Пока они ждали возле воздушного шлюза, Ялда помогла Фатиме надеть шлем и забраться в охладительный мешок. Никто не имел настолько гибкую плоть, чтобы идеально подстроиться под форму ткани – к тому же весь смысл этого одеяния заключался в том, чтобы дать воздуху возможность беспрепятственно двигаться, оставаясь при этом в контакте с кожей – но если в каком-то месте мешок болтался чересчур свободно, то он просто раздувался, превращаясь в жесткую палатку, с которой приходилось бороться при любом движении. Хитрость состояла в том, чтобы добиться примерного соответствия своего тела форме мешка и одновременно покрыть кожу как можно большим количеством морщинок, создав тем самым множество воздушных канальцев между кожей и тканью.
Ялда, наконец, удостоверилась в том, что костюм сидит нормально. – Думаю, теперь все в порядке, – сказала она.
– Спасибо. – Запустив руку в находившийся рядом фиксатор, Фатима достала две канистры со сжатым воздухом и передала одну из них Ялде. Ялда присоединила ее ко входному отверстию в своем мешке.
– Кому-нибудь стоит подумать над более удобным способом охлаждения, – высказалась Фатима.
– Как раз к следующей смене? – пошутила Ялда.
Авсилио откачал воздух из шлюза; он распахнул внешнюю дверь и, ухватившись за направляющий поручень, расположенный сразу за выходом, вытянул себя наружу. Как только он направился назад, чтобы захлопнуть дверь, Фатима открыла уравнитель давления и воздух с шипением стал медленно просачиваться обратно в замок.
Ялде уже стали надоедать эти утомительные приготовления, смена за сменой, но свое недовольство она держала при себе. Еще три череды, и ей уже больше никогда не придется проходить через всю эту канитель.
Фатима зашла в шлюз и принялась энергично выкачивать воздух, опираясь тремя руками на хрусталитовые стены.
Когда Ялда вышла наружу и оказалась на склоне горы, Фатима вместе с остальной командой уже скрылись из виду. Повиснув между поручнями, Ялда направилась к основанию горы, двигаясь в быстром темпе, но постоянно держась за поручни по крайней мере двумя руками. В отсутствие гравитации ей не следовало бы обращать внимания на крутизну склона, однако перевернутая чаша пестрых разноцветных шлейфов у нее над головой идеально совпадала со старым горизонтом, поэтому воспринимать поверхность горы как ровную было совершенно невозможно.
Новый горизонт представлял собой ослепительно яркий разноцветный круг, в пределах которого самый быстрый ультрафиолетовый свет, созданный старыми звездами, смещался в область видимых частот, прежде чем резко оборваться на абсолютной черноте. Прямо перед ней – «ниже по склону» – спокойно блестели более скромные звезды ортогонального скопления. Вдалеке от направляющих поручней – силуэтами на фоне звезд – виднелись мертвые деревья, раскоряченные под какими-то нелепыми углами. Хотя они и привыкли расти на большой высоте, их корней оказалось недостаточно, чтобы обеспечить охлаждение при полном отсутствии воздуха. Кое-где мертвую древесину колонизировал красный мох, но ему, судя по слабому свечению, тоже приходилось несладко.
На расстоянии нескольких проминок от шлюза Ялда достигла углубления в породе. Свет ламп из глубины туннеля мерцал, отражаясь от пыли, которая проникала наружу из его устья. На первый взгляд, глазу, привыкшему наблюдать за планетами, было нетрудно заметить, что все эти пылинки двигали под действием ветра, но эта иллюзия мигом развеивалась, как только среди пылинок попадались осколки камня размером с большой палец руки – двигались они медленнее, но столь же непринужденно, как и все прочие. Пыль не двигалась под влиянием какой-то внешней силы; она вылетала наружу, благодаря одним лишь случайным соударениям пылинок, которые неизбежно заставляли ее занимать все большее и большее пространство.
Направляющие поручни, установленные здесь еще до запуска, проходили как раз мимо входа в туннель, но не могли провести ее внутрь. Ялда переместила хватку на пару веревок, закрепленных на нескольких деревянных столбах, линия которых изгибалась в сторону света. Пол туннеля был слегка наклонен вглубь горы; чтобы оказаться под крышей, Ялде пришлось преодолеть еще полпроминки.
