Тамара дожидалась Ливио у конференц-зала, наблюдая, как остальные участники забираются внутрь по опорным веревкам. До начала заседания оставался еще курант, но из зала уже доносился оглушительный гул.
Когда Ливио появился, на его руках и груди все еще оставались следы белой пыли. – Извини, что опоздал, – сказал он. – Мне нужно было закончить работу.
– Ты не опоздал, – Тамара указала на часы.
– Но все равно пришел слишком поздно – теперь нам достанутся задние места.
– Возможно, там будет безопаснее всего, – пошутила Тамара.
Они пробрались в зал, наводненный людьми. Посещение конкретных собраний регулировалось расписанием, основанным на датах рождения, но за его строгим соблюдением никто не следил, и Тамара решила нарушить правило из принципа. Если эти новости можно было услышать ко, то почему бы и не супругам?
Пустых мест в зале было не видно, но на задних веревках люди располагались не так плотно, поэтому они стали проталкиваться к одной из них. Заняв место, Тамара ощутила стыд; она ничего не имела против незнакомого мужчины, который придавил ее справа, но ей еще ни разу не доводилось вот так прижиматься к коже Ливио.
В случае с Тамаро важность физического контакта оказалась преходящей. В детстве их прикосновения ничего не значили – это было удовольствие настолько же невинное, как поделиться анекдотом, – но по достижении половой зрелости они стали источником опасности, и с каждым днем это чувство становилось все более волнующим и головокружительным. По мере того, как росло необъяснимое влечение, они стали спать, положив между собой косу, острие которой напоминало им, проснувшимся посреди ночи, что их ждет, если они поддадутся импульсу. И постепенно каждое случайное прикосновение их кожи утратило и прежнюю ласковость, и риски. Исход, которые оно предвещало, оставался неизменным, но привычка думать о нем как о событии неопределенного будущего стала второй натурой.
С Ливио же она просто не знала, что чувствовать. Она сосредоточила внимание на мужчине справа, а затем попыталась распространить безразличие к нему на все остальное тело.
Советник Джуста открыла собрание, обратившись ко всем, кто располагал информацией о Карло или Макарии, с просьбой откликнуться и поговорить с ней по окончании заседания. Большая часть публики выслушала ее в вежливом молчании, но Тамара услышала впереди несколько веселых реплик; она не уловила каждое слово, но суть сводилась к тому, что Бесподобная, наконец-то, избавилась от предателей.
Следующей выступала Аманда, которая описала эксперименты, которые она и ее коллеги провели над небольшой группой древесников. Скорее всего, она верила в то, что исследования имеет смысл продолжать, но несмотря на это воздерживалась от пропаганды своего мнения и ограничивалась беспристрастным изложением вмешательств в репродуктивный цикл животных, произведенных ее командой.
С точки зрения Тамары, отсутствие какой-либо риторики лишь придавало ее речи больший резонанс. – Самка, которую мы назвали Бенигной, пережила роды. После незначительного хирургического вмешательства она снова смогла двигаться и стала кормить свою дочь. Ее ко, отсутствовавший во время родов, никакого интереса к ребенку не проявил. – Пережила роды. Стала кормить свою дочь. Эти фразы звучали так, будто дошли сюда со второй Бесподобной, которая отправилась в собственное путешествие, ортогонально первой, и спустя эоны вернулась назад.
Особое внимание Аманда уделила опровержению слухов о создании некоего инфекционного агента. – Я надеюсь, что некоторые из вас выступали в роли добровольцев для записи веяний или, возможно, знакомы с теми, кто на тот момент был болен и принимал участие в этом проекте. Мы действительно считаем, что ряд веяний распространяются в форме инфракрасного света, передающегося через кожу – верно также и то, что искали способ подобной доставки инструкций, отвечающих за дихотомичность, в тело древесников. Но найти веяние, которое бы воспринималось древесниками, нам так и не удалось – и мы определенно не занимались разработкой нового веяний с целью как-либо повлиять на людей.
Тамара услышала недоверчивый гомон от той же самой группы, которую так развеселило воззвание Джусты. Она удержалась от свирепых взглядов в их адрес; перепалка все равно не принесла бы никакой пользы.
