро. Веревочная лестница доходила до одной из каменных поверхностей, и преодолев просвет между двумя отвесными стенами, Ялда поняла, что даже несмотря на свечение мха едва ли может воспринимать это место как подземную пещеру. Теперь это больше походило на спуск в какую-то затерянную долину под покровом ночи.
Гравитация здесь по-прежнему была слабой, но ее хватило, чтобы полностью избавить воздух от пыли. Основание долины было пустынным, но когда Ялда осторожно ступила между бороздами, то увидела, что свежепосаженные растения уже пустили ростки. От увиденного по ее телу пробежала волна облегчения.
Устье радиального туннеля, ведущего в соседнее помещение, было окружено шатким поручнем; теперь этот выход казался совершенно бессмысленным. – Ах, Евсебио, – прошептала Ялда. – Вся твоя элегантная конструкция легла набок. – Проскользнув между поручнями, она протянула руку к веревочной лестнице, которая вела вдоль коридора, примыкая к его бывшему полу. Когда она ухватилась за лестницу сбоку и вся конструкция качнулась в ее сторону, старое, дремлющее ощущение, что падение может причинить ей вред, внезапно дало о себе знать.
Второе поле было засеяно позже первого; ростков не было видно, но Ялда нашла зарытое в землю зерно и убедилась в том, что оно пустило росток. И хотя Лавинио поставил бы ее в известность в случае каких-либо проблем, прикосновение к живому обещанию будущего урожая своими руками вселило в ее надежду, заставило почувствовать собственную силу.
На третьем поле, самом близком к поверхности горы, фермеры все еще были погружены в работу. На веревочном конвейере, протянувшемся от входа в верхней части помещения к углу поля, висели полдюжины огневитовых ламп. Спускаясь, Ялда увидела гигантские тени, которые она отбрасывала на каменных стенах.
Когда она добралась до земли, одна из фермеров, Эрминия, подошла к ней, чтобы поздороваться.
– Я признательна за твою работу, – сказала Ялда. – Когда вы закончите посев?
– Через день, но потом нужно будет браться за второе поле… – Эрминия указала в направлении вершины, не зная точно, как его назвать – ведь теперь у слова «верх» было два разных значения. – Еще два дня там, и будущий урожай будет посажен.
– Мы объединим оба помещения, как только у нас появится такая возможность, – пообещала Ялда.
– Правда? – энтузиазма в голосе Эрминии не прозвучало.
Ялда была озадачена. – Справится с одним большим полем будет проще, так ведь? – Для растений требовалось дополнительное пространство, которое они получат, пробившись сквозь стоящий на пути камень, но так или иначе, ей казалось, что обрабатывать один большой участок земли будет удобнее.
– Я слышала, вы собирались разместить там взрывчатку, – сказала Эрминия, – чтобы взрывом потушить пожар, который может начаться под нами. Если до этого дойдет дело, я бы предпочла свести потери урожая к минимуму.
Замечание было справедливым, но Ялда не ответила; ей не хотелось подтверждать слухи об этом плане в неофициальной беседе, не говоря уж о том, чтобы обсуждать преимущества и недостатки границ между отдельными секциями.
Слухи об этом, тем не менее, уже поползли. И чем дольше она будет оставлять их без внимания, тем слабее будет ее поддержка.
– Ты не могла бы передать своим друзьям и коллегам: через пять дней, в третьей склянке на вершине состоится собрание, – попросила она.
– А по какому поводу? – спросила Эрминия.
Хороший вопрос, – подумала Ялда. Почему тебе совершенно не нужно беспокоиться о том, что пшеничные поля в перспективе могут взорваться у тебя под ногами?
– Мы решили проблему зерновых, – сказала она. – Теперь нам надо поговорить о том, что мы предпримем, чтобы не разделить судьбу Геммы.
Ялда ждала у входа в конференц-зал, считая людей, которые заходили внутрь, пока она сама мысленно репетировала две речи.
Первая речь касалась того времени, которое команда провела за работой на поверхности горы, доверяя друг другу свои жизни, и вверив в руки всего экипажа судьбу Бесподобной. Ее саму вызволили из ситуации, которая едва не закончилась фатальным исходом, но у каждого из них были собственные истории о храбрости и находчивости своих друзей. И после этого с чего бы им думать, будто для безопасного существования им обязательно нужно жить под гнетом страха? Один слабовольный фермер с голодающими детьми поддался на уговоры и совершил одно опасное деяние. Однако же Нино раскаялся и понес наказание, и у него больше не было оснований пытаться кому бы то ни было навредить. Ему не обязательно было умирать – ни из-за собственных преступлений, ни ради будущего Бесподобной. Решение оставить его в живых не будет проявлением слабости; оно лишь скрепит их взаимное доверие.