Пелена из пыли и грязи стала более плотной. Ухватившись за веревку вблизи столбов, Ялда почувствовала вибрацию отбойных молотков. Когда она подняла руку, освещенные сзади частички породы, кружась, улетели от нее прочь, подгоняемые воздухом, который медленно просачивался наружу сквозь ткань. Фатима была права в своем недовольстве; это и правда довольно грубое решение, если для охлаждения приходится постоянно избавляться от теплого воздуха.
Постепенно в поле зрения стала вырисовываться плоскость забоя, окруженная пылающими соляритовыми лампами. Семь членов команды обрабатывали ее с помощью отбойных молотков, облокотившись на скалу в своих клетках. Три туго натянутых троса соединяли верхушку каждой клетки со стеной туннеля, удерживая на месте и саму клетку, и находящегося в ней рабочего, несмотря на безжалостные толчки инструмента. Ялда занималась этой трясучей работой две череды, после чего решила, что с нее хватит.
Еще четверо рабочих перемещались между клетками, цепляясь за тросы и хватая раскрытыми мешками для мусора обломки породы, которые выбивались из горы отбойными молотками. Собрать весь мусор было невозможно, но благодаря их усилиям в рабочей зоне можно было, по крайней мере, более-менее сносно ориентироваться.
Фатима заметила Ялду и помахала ей рукой, после чего снова сосредоточила внимание на преследуемых ею обломках. Из-за того, что охладительные мешки целиком покрывали кожу, общение здесь ограничивалось взглядами и движениями рук. Прислонившись к другому человеку, можно было обменяться несколькими приглушенными словами, но по большей части каждая смена проходила в обстановке своеобразного товарищеского духа, в котором рабочие ритмы – будь то перемещение клеток с отбойными молотками или перенос натяжных тросов – были вынужденной заменой дружеских подколок.
Два полных мешка были уже готовы и дожидались, пока их не выбросят; кулисы, расположенные в их верхней части, были затянуты и привязаны к крюкам на веревочном конвейере, протянутом через весь туннель. Передвинув канат, Ялда подтянула мешки к себе, перекинула кулисы через плечи и направилась обратно ко входу в туннель.
Катапульта располагалась по другую сторону направляющих поручней. Положив мешки с мусором на фиксирующие крюки, находящиеся сбоку механизма, Ялда ухватилась двумя левыми руками за ближайший опорный столб и принялась вращать рукоятку, которая приводила в действие храповой механизм, отодвигающий пусковую платформу катапульты вдоль ее направляющих и растягивающий несколько нижележащих пружин. Когда сопротивление рукоятки стало усиливаться, Ялда почувствовала, что опорный столб начал расшатываться и уже не держался в земле достаточно крепко. Выругавшись, она ухватилась нижними руками за катапульту, затем извлекла из отсека для инструментов киянку и ударила ей по столбу с полдюжины раз.
Ялда проверила столб; судя по ощущениям, держался он крепко. Однако, наклонившись, чтобы вернуть киянку на место, она ощутила легкое покачивание самой катапульты: она умудрилась расшатать часть заостренных деревянных колышков, с помощью которых основание механизма крепилось к земле.
Не важно; с этим она разберется позже. Она закинула первый мешок на пусковую платформу, убедилась в том, что он как следует завязан и расположен точно на платформе, а затем протянула руку и освободила защелку в нижней части катапульты. Платформа подскочила на целую поступь, прежде чем ее остановила пружина, вызвав тем самым резонанс во всем механизме. Мешок полетел дальше и плавным движением направился в пустоту. У Ялды подобный способ избавления от камней вызывал сомнения; кто знает, какие потребности будут испытывать их потомки в отношении даже самых обыденных материалов? Однако усилия, которые пришлось бы затратить, чтобы надежно укрепить обломки на поверхности – не говоря уж о том, чтобы пронести их через шлюзы и складировать где-нибудь внутри горы – были за рамками их возможностей.
Отправив в небытие второй мешок, Ялда снова направилась к туннелю.
Пелена становилась все плотнее. Двое бурильщиков наткнулись на пудритовую жилу – твердых фрагментов, которые можно было бы собрать в мешки, там не оказалась, и теперь ее содержимое просто расплывалось наподобие дыма, покрывая все смотровые щитки слоем серой пыли.