Джуста представила Тоско как эксперта, взгляды которого должны были уравновесить предвзятое мнение Аманды.
– Каждый из вас составит собственное мнение о том обществе, которое нам, по всей видимости, сулят эти эксперименты, – заявил Тоско. – Некоторых людей, вполне возможно, привлекают мечты о мире, в котором не будет голода, а женщины будут выживать после родов и уходить из жизни точно так же, как это делают мужчины. Нам однако же нужно более внимательно оценить последствия, к которым приведет такое положение дел.
– Кто займется воспитание детей в подобном мире? Их матери? У природы не было необходимости адаптировать женский темперамент для этой задачи. Мы все слышали трогательные истории об упорстве женщин, взявших на себя заботу о детях соло и беглянок: эти отважные женщины воспитали немало наших прародителей, чьи матери в одиночку отправились на Бесподобную, чтобы сбежать от жестокого обращения со стороны их ко. Численное превосходство женщин среди первых путешественников не имело прецедентов, и нам следует гордиться тем, что мы пережили последовавшую за этим дезорганизацию. Но мы не можем строить безопасное, стабильное общество в состоянии перманентного кризиса. Пережить катастрофу – дело, достойное восхищения; но устраивать ее по собственному выбору – это просто верх глупости.
– Так вот, возможно, до вас доходили слухи о том, что с некоторой вероятностью аналогичная процедура может произвести на свет полные семьи, с ко мужского пола. Как уже было сказано Амандой, возможность повторных родов, как и принципиальная возможность рождения детей мужского пола, еще не доказана. Но давайте чисто теоретически предположим, что исследования продолжились, и в итоге привели именно к такому результату.
– Благодаря проведенным экспериментам, мы уже знаем, что нас ждет в итоге. Самцы древесников не проявили какого бы то ни было интереса к детям своих ко, рожденным под воздействием световых проигрывателей. Общество бедствующих женщин было бы довольно хрупким само по себе – но если добавить к ним такое же количество мужчин, лишенных своей естественной цели, результатом станет настоящая катастрофа.
– Мы же не древесники, – раздраженно пробормотала Тамара. Она повернулась к Ливио – И если Первому поколению пришлось так нелегко, то причиной тому наверняка была нехватка холина? С одной стороны – риск, что твои друзья безо всякого предупреждения поделятся на четверых детей, с другой – сознательный выбор в пользу рождения собственного ребенка; как он вообще может это сравнивать?
Ливио промолчал, но женщина перед ними с упреком зарокотала на Тамару.
Тоско продолжал выдвигать и списывать со счетом все более безумные предположения. – Возможно, в отдаленном будущем, спустя несколько поколений исследований, мы смогли бы полностью переделать свою биологию, чтобы мужчины и женщины могли вступать в контакт привычным способом с той лишь разницей, что в результате женщины будут оставаться в живых, а количество детей можно будет идеально контролировать. Что здесь можно возразить? Мне лично нечего – вот только подобная перспектива мне кажется не более, чем фантазией. Данное исследование начиналось с простого поиска средств, позволяющих достичь дихотомичности без голодания, тем самым избавив женщин от той высокой цены, которую они платят ради контроля над рождаемостью. И эта цель до сих пор остается достойным предметом изысканий: простой препарат, который позволил бы сымитировать репродуктивные эффекты голодания, уже при жизни наших дочерей – а не слабая надежда на то, что наши праправнуки сумеют подчинить своей воле все законы биологии.
Джуста попросила слушателей задать вопросы.
– Даже если на данный момент этот метод не лишен недостатков, – спросила одна женщина, – почему нужно прекращать дальнейшие исследования?
– Потому что это отвлекающий фактор, – ответил Тоско.
– Кого же он отвлекает? И от чего? Что за неотложный проект так сильно нуждается в биологах, что три человека, которые будут продолжать эти исследования еще несколько лет, станут настоящей трагедией?
– Он отвлекает всех нас, – ответил Тоско. – Из-за таких ложных обещаний страдает вся наша культура.
– Страдает культура? – Его собеседница зажужжала. – Из-за нескольких экспериментов над древесниками? Вы не могли бы объяснить поконкретнее?
