В возрасте одиннадцати лет Виктор Хант покинул бедлам родного дома в лондонском Ист-Энде и переехал к дяде и тете в Вустер. В семействе Хантов его дядя был сродни белой вороне: он работал инженером-проектировщиком в располагавшейся неподалеку лаборатории одного из ведущих производителей компьютерной техники, и именно под его терпеливым руководством мальчик впервые познакомился с захватывающим и таинственным миром электроники.
Спустя какое-то время юный Виктор впервые испытал на практике свое новообретенное увлечение законами формальной логики и методами проектирования логических схем. Он сам разработал и смонтировал специализированный процессор, который по любой дате, начиная с принятия в 1582 году григорианского календаря, выдавал соответствующей ей день недели в виде числа от 1 до 7. Когда, затаив дыхание от предвкушения, он в первый раз включил устройство, система не ожила. Оказалось, что он перепутал выводы одного из электролитических конденсаторов, и попросту закоротил источник питания.
Этот случай научил его двум вещам: во-первых, многие проблемы можно решить малой кровью, если кто-нибудь сумеет взглянуть на них под нужным углом, а во-вторых, восторг от победы в конце концов с лихвой окупает все усилия. Помимо прочего, это укрепило его интуитивное представление о том, что единственный способ доказать или опровергнуть неплохую на виду идею – это найти способ проверить ее на практике. По мере того, как дальнейшая карьера вела его от электроники к математической физике, а затем – нуклонике, эти базовые установки стали основой его неизменной ментальной конституции. За прошедшие с тех пор без малого тридцать лет Виктор не утратил ни капли пристрастия к последним минутам напряженного ожидания – когда подготовка к важному эксперименту была позади и действо шло к своей кульминации.
То же самое чувство он испытывал прямо сейчас, наблюдая, как Винсент Каризан вносит последние правки в настройки усилителя. Этим утром центром притяжения в главной лаборатории электроники на базе Копёр стал один из агрегатов с корабля ганимейцев. По форме он напоминало цилиндр размером с бочку для нефти и, судя по всему, выполнял некую сравнительно простую функцию, учитывая небольшое количество входов и выходов; скорее всего, это был не компонент более крупной и сложной системы, а самодостаточное устройство.
Его назначение, впрочем, оставалось тайной. Инженеры базы Копёр пришли к выводу, что разъемы предназначались для подачи энергии внутрь устройства. Проанализировав изоляционные материалы, схемы фиксации напряжения, а также защитные и сглаживающие контуры, они определили характер источника питания, для работы с которым была предназначена инопланетная штуковина. Это дало им возможность смонтировать нужную цепь трансформаторов и частотных преобразователей. Сегодня был тот самый день, когда они решили включить устройство и выяснить, что произойдет.
Помимо Ханта и Капитана в лаборатории находились ещё двое инженеров, задачей которых было наблюдение за измерительными приборами, смонтированными специально для этого эксперимента. Заметив удовлетворённый кивок Каризана, Фрэнк Тауэрс отошёл от панели усилителя и спросил:
– Контроль перегрузок готов?
– Ага, – отозвался Каризон. – Попробуй-ка его коротнуть. – Тауэрс щёлкнул переключателем на другой панели. С резким секундным лязгом где-то в шкафу позади нее сработал автомат, разомкнувший цепь
Сэм Маллен, стоявший у приборной панели в боковой части комнаты, бегло взглянул на показания одного из дисплеев. – Аварийное размыкание работает исправно, – объявил он.
– Раскороти его и увеличь напряжение, – велел Тауэрсу Каризан; тот поменял на панели пару настроек, затем снова щелкнул переключателем и перевел взгляд на Маллена.
– Ограничитель на пятидесяти, – сообщил Маллен. – Верно?
– Верно, – отозвался Тауэрс.
Каризан взглянул на Ханта. – Все готово, Вик. Мы сделаем первый прогон с ограничителями силы тока, но что бы ни произошло, наше оборудование это не затронет. Последний шанс передумать; после ставки приниматься не будут.
– Я до сих пор думаю, что оно играет музыку. – Хант широко улыбнулся. – Это электрошарманка. Поддайте ей тока.
– Компьютеры? – Каризан взглянул одним глазом на Маллена.
– Работают. По всем каналам данных – норма.
– Ну что ж, ладно, – сказал Каризан, потирая ладони. – А теперь гвоздь программы. На этот раз под напряжением, Фрэнк – первая фаза по графику.