На конвейере дожидались еще четыре мешка. Сняв два из них, Ялда остановилась, чтобы очистить свой шлем и украдкой взглянуть на забой. Рассыпавшийся пудрит, конечно, прибавил хлопот, но зато теперь работа пойдет быстрее. Как только завершится основная часть карьерной разработки, позади забоя будет построено полдюжины небольших дозирующих камер, соединенных с особым туннелем, ведущим прямо на поверхность. Впервые – если не считать зондов Бенедетты – они будут испытывать двигатель, в котором подача либератора к топливу осуществляется не самотеком, а с помощью сжатого воздуха. Уже сейчас это вызывало у Ялды беспокойство, хотя в определенном смысле испытание будет не таким уж строгим. Самое главное – это геометрические особенности расположения двигателя; небольшие отклонения в тяговом усилии некритичны.
Она медленно побрела обратно к катапульте. Когда она начала вращать рукоятку, опорный столб, за который она держалась, расшатался снова. Она стала шарить в поисках киянки – теперь эта простая задача осложнялась полосами серого порошка, который упрямо прилипал к ее смотровому щитку, – но потом поняла, что один из мешков перекрыл переднюю часть отсека, в котором хранились инструменты, и переложила его на пусковую платформу. Затем, для надежности ухватившись нижней парой рук за основание катапульты, она принялась колотить по столбу.
Когда Ялда почувствовала, как что-то тянет ее за нижнее запястье, она висела вниз головой и находилась в двух поступях над землей; бросив киянку, она лихорадочно потянулась к катапульте, но хвататься за нее было уже поздно. Ее задний взгляд застыл на кулисе мешка, в которой запуталась ее рука. Должно быть она оставила ее болтаться сбоку пусковой платформы, а затем угодила рукой в петлю.
Ее первым, идиотским, импульсом было желание просто выпутаться из этого мешка – как будто он был единственной причиной всех ее проблем, и стоило от него освободиться, как она медленно опустится обратно на землю. Ее следующей мыслью было притянуть мешок поближе к своему телу, что она и сделала. Затем, освободив свое запястье из петли, она прижалась грудью к грубой ткани мешка, но вовремя успела остановиться и не стала подбрасывать мешок вверх, чтобы подтолкнуть себя в сторону горы. Инстинктивное ощущение, что эта тактика непременно сработает, было практически непреодолимым; и она бы действительно сработала, окажись Ялда одна посреди каюты внутри Бесподобной. Но даже если бы она оттолкнула мешок, вложив в удар всю силу своих четырех рук – даже если бы она разорвала швы своего охладительного мешка и отрастила еще две конечности – этого бы все равно не хватило. Она знала, сколько времени трудилась над катапультой, проворачивая ее рукоятку, сколько энергии вложила в пружины. Одно-единственный бросок на пике сил с этим никак не сравнится. К тому же частичная победа, которая бы всего-навсего замедлила ее подъем, не принесла бы никакой пользы, если в процессе она потеряет возможность предпринять что-нибудь еще.
Ялда мельком оглянулась на гаснущий свет, исходивший из устья туннеля. Если бы она запаниковала и поступила бездумно, то уже была бы мертва. Расстояние до земли увеличивалось с ужасающей быстротой, но главным ее врагом было не оно. Не важно, сколько времени уйдет на то, чтобы обратить направление движения; как только она начнет двигаться обратно, к безопасной земле, продолжительность пути не будет играть никакой роли. Или почти никакой: единственное условие – вернуться до того, как закончится воздух в канистре, которая была рассчитан на полную шестискляночную смену.
А нельзя ли извлечь пользу из самой канистры? Ялда провела рукой по ее прохладной поверхности, представив, как быстрая струя воздуха отправляет ее в стремительный полет к земле. Но она сомневалась, что сможет вскрыть клапан, ограничивающий истечение воздуха, без каких-либо инструментов – и даже если бы ей это удалось, импульс заключенного внутри газа мог оказаться слишком мал для достижения цели. Более того, подобный успех на грани провала поставил бы ее в зависимость от расстояния; если она будет медленно опускаться на землю, то без охлаждения может запросто погибнуть от гипертермии. В отсеке для инструментов, которым была снабжена катапульта, хранилась дюжина запасных канистр, но действительно ли ей хотелось разломать свою, чтобы затем рискнуть, положившись на то, что она вовремя успеет добраться до остальных?