– Я уверен, все согласны с тем, что мы живем в условиях хрупкого равновесия, в сложном –
– Вас беспокоит, что женщины станут откладывать рождение детей на более поздний срок? – прервала его собеседница.
– Это один из возможных вариантов, – согласился Тоско. В ответ на его слова из зала стали доноситься гневные выкрики, пока Джуста не призвала публику к тишине. – Я безоговорочно уважаю женскую автономию, – заявил Тоско. – Время деторождения – это личный выбор. Но это вовсе не означает, что мы можем просто закрыть глаза на проблемы, которые возникнут вслед за увеличением среднего возраста. Если дети не родятся при жизни деда, то отцу придется растить их в одиночку –
– Не придется, если мать останется в живых! – вмешался молодой человек из зала. Его друзья разразились безудержным весельем; похоже, что эта мысль по-прежнему казалась им настолько абсурдной, что они просто не могли воспринимать ее иначе, как шутку.
Следующий вопрос – опять-таки от женщины – предназначался Аманде. – Почему вы поддерживаете истребление целого пола? – раздраженно спросила она. – Неужели вы не считаете моего ко человеком? А моего отца? Моего будущего сына?
– Исследования едва начались, – ответила Аманда. – Тот факт, что нам еще не удалось продемонстрировать рождение особей мужского пола, не означает, что это невозможно в принципе.
– А зачем в таком случае будут нужны мужчины? С какой стати кому-то рожать сына, если он будет даром потреблять свою часть нормы?
– Это ваша точка зрения, не моя, – сухо ответила Аманда. – Я считаю, что исследование должно продолжаться, пока мы не выясним, какие именно способы размножения возможны на практике. Вот и все. Будь то новый метод или старый – я не призываю его кому бы то ни было навязывать.
– А вы можете пообещать, что этого никогда не случится? – саркастическим тоном спросила женщина. – Что, если один из будущих Советов решит отвести половину ферм под другие нужды? Если бы у всех было по одному ребенку – по одной девочке – мы могли бы вдвое уменьшить объем урожая и по-прежнему жить в достатке.
Ее слова привели Аманду в замешательство. – О тех ужасах, которые на нас мог бы навлечь будущий Совет, можно фантазировать весь вечер, – сказала она. – Но неужели мы на полном серьезе должны избегать поиска возможных альтернатив, опасаясь, что однажды кто-нибудь применит это знание во вред?
Джуста приняла еще два вопроса, но они были сформулированы в такой грубой манере, что она решила объявить об окончании собрания. Пробираясь вместе с Ливио к выходу, Тамара увидела потасовку, развернувшуюся у входа в зал. В физическую схватку вступили всего несколько человек, но вокруг них собрались две толпы, которые всячески подначивали друг друга.
– Вы хотите проголосовать за геноцид? – ни с то ни с сего закричал какой-то мужчина, размахивая ножом. Другой мужчина, который находился рядом, схватил его за запястье, и на мгновение между ними завязалась борьба, но затем нож уплыл и оказался вне их досягаемости. Тамара с тревогой глянула на Ливио; он пытался двигаться вдоль веревки, но кто-то впереди остановился, чтобы посмотреть на перебранку.
– Не хочешь пойти в обход? – спросил он ее. Другие люди уже начали покидать веревку, отталкиваясь от нее вверх, в пустое пространство – по-видимому надеясь, что слабая гравитация конференц-зала вкупе с парой рикошетов от стены поможет им добраться прямиком к выходу.
– Вряд ли, – ответила Тамара. Большинство людей последний раз практиковали подобные маневры еще в детстве; у нее на глазах две женщины, столкнувшись прямо в воздухе, разразились взаимной руганью. Проходимость зала по его объему вполне можно было увеличить, добавив еще дюжину веревок, – но это бы не решило проблему затора на выходе, где все дополнительные маршруты вновь сходились в одном месте.
– Не стоило им набивать в зал столько людей, – посетовал Ливио. – Чудо, что никто не потерял сознание от перегрева.
Когда они, наконец, добрались до выхода, то увидели снаружи людей, которые не спешили расходиться – по-видимому, ради одного только удовольствия покричать друг на друга. Когда они отошли от зала, мимо них пролетели две группы молодежи, которые в непрерывной перепалке колотили друг друга, отскакивая от стен коридора.