Когда Тауэрс сбросил настройки и снова переключил главный рубильник, в лаборатории воцарилась напряженная тишина. Показания цифровых дисплеев, встроенных в его приборную панель, моментально изменились.
– Напряжение есть, – подтвердил он. – Оно потребляет мощность. Ток на максимуме с учетом ограничителей. Похоже, ему нужно больше. – Глаза участников эксперимента переключились на Маллена, который напряженно изучал выходные данные на компьютерных мониторах. Тот покачал головой, не оглядываясь по сторонам.
– Я против. С задержкой на отпадание может неслабо полыхнуть.
Акселерометры, закрепленные на ганимейском устройстве, которое было прикручено к стальной удерживающей раме с резиновыми амортизаторами вибраций, не засекли внутри него никаких механических движений. Чувствительные микрофоны, установленные на его корпусе, не зафиксировали никаких шумов – ни в слышимом, ни в ультразвуковом диапазоне. Тот же результат выдали сенсоры тепла, детекторы излучения, электромагнитные зонды, магнитометры, сцинтилляционные счетчики и самые разнообразные антенны. Тауэрс пытался менять частоту источника питания в пределах всего испытательного диапазона, но вскоре стало ясно, что на исход эксперимента это никак не повлияет. Хант подошел к Маллену и молча изучил вывод компьютерной программы.
– Похоже, нам придется чуть выкрутить фитилек, – заметил Каризан. – Вторая фаза, Фрэнк. – Тауэрс повысил входное напряжение. На одном из экранов Маллена появился ряд из чисел.
– На седьмом канале что-то есть, – сообщил он. – Акустический сигнал. – Он набрал на клавиатуре консоли короткую последовательность команд и внимательно изучил форму волны, которая появилась на вспомогательном экране. – Периодический сигнал с сильным искажением по четным гармоникам. Низкая амплитуда… Основная частота около семидесяти двух герц.
– Это частота питающего тока, – пробормотал Хант. – Скорее всего, где-то возник резонанс. Но вряд ли из этого можно сделать какой-то вывод. Что-нибудь еще?
– Нет.
– Прибавь-ка еще, Фрэнк, – сказал Каризан.
По ходу эксперимента они проявляли все большую осторожность и пробовали на каждом шагу все больше и больше вариантов. В итоге характеристики питающего тока указали им на то, что устройство близко к насыщению и, по-видимому, вышло на расчетный уровень эксплуатации. К этому моменту оно вбирало в себя значительные объемы мощности, но если не считать все тех же слабых акустических резонансов и незначительного нагрева отдельных частей корпуса, показания измерительных приборов упрямо держались на нуле. Под конец первого часа Хант вместе с троицей инженеров КСООН смирились с необходимостью более долгого и кропотливого исследования, в ходе которого артефакт наверняка придется разобрать на части. Но, как и Наполеон, пришли к мнению, что удача благоволит тем, что дает ей шанс себя проявить; попытка явно того стоила.
Впрочем, ни один из их инструментов не была рассчитан на фиксацию возмущений, созданных ганимейским прибором. Рябь из сферических волн, образованных мощными, но сильно локализованными искажениями пространства-времени, начала расходиться во все стороны от базы Копёр, пронизав Солнечную систему со скоростью света.
В тысяче с лишним километров к югу сейсмографы на главной базе Ганимеда буквально сошли с ума, и программы валидации данных, запущенные на журнальном компьютере, прекратили работу, чтобы сообщить о системном сбое.
В двух тысячах километров над поверхностью спутника, датчики на борту флагмана Юпитер-5 определили, что источник аномальных данных находится на базе Копёр, и передали предупреждение дежурному контролеру.
С того момента, как на вход устройства в лаборатории Копра была подана максимальная мощность, прошло больше получаса. Хант затушил сигарету, а Тауэрс тем временем отключил питание и со вздохом откинулся на спинку кресла.
– Вот, пожалуй, и все, – заключил Тауэрс. – Так мы ничего не добьемся. Похоже, что придется покопаться в нем поглубже.
– Десять баксов, – заявил Каризан. – Видишь, Вик, никакой музыки.
– Но и ничего другого, – возразил Хант. – Пари отменяется.
Маллен за приборной панелью завершил процедуру сохранения тех скромных данных, которые им удалось собрать за время испытаний, выключил компьютеры и присоединился к остальным.