Значит, никаких воздушных ракет. На роль реактивной тяги годились только камни в мешке, а полагаться можно было только на собственную силу. Однако катапульта, из-за которой она оказалась в таком состоянии, работала исключительно на запасенной мышечной силе; если она разделит мусор на части таким образом, чтобы энергия, затраченная на возвращение, превысила энергию, которую она накопила, вращая рукоятку, то, скорее всего, сможет обратить последствия выстрела.
Из-за медленного вращения, которое испытывал ее тело, Ялда снова оказалась лицом к свету, исходящему из входа в туннель. Коллеги наверняка заметят ее отсутствие, когда конвейер начнет заполняться мешками с мусором, но спешить с поисками они не станут; она ведь вполне могла потратить все это время на мелкий ремонт катапульты. Серьезные инциденты происходили в самом забое; каким дураком надо быть, чтобы запустить себя в космос? Но когда бы они ни начали беспокоиться из-за ее отсутствия, на то, что ей бросят веревку, можно было не надеяться; она уже была слишком далеко.
Не важно; если она будет сохранять спокойствие, то сможет все исправить. На горизонте звездных шлейфов она – так точно, как смогла – нашла точку, которая указывала направление ее движения – аккурат напротив уменьшающегося светлого пятна на земле. Она ослабила кулисы и приоткрыла мешок, опасаясь рассыпать содержимое своими толчками; затем она опустила в мешок руку и извлекла пригоршню камней. Она дождалась, когда вращение в очередной раз направит ее лицом к цели; Ялда не собиралась перестраивать свое тело, чтобы придать эквивалентную силу своим обратным броскам. Затем она отвела руку назад и что есть сил запустила пригоршню камней в пустоту.
Усилие показалось ничтожным и безрезультатным – и тут Ялда внезапно поняла, что в спешке и возбуждении действовала под влиянием еще одного заблуждения. Если бы она бросила тяжелый предмет, вроде целого мешка с камнями, то вложенная в него энергия была бы ограничена максимальным усилием, которую могут выработать ее мышцы. Если же она разделит мешок пополам и сделает два броска, то та же самая сила позволит ей разогнать половину мешка до большей скорости, чем целый, передав каждой из половин количество энергии, которое она бы передала полному мешку.
Два броска, двойная порция энергия – ура! Но двух бросков все равно будет недостаточно, так почему бы не довести их число до четырех, дюжины, гросса, потратив больше времени, но зато увеличив общую энергию настолько, насколько это было необходимо? Вот о чем она думала: чтобы компенсировать энергию, переданную катапульте, нужно всего лишь аккуратно поделить на порции содержимое мешка.
Но возрастание скорости по мере уменьшения массы груза не будет продолжаться беспредельно; для половины мешка – да, но пригоршня камней – совсем другое дело. При такой массе роль ограничивающего фактора будет играть не сила ее мышц, а скорость их сокращения. При фиксированной скорости энергия, которую можно было вложить в заданное количество камней становилась пропорциональной их массе – а это означало, что суммарная энергия будет одинаковой, независимо от числа бросков.
Не важно, сколько сил оставалось в ее теле; не имело значения и то, что она могла без устали провернуть рукоятку катапульты еще десять дюжин раз. Ее участь зависела исключительно от общей массы камней в мешке и скорости, которую она могла придать грузу – не максимальному, а наоборот, минимальному из имеющихся.
Ялда снова посмотрела на гору. Теперь ее взгляду открылись еще три стройплощадки – яркие устья туннелей, расположенных ниже по склону. Но ее траектория отклонялась в сторону, и теперь прямо под ней простиралась громада темного камня. Еще одна линия стройплощадок находилась на противоположной стороне горы; полный комплект двигателей будет включать в себя дюжину диаметрально противоположных пар. Но если хотя бы одна из этих площадок попала в поле зрения, Ялда бы поняла, что допустила ошибку – что выбрав неправильные направления бросков, нечаянно изогнула свою траекторию.