Тамара была потрясена, но старалась не придавать происходящему большого значения. Никто не мог оставаться полностью беспристрастным, будучи свидетелем подобного хаоса; одно только упоминание этой темы неминуемо вызывало острые разногласия. Но лишь немногие люди прибегли к насилию. А ей меньше всего хотелось голосовать против исследований только ради того, чтобы жить в тишине и спокойствии.
– Шокирует, когда слышишь об этом вот так, прямым текстом, – призналась она. Даже проведя несколько дней в окружении слухов и объяснений, переданных через третьи руки, Тамаре потребовалось услышать официальное свидетельство Аманды, чтобы поверить в реальность полученных результатов. – Но навязывать этот метод никто бы не стал. Кто будет жаловаться на новые возможности для выбора?
– Никто, – ответил Ливио. – До тех пор, пока двое людей хотят одного и того же.
Его слова заставили Тамару задуматься, но она решила надавить. – А ты уже решил, как будешь голосовать? – спросила она.
– За продолжение исследований, – ответил он. – А ты?
– И я тоже. – Тамара почувствовала облегчение от того, что его не напугал весь этот бедлам. – Тебя не беспокоит, что это может привести к конфликтам?
– Разумеется, конфликты будут, – сказал Ливио. – Но если они прекратят исследования прямо сейчас, это лишь вызовет еще большее насилие. И в конечном счете те же самые эксперименты все равно проведут – втайне и, вполне вероятно, с большим риском для здоровья. Идеального решения в этом раздрае не существует.
– В этом раздрае? – Какое-то время Тамара молча перебиралась по веревке, но закрыть тему на этом она не могла.
– А что бы ты сказал, если бы я захотела родить ребенка таким способом? – спросила она.
Ливио не нужно было размышлять над ответом – но в таком случае о том, что рано или поздно ему придется столкнуться с этим вопросом, он знал уже несколько дней тому назад. – Я бы сказал, что со своим телом ты вольна поступать так, как пожелаешь.
– Значит, тебя это не беспокоит?
Он повернулся к ней. – Ты не моя собственность, Тамара. Но ты и не моя плоть. Мы заключили соглашение ради взаимной выгоды, но оно потеряет свою силу, если один из нас откажется от своих обещаний. Я не стану помогать тебе растить ребенка, в создании которого я не сыграл никакой роли – и уж точно не собираюсь передавать такому ребенку свою норму. Мне нужна супруга, которая подарит мне двух детей – моих собственных детей. Если такая перспектива тебя больше не устраивает, то на этом наши обязательства друг перед другом заканчиваются.
Когда Тамара появилась в бюро обсерватории, Ада просматривала стопку бумаг. – Ты это видела? – спросила она, показывая одну из них.
– Нет. – Тамара взяла лист бумаги.
– Это только копия, – объяснила Тамара. – Но Карла сделала подпись с хэш-суммой всего материала – включая заявление о том, что нашла его дома у Карло.
Тамара прочитала первый листок, после чего попросила остальные. Это был отчет о вскрытии двух древесников: матери и ее ребенка – одного из рожденных под воздействием светового проигрывателя. В теле матери была обнаружен вторая бластула, скрытая под кожей у нее на груди – несмотря на грубые пороки развития, она, по-видимому все еще продолжала расти на момент эвтаназии, через пять дней после родов. У младенца, ее дочери, были обнаружены аномальные структуры в мозге и кишечнике, а также спайки в пластичных тканях.
– Вот тебе и чудесный свет, – мрачно заметила Ада.
– Аманда об этом не упоминала. – Тамара была растеряна. – Я думала, всех древесников вернули в лес.
– Вернули трех матерей вместе с их детьми. Но о четвертой Аманда нам, похоже, не рассказала.
Тамара перечитала отчет. – Откуда нам знать, что это не подделка?
– У меня тоже были подозрения, – призналась Аманда. – Но я проверила хэш-сумму.
Тамара нетерпеливо пророкотала. – Я не о том. Что, если кто-то специально подложил сфабрикованный отчет, чтобы его нашла Карла?