– Ума не приложу, на что ушла вся эта мощность, – хмуро заметил он. – Тепла выделилось слишком мало, так что явно не на нагрев, а ничего другого мы не зафиксировали. Бред какой-то.
– Там, наверное, черная дыра, – предположил Каризан. – Вот, что это такое – мусорное ведро. Идеальное мусорное ведро.
– Ставлю на это десятку, – с готовностью отозвался Хант.
В поясе Астероидов на расстоянии пятисот шестидесяти миллионов километров от Ганимеда один из роботов КСООН засек серию кратковременных гравитационных аномалий, которые вынудили его главный компьютер приостановить выполнение всех системных процессов и запустить процедуру полной диагностики и поиска неисправностей.
– Без шуток – прямо как в мультиках Уолта Диснея, – сказал остальным Хант, сидя за столом в углу общей столовой Копра. – Никогда не видел муралей с животными, как в той каюте на ганимейском корабле.
– Звучит бредово, – заметил сидевший напротив Ханта Сэм Маллен.
– Как думаешь, они с Минервы или откуда-то еще?
– Точно не с Земли, – сказал Хант. – Но, возможно, они вообще ниоткуда… в смысле, ненастоящие. Крис Данчеккер уверен, что они никогда и не существовали.
– Что значит не существовали? – переспросил Каризан.
– В смысле они не выглядят настоящими, – ответил Хант. Он нахмурился и покрутил руками в воздухе. – Они слишком яркие… слишком неуклюжие… и несуразные. Сложно представить, что их могла произвести на свет реальная эволюционная система…
– Хочешь сказать, они не прошли отбор на выживание? – подсказал Каризан. Хант быстро кивнул.
– Да, именно. Не приспособлены для выживания… ни камуфляжа, ни способности сбежать – ничего похожего.
– Ммм… – Каризана это не смутило, но он явно был заинтригован. – Есть идеи?
– Ну, вообще-то есть, – ответил Хант. – Мы уверены, что та каюта была чем-то вроде ганимейских яслей. По идее это все объясняет. Эти животные и не должны быть настоящими, они всего лишь персонажи ганимейских мультиков. – С секунду помедлив, Хант рассмеялся. – Данчеккер недавно спрашивал, могли ли одного из них звать Непту. – Двое собеседников смерили его вопросительным взглядом. – Он решил, что Плуто у них быть не могло, потому что тогда еще не существовало самого Плутона, – объяснил Хант. – Но, возможно, они назвали одного из персонажей в честь Нептуна.
– Непту! – во весь голос расхохотался Каризан, хлопнул по столу. – Мне нравится… Никогда бы не подумал, что Данчеккер может выдать такую шутку.
– Ты удивишься, – заверил его Хант, – но порой он тот еще кадр, стоит только узнать его получше. Немного занудный поначалу, но не более того… А на те рисунки стоит взглянуть. Я принесу распечатки. Один из этих зверей похож на громадную голубую свинью с розовыми полосками по бокам. Да еще и с хоботом!
Маллен состроил гримасу и прикрыл лицо рукой.
– Блин… Мне от одной этой мысли хочется на всю жизнь завязать с выпивкой. – Он повернул голову и посмотрел на линию раздачи блюд. – Где там Фрэнка носит? – И как бы в ответ на вопрос Тауэрс появился у него за спиной, держа в руках поднос с четырьмя чашками кофе. Он поставил поднос на стол, втиснулся в кресло и принялся передавать напитки остальным.
– Два белых с, один белый без и один черный с. Так? – Он устроился в кресле и взял протяную Хантом сигарету. – Будем здоровы! Парень за той стойкой говорит, что ты нас ненадолго покидаешь. Это правда?
Хант кивнул. – Всего на пять дней. Надо заглянуть на Ю-5. Вылетаю послезавтра с главной базы.
– Один? – уточнил Маллен.
– Нет – всего нас пятеро или шестеро. Данчеккер тоже летит. Да и я не против сменить обстановку.
– Надеюсь, погода не подведет, – саркастически заметил Тауэрс. – Будет очень жаль, если ты пропустишь сезон отпусков. Смотрю я на это место и думаю, откуда столько ажиотажа вокруг Майами Бич.
– Там скотч подают со льдом, – предположил Каризан.
Над столиком нависла чья-то тень. Подняв взгляд, они увидели дородную фигуру с окладистой черной бородой, одетую в клетчатую рубашку и синие джинсы. Это был Пит Каммингс, строительный инженер, который прибыл на Ганимед вместе с командой специалистов, в которую входили и Хант с Данчеккером. Он развернул стул и сел на него верхом, вперившись взглядом в Каризана.