Она достала из мешка очередную пригоршню камней, дождалась появления цели и сделала бросок. Вращение придавало этому процессу определенный ритм, благодаря которому она могла дать своей руке отдохнуть и при этом не слишком задерживать очередной бросок. Дюжину циклов спустя она поменяла руки. Она не могла отрастить новые конечности, не повредив свой охладительный мешок, но несмотря на долю дискомфорта, который она ощущала после каждого броска, в совокупности они не причиняли настолько сильной боли или вреда, чтобы замедлить ее движения.
Впрочем, хорошая рогатка ей бы сейчас не помешала.
Теперь взгляду Ялды открывались десять стройплощадок, а оставшиеся две с ее стороны горы, скорее всего, были просто скрыты за небольшими выступами. Все эти двигатели будут построены – с ней или без нее. Бесподобную заставят вращаться, и зерновые снова заживут припеваючи. Скоро на первый план выйдет настоящая цель их путешествия. Сабино проложил путь, по которому последуют самые смышленые молодые ученики – Фатима, Авсилия и Проспера. Жизнь будет продолжаться и после ее смерти.
А Нино? Она прервала этот нездоровый ход мыслей. В мешке еще оставалось больше половины камней, признавать ее ситуацию безвыходной пока что не было оснований.
Когда Ялда бросила очередную пригоршню камней, ее задний взгляд уловил вспышку света. Она попыталась точно определить ее положение, чтобы проследить источник по следовому образу, но вращение сбило ее с толку. Могла ли она увидеть одну из стройплощадок, когда свет в ближайшем туннеле ненадолго пробился за край горы? Но ведь свет был слишком ярким, так? Устья всех туннелей по окружности горы направлены одинаково – а значит, туннели, расположенные рядом с другими стройплощадками, будут направлены от нее. В лучшем случае она бы увидела капельку света вблизи карьера и ее рассеянный отблеск на фоне пылевой дымки. Как же такой свет мог оказаться ярче огней стройплощадок, когда она смотрела аккурат в сторону туннелей?
Несколько оборотов спустя Ялда снова повернулась лицом к горе и увидела вторую вспышку – вдали от стройплощадок, на фоне черноты. Она подумала, не зажег ли кто-нибудь соляритовую лампу внутри одной из наблюдательных кают – вот только зачем это делать, не говоря уж о том, чтобы зажигать свет всего на одно мгновение?
Третья вспышка произошла в другом месте и снова вдали от стройплощадок; Ялда решила, что она была слишком краткой и слишком яркой для искусственного источника света. Должно быть, что-то столкнулось с Бесподобной – что-то мелкое, но в то же время обладающее достаточной энергией, чтобы раскалить камень добела.
Как показали телескопы, коридор был свободен от какой-либо материи, но точность этих наблюдений имела свой предел. Для Бесподобной любая пылинка, неспешно дрейфующая на фоне обычных звезд, теперь будет вести себя подобно гремучей звезде. Они приручили гремучие звезды, сравнявшись с ними в скорости, но это имело свою цену: теперь самая обыкновенная пыль могла причинить горе столько же вреда, сколько гремучая звезда – обыкновенной планете.
Вот тебе и город беззаботных ученых, которые в безопасности и умиротворении будут работать, пока перед ними не раскроются тайны космоса. Наравне с людьми, оставшимися на родной планете, они будут жить в постоянном страхе стать жертвами огня. И не годами, а целыми поколениями.
Хуже всего, – поняла Ялда, – было то, что она, скорее всего, оказалась единственным очевидцем этих событий. Пыль могла осаждать гору несколько дней, но большую часть поверхности нельзя было увидеть ни со стройплощадок, ни из наблюдательных кают. Ей придется вернуться назад и организовать на Бесподобной пожарную охрану; они должны быть готовы к тому, чтобы добраться до любого места возгорания на склоне горы и потушить пожар, а иначе рискуют разделить участь Геммы.
Ялда бросила еще несколько камней – мысленно придав им больший вес, чтобы обманом заставить свое тело приложить чуть больше силы. В мешке оставалась всего четверть первоначального груза. Она была уверена в том, что по-прежнему удаляется от горы, но судить о едва заметных изменениях с такого расстояния было почти невозможно.