– Уж она-то должна знать почерк своего ко, – возразила Ада.
– А с чего бы? Тамаро мои рабочие записи ни разу не видел!
– И видишь, что из этого вышло, – пошутила Ада.
– Да я серьезно! – воскликнула Тамара. – По большей части они жили раздельно. Возможно, она не самый подходящий человек, которому можно доверить проверку подлинности отчета.
Ада развела руками. – А кого бы ты предпочла? Аманда утверждает, что это не почерк Карло, но если она лгала насчет четвертой древесницы –
– А Тоско, я полагаю, считает, что отчет выглядит подлинным?
– Да. Ну хорошо, очевидно, что он предвзят, – неохотно согласилась Ада. – Но все равно у нас два свидетеля против одного.
Тамара отнесла отчет к ретранслятору и стала сама проверять хэш-сумму.
– Теперь ты и мне не доверяешь? – возмущенно спросила Ада.
– Кто угодно может по ошибке нажать не на ту кнопку.
– Вот я и ошиблась, дважды, – парировала Ада. – Но ты ведь знаешь, что получается в итоге. – Шансы на то, что ошибка придаст подделке аутентичный вид, были астрономически малы.
Содрогнувшись, машина сообщила о том, что хэш-сумма корректна.
– Им надо провести вскрытие остальных древесников, – сказала Тамара.
– В принципе идея неплохая, но кто их опознает? – сказала в ответ Ада. – Аманде нужно просто указать на здоровых особей вместо настоящих –
– Я этому не верю! – Тамара ударила кулаком по столу. – Ты знаешь, в каком состоянии сейчас должна быть Карла! Кто-то обвел ее вокруг пальца, вот и все!
Ада в шутку сделала вид, что уклоняется от нее. – Ладно! Успокойся! Я и не говорила, что этого не может быть.
Тамара махнула рукой на попытки ее переубедить. – Единственный способ разобраться в этом – провести новое исследование, – сказала она. – Теперь это важно как никогда.
Ада посмотрела на нее усталым взглядом. – Не вздумай сказать, что собираешься голосовать против! – заявила Тамара.
– Не собираюсь! – заверила ее Ада. – Но давай начистоту: теперь это гиблое дело.
Тамара замяла тему, потому что в кабинет вошел Роберто, который как раз вернулся с дежурства. Последний раз, когда она повысила при нем голос, его дискомфорт было видно невооруженным глазом.
– Что-нибудь интересное снаружи видел? – спросила она.
Роберто устало потянул плечи. – А чего ты ждешь? – ответил он. – В жизни бывает только один Объект.
В обсерватории Тамара сидела, пристегнувшись к скамье и добросовестно рассматривая небо в поисках пролетающих мимо камней, но по мере того, как медленно тянулась смена, ей становилось все труднее удерживать внимание на звездных шлейфах у себя перед глазами. Она устала от того, что ее будущее навязывалось людьми и событиями, неподвластными ее контролю. Ей нужно было взять свою судьбу в свои собственные руки.
Стала бы она свободной, отказавшись от поисков замены своему ко – и поставив крест на детях? Именно так ей следовало поступить в тот самый момент, когда она сбежала от Тамаро. Если бы она продолжила принимать холин, то при удачном стечении обстоятельств могла бы прожить еще шесть или семь лет. О чем здесь сожалеть? Перспектива в положенный срок разделить судьбу мужчин ее не пугала.
Но часть ее продолжала сопротивляться этому решению. Она никогда не была одержима детьми, встретиться с которыми ей было не суждено – никогда не давала им имен, даже не представляла их в своем воображении – но когда она подумала о том, чтобы оставить всякую надежду на их существование, то ощутила, как ее тело наполняет какая-то пустота. Как будто она прожила свою жизнь в молчаливом осознании их бытия – не в качестве идей, а в физическом воплощении – в виде пары покоящихся тел, уютно примостившихся под ее кожей в ожидании своего рождения.
