Изначально температуру понизили, чтобы создать более привычные для ганимейцев условия, но после часа с лишним в тесноте офицерской кают-компании посреди висящих под лампами хмурых клубов табачного дыма оказалось, что она прекрасно подходит и всем остальным. Данчеккер договорил последние слова в надетую поверх свитера гарнитуру, после чего вернулся на свое место. С дальнего конца зала, где собралась большая часть ганимейцев, послышался голос Гарута.
– Думаю, на этот вопрос лучше ответит из наших ученых, профессор. – Он опустил взгляд и, обернувшись, посмотрел на кого-то ганимейцев. – Шилохин, будь так добра? – Земляне, у которых не было коммуникационной оснастки ганимейцев, могли следить за ходом встречи в переводе ЗОРАКа, благодаря гарнитурам вроде той, что носил Данчеккер. Машина уже успела поднатореть в этом деле, хотя – в основном из-за разговоров со множеством самых разных людей – еще не научилась отличать формальные конструкции английского языка от американских разговорных выражений, что время от времени приводило к курьезным ситуациям.
Шилохин, руководившую исследовательской работой ганимейской экспедиции, уже представили остальной компании. Когда Гарут сел, чтобы освободить место, она поднялась и обратилась к собравшимся. – В первую очередь, я должна поздравить ученых Земли за блестящее решение этой загадки. Верно, как только что предположил профессор Данчеккер, мы, ганимейцы, не отличаемся высокой устойчивостью к углекислому газу. Он и его коллеги были совершенно правы в выводах насчет условий обитания, сложившихся на Минерве к моменту нашего отбытия – на планете, которую они никогда не видели собственными глазами.
Шилохин немного помолчала, дожидаясь, пока сказанное не дойдет до сознания слушателей. Затем она продолжила. – По сравнению с Землей, горные породы Минервы отличались чуть более высоким содержанием веществ, излучающих тепло в процессе радиоактивного распада. В результате внутреннее пространство планеты было горячее, доля веществ в расплавленном состоянии – выше, а кора – соответственно тоньше. Как следствие, на планете наблюдалась более высокая вулканическая активность, нежели на Земле, что также усугублялось мощными приливными силами, возникавшими в коре под действием притяжения Луны, которая в те времена располагалась ближе к Минерве. Из-за выраженной вулканической деятельности в атмосферу попадали большие объемы углекислого газа и водяного пара; они создавали парниковый эффект, благодаря которому на поверхности поддерживалась достаточно высокая температура, чтобы вода в океанах оставалась в жидком состоянии и на планете рано или поздно зародилась жизнь. По земным меркам там, конечно, было адски холодно, но не настолько холодно, как могло бы быть при других обстоятельствах.
– Подобная ситуация имела место на протяжении всей истории Минервы. Однако пик нашей цивилизации совпал с началом новой эры тектонической активности. Доля углекислого газа в атмосфере стала заметно расти. Вскоре стало ясно, что рано или поздно его уровень достигнет токсичной отметки. И тогда планета станет непригодной для нашей жизни. Что мы могли предпринять? – Шилохин оставила вопрос без ответа и обвела глазами комнату, судя по всему, предлагая землянам включиться в дискуссию.
Через несколько секунд из задних рядов пришел ответ от одного из инженеров КСООН. – Что ж, мы на собственном опыте познакомились с удивительными технологиями, которыми располагала ваша раса. Мне кажется, вам бы не составило особого труда придумать способ, чтобы просто вернуть содержание углекислоты к прежнему уровню… что-то вроде планетарного климат-контроля, полагаю… более или менее.