А как же они будут следить за пожарами? Из привязанной к горе клетки, которая будет парить высоко над поверхностью…, каким-то образом сохраняя устойчивость. Правда, как только гора начнет вращаться, основной проблемой станет не устойчивость, а прочность веревки.
А еще, как только гора начнет вращаться, передвигаться по поверхности будет намного труднее. В невесомости это и без того было нелегко, но теперь склон горы превратится в сплошной потолок. Как тушить огонь, который разбушевался на потолке?
Мешок опустел. Ялда прижала его к груди, не желая признавать, что он стал для нее бесполезным. Так приближается ли она к горе или все-таки удаляется? С какого-то момента угол, под которым она видела гору, перестал меняться, но она была слишком растеряна, чтобы как следует над этим подумать. Нужно было выбрать несколько заметных звезд вблизи края горы, затем дождаться, пока они либо отползут от нее подальше, либо силуэт горы медленно разрастется и скроет их из вида.
С горы до нее долетела очередная вспышка света – на этот раз совсем рядом с одной из стройплощадок. Может быть, ее увидел тот, кто дежурил на катапульте и находился снаружи туннеля? Сосчитав количество светящихся углублений от вершины и ниже по склону, Ялда поняла, что это рабочее место принадлежало ей самой.
Снова вспышка, и точно такое же направление. Значит, это не столкновение. К этому моменту, – поняла Ялда, – ее команда уже бы начала прочесывать территорию в ее поисках, время от времени направляя свет своих соляритовых ламп прямо в небо. Ялда представила, как они обследуют катапульту, видят, как сильно она расшаталась и начинают задумываться, не мог ли кто-нибудь оказаться настолько неосторожным, чтобы…
Тот же свет вспыхнул снова; на этот раз он был ярче и так медленно пересек ее линию прямой видимости, что Ялда на время ослепла. Когда она сделала половину оборота, свет ударил ей в задние глаза и не исчез – он слегка подрагивал, но не затухал окончательно.
Лампа находилась не на поверхности горы; она двигалась прямо к ней сквозь пустоту. К тому же лампа не могла прицеливаться и разыскивать ее сама по себе.
Ялда расправила перед собой пустой мешок, надеясь сделать из него мишень, которая была бы крупнее и лучше отражала свет. Приближающееся к ней свечение слегка подрагивало, как будто она видела его сквозь какое-то марево. Сквозь воздушные струи, которые растекались в пустоте. Какой-то распрекрасный идиот отправился следом за ней – запустив себя в космос по той же траектории при помощи катапульты – и теперь использовал сжатый воздух для торможения. И вооружен он был не крошечной канистрой вроде той, которая была у самой Ялды, а одним из гигантских баллонов, на которых работали отбойные молотки.
Ослепительно яркий луч света, оказавшись сбоку, пролетел мимо нее. Отрекошетив, он снова пролетел мимо, но уже в другом направлении. Это было настоящим мучением, но встретиться со своим спасителем на полпути Ялда не могла. Методом проб и ошибок, при помощи одного лишь глазомера и реактивных струй воздуха разделявшие их расстояние и разницу в скорости удалось сократить настолько, что необходимость в лампе отпала, и ее погасили. Теперь, когда ее свечение больше не слепило Ялде глаза, при свете звезд увидела перед собой человеческую фигуру, одетую в знакомый охладительный мешок; в руках она сжимала баллон с воздухом и моток веревки.
Ухватившись за один кусок свернутой веревки, Фатима бросила его Ялде. Ее отбросило назад, но компенсировать отдачу она не стала – просто дала веревке размотаться. Ялда протянула руку и взялась за ее конец, затем дважды обернула веревку вокруг талии и крепко за нее ухватилась.
Когда веревка натянулась, их тряхнуло, после чего они были связаны друг с другом и стали двигаться по большой окружности вокруг общего центра. Потянув за веревку, Ялда немного сократила разрыв, затем подала Фатиме знак, чтобы та частично компенсировала их угловой момент. Когда они, наконец, смогли дотянуться друг до друга рукой, их вращение почти прекратилось.
Фатима ухватилась за шлем Ялды и прижала его к своему. – Помоги мне спуститься. Пожалуйста.