Она отвернулась от телескопа, чтобы дать глазам короткую передышку, но вглядываясь в небо сквозь прозрачный купол, заметила нечто, что упустила во время более тщательного поиска. Примерно в трети расстояния над горизонтом обнаружился видимый разрыв в ярко-оранжевой полосе, которая обычно была частью единого звездного шлейфа. Его величина составляла около половины углового маха – половину ширины ее большого пальца на расстоянии вытянутой руки. Для пролетающего мимо камня он либо находился феноменально близко, либо двигался с феноменальной скоростью; более разумным было предположить, что к хрусталитовому куполу каким-то образом пристал кусочек мусора. Но звездный шлейф неожиданно вернул целостность, едва она успела даже задуматься о том, как проверить свою гипотезу, потратив минимум времени.
Тамара как можно быстрее провернула телескоп до точки, где была замечена аномалия, оценив ее координаты с помощью полудюжины примет, находившихся в ее окрестностях. Но ничего не было видно ни в исходном месте, ни на азимутальной дуге, вдоль которой перемещалась бы любая помеха, прилипшая к вращающемуся куполу.
Описав лихорадочную дугу, она, наконец, нашла то, что искала: силуэт на фоне звезд, до нелепости огромный даже при таком скромном увеличении. Она провела пальцами по циферблатам часов, после чего записала время и координаты на своем предплечье. Силуэт двигался быстро, затмевая каждую из расположенных за ним цветных полос не более, чем на четыре паузы. Разобрать его точную форму было сложно, так как он, судя по всему, вращался по ходу движения, что придавало его очертаниям более сложный вид.
Речь не шла о незваном госте; источником любого объекта, который так быстро двигался по небу, почти наверняка была сама Бесподобная. Тамара протянула руку и дернула за рычаг, воспламеняющий экранированную соляритовую лампу, снабжавшую энергией источник когерентного света. Это была всего лишь экспериментальная установка, которую Ромоло позаимствовал у астрономов для испытания на первом из новой серии маяков Марцио. Настроечные зеркала зачастую рассогласовывались, поэтому ей пришлось потратить пару махов на их корректировку, пока на наблюдательном экране не появилось устойчивое изображение красной светящейся точки. Это была лишь крошечная часть луча; при полной яркости она бы просто ослепла. Тамара поместила в разъем зеркало, которое перенаправляло луч на второй небольшой телескоп, установленный параллельно главному.
В центре силуэта появилась красная точка – доказывающая, что объект не был большим и удаленным, а наоборот, имел небольшие размеры и располагался недалеко от горы. Тамара предположила, что в поперечнике он достигал не больше нескольких поступей – это мог быть камень, сорвавшийся со склона горы или мусор, выброшенный из воздушного шлюза.
Вот только в этом не было никакого смысла. Гора могла отбрасывать объекты в космос за счет своего вращения, но они бы всегда двигались под прямым углом к ее оси. Любой предмет, выброшенный наружу центробежной силой, вскоре оказался бы неподвижным на фоне звезд, превратившись в удаляющееся изображение, застывшее на горизонте обсерватории. Но этот объект не просто находился выше линии горизонта – он поднимался все выше. Скорее всего, после отделения от горы на его траекторию повлияла какая-то другая сила.
Это был человек, догадалась Тамара. Должно быть, кто-то упал с платформы, предназначенной для пожарной вахты. Он или она пытались вернуться с помощью реактивных двигателей, но поддались панике и не смогли найти дорогу назад.
Сорвав страховочные ремни, она стала пробираться к выходу.
Ада все еще находилась в бюро обсерватории. Тамара объяснила ситуацию и сообщила время и координаты, необходимые для экстраполяции будущей траектории наблюдателя.
– Я хочу, чтобы ты поднялась наверх и следила за тем, чтобы луч света был направлен прямо на них. Я буду двигаться за лучом.
– О пропавших не сообщали, – сказала Ада. – На каждой платформе есть «кнопка мертвеца», подающая сигнал тревоги; люди просто так не исчезают в космосе.
– Что же я тогда видела? – недовольно спросила Тамара. – Объясни мне!
– Понятия не имею. – Лицо Ады внезапно переменилось. – Если только это не сделали намеренно?
Тамара поняла, о чем идет речь: к кому-то, кто слишком яро ратовал за не тот вариант голосования, во время дежурства в пожарной охране пришел нежданный гость. Сигнал тревоги не вызвал бы затруднений: наблюдатели сами выключали его на время передачи смены.