Вторая подготовленная ею речь – на случай, если первая произведет плохое впечатление – касалась оборудования и протоколов, которые можно было разработать для ограничения доступа к заложенной взрывчатке, не снижая при этом скорости реагирования на пожарную опасность до ее полной бесполезности. А если она поддастся отчаянию, то будет готова рассказать о гипотетических запасных планах по спасению тех, кто окажется за пределами горы в случае незапланированного разрушения стен.
Палладия вышла из зала. – Кого ты ждешь? – спросила она Ялду.
Ялда сверилась со списком. – Исидору и еще троих; думаю, они все дежурили на наблюдательных постах. – Смена завершалась точно в эту склянку, но даже если предположить, что их четверка забыла о собрании и осталась работать до обычного времени, они все равно задерживались сильнее, чем ожидала Ялда. – Я дождусь четырех курантов после намеченного времени, а затем мне придется начать без них.
– Ты ведь не думаешь, что кто-то…? – с тревогой спросила Палладия.
– Порвал веревку? – Ялда была слишком рассеянна, и о таком не могла даже подумать, но внезапно уколовший ее страх быстро прошел. – К этому моменту остальные бы уже послали за помощью. – После внедрения новых усиленных конструкций наблюдатели безопасно отработали уже целую смену, но в любом случае протоколы на этот счет были вполне четкими: если кто-нибудь оказывался в космосе, не имея опоры, другие наблюдатели не должны были пытаться самостоятельно вызволить своего коллегу, а сразу же возвращались внутрь, чтобы поднять тревогу.
– Как там настроение? – спросила Ялда. Она приветствовала прибывших, и все они отвечали ей одинаково вежливо. Если даже Бабила и Дельфина поздравили ее с успешным запуском вращения, она едва ли могла рассчитывать на то, что кто-то выдаст свои истинные планы словами или манерами.
– Тебе стоит самой взглянуть, – посоветовала Палладия.
Ялда подтянулась ко входу. В зале было полно свободного места, чтобы разместиться с комфортом, и многие из пришедших именно так и поступили, однако примерно треть команды сгруппировалась в передней части и, ухватившись за опорные веревки, которые помогали им держаться на месте, несмотря на слабую силу тяготения, толкались от возбуждения, жужжали и щебетали.
В центре этой группы, делясь с ней своей мудростью, находился Фридо. Она не слышала, что именно он говорил, но восторженные отклики, которые встречала его речь, были просто оглушительными. Ялда услышала этот шум еще в коридоре, но представляла себе буйную компанию друзей, решивших порадоваться своим свершениям, а никак не одного человека, очаровавшего целую толпу.
Кого она пыталась одурачить? Она не была ни политиком, ни оратором; никто не прислушается к ее словам о будущем, которое строится на доверии. Если она хотела победить Фридо, ей уже давно надо было настраивать против него людей – выдумывая про него истории в духе того, что он силой заставил свою дочь-беглянку вернуться к своему ко. Либо так, либо прислушаться к совету, который Нино почерпнул из саг, и просто от него избавиться.
Она вернулась к Палладии. – Если бы ты предложила ему сделку от моего имени, как думаешь, он бы стал тебя слушать?
– Какого рода сделку?
– Я буду держаться в стороне и не станут ему мешать, если он пообещает оставить Нино в живых. Будущих гипотетических диверсантов может восьмерить, как ему вздумается – просто пусть проявит уважение к решениям, которые я приняла в свое время, и оставит Нино в покое.
– А если он откажется? – спросила Палладия. – Ты ослабишь свои позиции безо всякой пользы.
До Ялды снова донеслась волна шумного веселья со стороны зала. – А что еще мне остается? Спроси его. Пожалуйста.
Палладия неохотно подтянулась на веревке в сторону входа.
– Ялда! Хорошие новости!
Ялда обернулась. Это был голос Исидоры; она кричала издалека и сейчас шла к Ялде в сопровождении еще троих наблюдающих.
Палладия замешкалась. – Значит, все целы?
– Ну, вот же они, – сказала Ялда.
– И это хорошие новости? – Палладия смутилась. – Хорошие, конечно, но все-таки…
Ялда хотела ей сказать, что никакой другой вариант ей и в голову не приходил, но что-то в голосе Исидоры заставило ее остановиться.
Палладия снова подалась в сторону входа. – Постой, – сказала Ялда. – Она обернулась и крикнула Исидоре, которая находилась на другом конце коридора. – А что за новости?
Когда Ялда увидела радостное недоумение, написанное на лице женщины, ее кожу начало покалывать еще до того, как она услышала хоть одно слово.