В ее голосе прозвучал ужас, и сначала Ялда даже не нашла, что ответить. Как она вообще смогла отправиться на ее поиски, если так боялась?
– Дай-ка я заберу у тебя канистру, – осторожно предложила Ялда. – Не отпускай ее, пока я сама ее не возьму.
Фатима держала баллон, обхватив его двумя руками. Ялда сделала то же самое, а затем постепенно извлекла его из рук Фатимы.
Свободными руками она свернула веревку, сделав из нее два кольца и обернув вокруг их тел, после чего закрепила петли с помощью нескольких узлов. Фатима дрожала; она и так сделала то, о чем Ялда бы никогда и никого не попросила. Вернуть их обеих на землю – это уже ее обязанность.
– Я все думаю о Бенедетте, – сказала Фатима. – Самое сложное – это приземление.
– На этот раз все будет иначе, – пообещала ей Ялда. – Ни огня, ни жара, никакого риска… – Она заметила соляритовую лампу, которая все еще была закреплена у Фатимы на плече. – Больше она нам не понадобится. – Ялда вытащила лампу и легким шлепком отправила ее в пустоту; было чудом, что при всей тряске, которую ей пришлось выдержать, лампа до сих пор не взорвалась.
Ялда заметила на горизонте цель и слегка приоткрыла клапан в воздушном баллоне; непринужденный толчок, который ощутили ее руки, был самым прекрасным ощущением, которое она когда-либо испытывала. Она никогда не узнает, двигалась ли в сторону горы прежде, чем до нее добралась Фатима; ей и не хотелось этого знать.
Внизу на темном камне вспыхнула светящаяся точечка. – Ты это видела? – спросила у Фатимы Ялда. Она надеялась, что перед этим испытала галлюцинации – или что Фатима во время своего подъема столько раз отклонялась от курса в неожиданном направлении, что все можно было объяснить с помощью ее поискового фонаря.
– Да. И что это было?
– Понятия не имею, – солгала Ялда. – Не беспокойся; потом мы в этом разберемся.
Приближаясь к громаде Бесподобной, они увидели раскинувшуюся внизу линию стройплощадок, самые дальние из которых терялись где-то в темноте. Ялда скорректировала боковой курс, направившись вместе с Фатимой к входу в их туннель. Когда этот островок яркого камня начал угрожающего увеличиваться в размерах, она выпустила воздух, замедлив падение. На одну-две паузы ей показалось, что она перестаралась, и они снова оттолкнулись от горы, но теперь они находились достаточно близко, так что вскоре ориентиры дали вполне однозначный ответ. Сделав еще один быстрый толчок, она замедлила горизонтальное движение, чтобы они не содрали себе о камни всю кожу.
Когда в их поле зрения неожиданно появились направляющие поручни, расположенные за входом в туннель, Ялда заметила кое-что новое: их команда привязала к поручням дюжины веревок, которые покрывали примерно пару долговязей, а их свободные концы, направленные наружу от горы, парили высоко над поверхностью. Если бы только ей удалось сменить курс в сторону этой мягкой, податливой сети…
– Постарайся ухватиться за веревку! – поторопила она Фатиму, когда они вдвоем пролетали мимо. – Чем больше рук окажут сопротивление, тем лучше.
За высверк до того, как эта чудесная «ловушка для дураков» оказалась в пределах досягаемости, Ялда воспользовалась едва заметным толчком от своего баллона, чтобы слегка подтолкнуть их вверх. Затем она сбросила баллон и завертелась на месте, сумев ухватиться за одну из веревок. Фатима схватилась за другую, в двух местах. Прежде, чем веревка натянулась, Ялда успела взяться за нее всеми остальными руками; она закричала от боли, ощутив напряжением в своих суставах, но веревку не отпустила.
Они находились в нескольких поступях над направляющими поручнями. Ялда ожидала, что ей придется самой опускаться на землю, по очереди перебирая руками, однако упругое натяжение веревок вызвало большее усилие, чем было необходимо для остановки, и теперь они вдвоем медленно опускались на поверхность горы.
Фатима зарокотала от шока. Ялда чуть было не последовала ее примеру, но испугалась, что начав, уже никогда не сможет остановиться.
– Мы в безопасности, – сказала она. – У тебя получилось, мой друг, и теперь мы обе спасены.