– Как успехи? – поинтересовался он. Каризан скривился и покачал головой.
– Без толку. Чуть нагрелось, чуть пожужжало…, а в остальном ничего интересного. Так и не смогли ничего выудить.
– Жаль. – Каммингс ответил сочувственным жестом. – Значит, это не вы устроили весь этот переполох.
– Какой еще переполох?
– А вы не слышали? – удивленно спросил он. – Недавно с Ю-5 поступило сообщение. Похоже, что они засекли какие-то странные волны, которые шли с поверхности спутника… и источник, судя по всему, находился где-то здесь. Командир опрашивает весь персонал базы, чтобы выяснить, кто чем занимался и что могло вызвать такой эффект. Они там в башне переполошились, как будто к ним в курятник залезла лиса.
– Держу пари, это и было то самое оповещение, которое мы слышали, когда уходили из лабы, – заметил Маллен. – Говорил же, что это может быть важно.
– Черт возьми, иногда человеку позарез нужен кофе, – ответил Каризан. – К тому же мы здесь ни при чем. – Он повернулся к Каммингсу. – Прости, Пит. Спроси как-нибудь в другой раз. Сегодня у нас день фиаско.
– Вся эта история – большая загадка, – заметил Каммингс, потирая бороду. – Почти все остальное уже исключили.
Хант хмурился про себя и задумчиво потягивал сигарету. Затем он выдохнул облако дыма и посмотрел на Каммингса.
– Не знаешь, когда именно это произошло, Пит? – спросил он. – Каммингс скорчил мину.
– Дай-ка подумать, меньше часа назад. – Он повернулся и крикнул группе из трех мужчин, сдидевших за другим столиком. – Эй, Джед. Когда на Ю-5 засекли эти странные волны? Не в курсе?
– Десять сорок семь по местному, – отозвался Джед.
– Десять сорок семь по местному, – повторил сидящим за столиком Каммингс
Среди сидящих вокруг Ханта вдруг наступила зловещая тишина.
– И что вы на это скажете, а, народ? – наконец, спросил Тауэрс. Будничный тон не скрыл его удивления.
– Это может быть простым совпадением, – неубедительным тоном пробормотал Маллен.
Хант обвел взглядом круг лиц за столом и прочел в каждом из них одну и ту же мысль. Все они пришли к одинаковому выводу; спустя несколько секунд Хант озвучил общее мнение.
– Я в совпадения не верю, – сказал он.
В восьмистах миллионах километров от них профессор Отто Шнайдер, работавший в радиооптической обсерватории на обратной стороне Луны, направлялся в один из залов компьютерной графики, куда его вызвала ассистентка. Та обратила его внимание на беспрецедентные показания прибора, отвечавшего за измерение космических гравитационных волн – в особенности тех, источник которых, как считалось, находился в центре галактики. Сигналы были идентифицированы со всей достоверностью, но их направление оказалось совершенно другим. Источник возмущений располагался неподалеку от Юпитера.
На Ганимеде прошел еще час. Хант вместе с инженерами вернулись в лабораторию, чтобы переосмыслить эксперимент в свете сказанного Каммингсом. Они вызвали командующего базой, объяснили ситуацию и согласились подвергнуть ганимейский прибор более серьезным проверкам. Тауэрс и Маллен занялись повторным анализом собранных данных, а Хант и Каризан тем временем обошли базу в попытке выпросить, одолжить, а то и вовсе взять без спроса подходящее оборудование для наблюдения за сейсмической активностью. Наконец, нужные детекторы обнаружились на одном из складов, где их держали в качестве резерва для наружной сейсмической станции, располагавшейся примерно в пяти километрах от базы, и команда приступила к планированию работы на вторую половину дня. Азарт быстро набирал силу, но даже он не шел ни в какое сравнение с их любопытством; если машина действительно действовала как излучатель гравитационных импульсов, то какую цель преследовали ее создатели?
Коммуникационный процессор, находившийся в двух с половиной миллиардах километров от Ганимеда, вблизи усредненной орбиты Урана, прервал работу супервизорного компьютера. Тот, в свою очередь, активировал процедуру кодового преобразования и передал главному системному монитору сообщение первостепенной важности.
Приемник зафиксировал сигнал стандартного аварийного маяка модели 17-Марк- 3B.