– Ни одного удара! – прокричала в ответ Исидора. – Две смены, и нииииии одного удара!
Ялда молча дождалась, пока они не подошли достаточно близко, чтобы вести обычный разговор.
– Две смены? – спросила она Исидору.
– Я собиралась рассказать тебе после первой смены, – объяснила Исидора, – но ты была так занята, к тому же я подумала, что новая обстановка могла сбить наблюдателей с толку. Мы поменяли расположение наблюдательных постов… Я знаю, что в этом не смысла, этим нельзя объяснить отсутствие ударов, но мне нужно было убедиться. Мне нужно было увидеть это своими глазами, прежде чем поднимать шум.
– Ни одного удара после начала вращения? Ты серьезно? – спросила Палладия.
– Удивительно, что после четырех склянок наблюдения за темным камнем мне не померещилось ни одной вспышки, – заметила Проспера, которая тоже была одним из наблюдателей пожарной охраны. – Но ноль есть ноль.
Палладия повернулась к Ялде. – Как? Думаешь, мы только что выбрались из пылевого облака?
– Ты веришь в подобные совпадения? – сказала в ответ Ялда.
– А как еще это объяснить? – возразила Палладия.
Ялда обменялась взглядами с Исидорой и позволила ей высказаться. – Вращением, – ответила Исидора. – Что бы ни было источником вспышек, какие бы объекты ни сталкивались с поверхностью горы, центробежной силы, по-видимому, оказалось достаточно, чтобы отбросить их до того, как они успеют раскалить камень.
Палладия отнеслась к ее словам с недоверием. – Если частица пыли обладает бесконечной скоростью, эта сила для нее ничто, она не играет никакой роли! – Она умоляюще посмотрела на Ялду. – Ты ведь со мной согласна, правда? Или здесь все сходят с ума?
Исидора кивнула Ялде: твоя очередь.
– Я полностью с тобой согласна – в том смысле, что источником вспышек не могут быть объекты, движущиеся настолько быстро, – сказала Ялда. – Скорее всего, они происходят из-за столкновения с ортогональной пылью… то есть пылью, которая с нашей точки зрения была ортогональной до запуска, не в данный момент.
Палладия моргнула. – Гремучие звезды? Те, которые преследовали нас с самого начала?
– А как еще это объяснить? – сказала в ответ Ялда. – То, что вызывает вспышки, по сравнению с Бесподобной должно двигаться настолько медленно, что гора отбрасывает этот объект в космос одним своим вращением. И мы всегда знали, что сможем утихомирить гремучие звезды при нашей траектории.
Палладия скорчила гримасу. – Но если мы их утихомирили, то откуда берутся вспышки? Как нечто движущееся настолько медленно может раскалить камень добела?
– Не имею ни малейшего понятия, – призналась Ялда, – но если минерал нагревается не за счет кинетической энергии, то единственное, что мне приходит в голову – это некий химический процесс; к тому же пыль, скорее всего, должна была достаточно долго находиться в контакте с камнем, чтобы каким-то образом с ним прореагировать. Теперь обломки больше не задерживаются на поверхности горы… и вспышки тоже исчезли.
Палладия уже начала злиться. – Хочешь сказать, что гремучие звезды сделаны… из чего? Из либератора, действующего на пассивит? Пыль ортогональных миров, которая заполняет местную часть космоса, на самом деле не камень, а продукт переработки, который люди получают из растений с конкретной целью заставить гореть топливо?
– Я бы опустила последнее саркастической замечание, но чем бы ни были объекты, которые сталкиваются с горой, они, скорее всего, действуют как пассивитовый либератор. Не спрашивай меня, как это получается – но если ты в это не веришь, то скажи, как еще объяснить внезапное прекращение вспышек?
Палладия молча смерила ее сердитым взглядом. – Понятия не имею, – наконец, сказала она. – Но ты права, это не может быть совпадением. Вращение нас защищает. И что бы нас ни атаковало, это явно не вещество, разогнанное до высоких скоростей.
– А значит, сейчас у нас нет никакой причины считать, что фрагмент даже в дюжину раз больший, чем те, что вызывали вспышки, сможет вызвать возгорание на поверхности горы, – предположила Ялда.
– Это правда, – согласилась Палладия.
– Получается, наш план по взрыванию стен оказался излишним?
Палладия замешкалась. – Абсолютно. Расходуемое покрытие все равно потребуется вблизи оси, где нас не защищает центробежная сила… – Она замолчала; от облегчения ее охватила дрожь.
Ялда положила руку на плечо Палладии и повернулась к Исидоре. – Я думаю, нам всем стоит пойти туда и поделиться хорошими новостями с Фридо и его друзьями.