– Последишь для меня за лучом? – взмолилась Тамара.
– Да это же безумие! – воскликнула Ада. – Как ты собираешься его разглядеть?
– Что-нибудь придумаю. Ну пожалуйста?
Ада не стала спорить. – Будь осторожна, – сказала она.
Она направилась в обсерваторию, а Тамара тем временем – к воздушному шлюзу.
Оказавшись на склоне горы, Тамара карабкалась по направляющим поручням, ведущим вверх от воздушного шлюза, пока в поле зрения не появился купол обсерватории. Даже с этого расстояния она видела тусклое красное свечение на одной из хрусталитовых панелей – рассеянный свет когерентного пучка. Она отпустила поручни, немного выждала, чтобы удалиться от них на безопасное расстояние, после чего воспользовалась реактивным двигателем, закрепленным на ее теле, чтобы сбить боковую скорость, набранную после выхода из шлюза. Поручни исчезали вдали вслед за проносящимся мимо нее каменным склоном.
Она снова включила двигатель, направив свое тело в сторону вершины. Поравнявшись с куполом, она сбавила скорость, после чего быстрым выбросом струи газа направилась прямиком к красному свечению. Удар об купол пришелся как раз на ту панель, в которую она целилась; крепко схватившись за край шестью руками, она глянула вниз и увидела Аду, которая таращилась на нее из обсерватории. Тамара освободила одну руку, чтобы ей помахать, а затем – еще одну, чтобы вытащить пустой охладительный мешок из сумки для инструментов и расправить его на панели купола. Луч света проявился в виде ослепительно яркого красного диска шириной в полдюжины мизеров, который переливался, просвечивая сквозь ткань.
Ей не было нужды использовать реактивный двигатель: оттолкнувшись от купола, она стала медленно подниматься в пустоту космоса, удерживая под собой растянутое белое полотно. Она не обращала внимания ни на звезды, ни на купол, ни на гору, сосредоточив свой взгляд на медленном движении света по поверхности охладительного мешка.
Тщательно выверив направление реактивного сопла, она включила двигатель на какую-то долю паузы. Красный диск резко метнулся к краю полотна, и на мгновение Тамара решила, что потеряла его, но когда она вытянула левую руку чуть дальше, свет появился снова.
Как только стало ясно, что дополнительная корректировка ей понадобится не сразу, Тамара открыла задние глаза и стала обследовать небо в поисках силуэта пожарного наблюдателя. Она верила, что Ада идеально справится с поставленной задачей, однако наблюдатель, не заметивший направленный на него луч света – или в состоянии замешательства не сумевший понять его назначение – вполне мог совершить самую большую ошибку, возможную в этой ситуации – снова включить двигатель, изменив тем самым свою траекторию.
В порядке эксперимента она убрала полотно с пути светового луча, позволив ему беспрепятственно добраться до своей первоначальной цели. Долгое время ей не удавалось разглядеть ни единого признака луча у себя над головой, но затем она обнаружила бледно-красную точку, со всех сторон окруженную чернотой. Силуэт находился там все это время, однако шлейфы позади него были настолько тусклыми, что ей едва удавалось их различить; неудивительно, что разрывы в этих шлейфах не попались ей на глаза. Она ждала, пока хватало смелости, в надежде, что наблюдатель получит утешительное послание, переданное лучом света, после чего снова расправила полотно и проверила свою юстировку.
Ада обеспечила идеальное сопровождение; к тому же в намечавшейся встрече наблюдатель, судя по его поведению, должен был проявить покладистость. Объяснить, почему человек, потерявшийся в пустоте, бросил попытки изменить свою траекторию, можно было не только присутствием здравого смысла, но и более мрачными обстоятельствами, однако зацикливаться на них Тамаре не хотелось.
Очередная корректировка требовала лишь кратчайшего дуновения воздуха; пальцы Тамары едва не свело от беспокойства, что она может открыть клапан слишком широко или продержать его открытым слишком долго. Светящийся диск задрожал, отразив в своем движении все флуктуации крошечной тяги сопла, но когда вибрации угасли, он оказался как никогда близок к центру полотна. Она мысленно защебетала, чтобы снять напряжение, а затем с неожиданным удивлением стала разглядывать ровное свечение красного луча. Навигаторы, которым удалось вывести Бесподобную на ортогональную траекторию, совершили настоящее чудо по меркам своего времени, но никто из них и представить не мог подобное путешествие по следу луча сквозь космическую пустоту. Теперь от горы ее отделяли по меньшей мере четыре проминки, однако красный диск почти не увеличился в размерах и практически не потерял своей яркости.
Третья корректировка была не менее пугающей, но Тамара и здесь не допустила промашки. Она представила рядом с собой свою дочь – как она перенимает у Тамары этот навык, как вместе с ней восхищается этой неосязаемой опорной веревкой.
Теперь она четко видела над собой фигуру наблюдателя – это почти наверняка была женщина, – медленно вращающуюся при свете звезд. Тамара позволила лучу коснуться охладительного мешка потерпевшей, но никакой реакции не последовало.
Мучительные раздумья об их относительной скорости были бы напрасной тратой времени; она была уверена, что такая высота не причинит вреда. Она снова затолкала пустой охладительный мешок в сумку для инструментов, чтобы освободить еще две руки, нацелилась точно в сторону женщины и приготовилась ее схватить.
Их тела столкнулись, издав приятный глухой хлопок, и шесть рук Тамары заключили женщину в крепкие объятия. На мгновение она чуть не отпустила ее от шока: кожа, прижимавшаяся к ней сквозь ткань мешка, была угрожающе горяча. Она ощупала спину женщины на предмет утечек воздуха, но ничего не нашла. При ней не было ни баллона, подающего воздух в охладительный мешок, ни реактивного двигателя. Тамара поспешно вытащила из своей сумки запасной баллон и подсоединила его к разъему в мешке. Мешок наполнился струями воздуха, которые теплым ветерком пробивались наружу и уносились в космическую пустоту.
Как долго человек мог прожить без охлаждения? Тамара вздрогнула, стараясь не терять надежды. Она связала их охладительные мешки друг с другом, после чего потратила какое-то время, чтобы сориентироваться в пространстве. Теперь они вращались вокруг общей оси и потеряли из вида направляющий луч, однако проложить путь к горе, полагаясь только на зрение, скорее всего, будет нетрудно.
Она прижала свой шлем к шлему спасенной. – Теперь вы в безопасности, – пообещала она. – Если хотите, просто отдохните. Можете пока не просыпаться – спешить нам некуда.
Может быть, эта женщина истратила весь воздух в баллоне своего двигателя и в качестве замены использовала воздух из системы охлаждения? Но куда тогда делся сам двигатель? Вся эта ситуация имела смысл только в том случае, если реактивного двигателя у нее не было с самого начала. Она упала в пустоту, не имея при себе ничего, что могло бы ей помочь. Она пыталась импровизировать, воспользовавшись баллоном своего охладительного мешка, и в итоге сумела сбросить часть своей скорости, но выпустила баллон из рук после того, как потеряла сознание.
Тамара решила на время выбросить эту загадку из головы и сосредоточиться на уменьшении их вращения. Как только звезды перестали водить вокруг нее хороводы, она свизировала вершину горы и выстрелив реактивную струю, направилась вместе со своей попутчицей обратно на Бесподобную.
Ада встретила их у шлюза.
– Как она? – спросила она, обращаясь к Тамаре.
– Все еще без сознания. – Тамара начала развязывать страховочный трос, который связывал их друг с другом. – Есть новые сообщения? О пропаже людей?
– Нет. – Ада наклонилась и помогла женщине снять шлем. – Кажется, я ее знаю, – с удивлением заявила она.
– А могла она дежурить в пожарной охране?
– Вряд ли, – ответила Ада.
Женщина зашевелилась. Все еще не открывая глаза, она принялась обессиленно размахивать руками.
Тамара была вне себя от радости. – С вами все в порядке? – спросила она. – Вы помните, что случилось? Откуда вы упали?
Женщина не отвечала.
– Нам надо связаться с ее ко, – сказала Ада. – Надо связаться с Макарио.