– Хвалю за сообразительность, – ответила Шилохин, сопроводив свои слова жестом, который земляне восприняли, как аналог одобрительного кивка. – В какой-то степени мы и правда использовали климатический контроль в масштабах планеты – главным образом, чтобы ограничить рост ледниковых шапок Минервы. Но когда дело коснулось манипуляций с химическим составом атмосферы, наша способность удерживать процесс под контролем стала вызывать сомнения; равновесие оказалось весьма хрупким. – Она взглянула прямо на инженера, задавшего вопрос. – План, похожий на ваш, действительно рассматривался как один из вариантов, однако математическое моделирование показало, что вероятность полного уничтожения парникового эффекта – а значит, еще более скорой и гарантированной гибели минервианской жизни – была слишком велика. Мы осторожны и на риск идем крайне неохотно. В итоге наше правительство отказалось от этой идеи.
Затем она умолкла, дав землянам возможность обдумать другие варианты. Данчеккер не стал озвучивать идею о том, что в попытке наладить компенсаторный механизм ганимейцы могли завезти на планету растения с Земли. Он уже знал, что самим ганимейцам не было известно об этом проекте. По всей видимости, это решение опробовали уже после того, как экспедиция Гарута покинула Минерву. Дальнейшие изыскания, проведенные его учеными, а также обсуждения с ЗОРАКом показали, что если ввоз земных видов и преследовал эту цель, достичь ее бы все равно не удалось – что вряд ли бы ускользнуло от внимания ганимейских ученых той эпохи. Пока что события экспедиции на Землю оставались тайной.
Наконец, Шилохин широко развела руками, будто обращаясь к классу учеников, которые сегодня соображали чуть медленнее обычного. – С логической точки зрения все очень просто, – ответила она. – Если бы мы не остановили рост уровня CO2, нас бы ждало вымирание. А значит, мы просто не могли допустить такой возможности. Но если бы мы, согласно одному из вариантов, все же предотвратили накопление углекислого газа, это бы грозило слишком высоким риском оледенения планеты, поскольку именно углекислый газ поддерживал на Минерве тепло за счет парникового эффекта. Но парниковый эффект был важен лишь в силу большой удаленности от Солнца. Другими словами, необходимость в нем отпала бы, окажись мы ближе к Солнцу или будь само Солнце горячее.
Часть сидевших перед ней землян по-прежнему пребывала в недоумении; на некоторых лицах вдруг возникло недоверчивое выражение. – Тогда все просто, – раздался голос неподалеку от Ханта. – Вам всего-то и нужно было либо передвинуть Минерву, либо разогреть Солнце. – И хотя он сказал это в шутку, ганимейка принялась кивать, имитируя жесты землян.
– Именно, – подтвердила она. – К тем же двум заключениям пришли и мы. – Из разных мест зала послышали удивленные охи. – Оба варианта были досконально изучены. В итоге команда астрофизиков убедила правительство, что разогрев Солнца проще реализовать на практике. Ошибок в расчетах никто не нашел, но наше правительство, как обычно, проявило осторожность и решило не спускать все деньги на шалости с Солнцем. Первым делом они хотели увидеть доказательства, что план имеет все шансы сработать… Да, доктор Хант? – Шилохин заметила, как он поднял руку, чтобы привлечь внимание.
– Не могли бы вы объяснить немного подробнее, как именно они собирались осуществить этот план? – спросил он. – Думаю, некоторые из нас поражены самой возможностью подобной идеи. – Его настрой поддержало согласное эхо приглушенных голосов по всему залу.
– Конечно, – ответила она. – В арсенале ганимейцев, как уже известно большинству из вас, есть технология, которая пока что недоступна землянам – технология, основанная на принципах искусственной генерации и управления эффектом, который вы именуете “гравитацией”. Проект ганимейских астрофизиков предполагал размещение на околосолнечной орбите трех колоссальных проекторов огромной мощности, которые должны были сосредоточить в центре звезды пучки пространственно-временного искажения – или, если хотите, “гравитационного усиления”, хотя это, скорее, описывает внешний эффект воздействия, нежели природу самого явления. В теории это должно было привести к росту солнечного тяготения и едва заметному коллапсу звезды, который должен был прекратиться, как только давления излучения и гравитации снова сбалансируют друг друга. В новой точке равновесия излучение Солнца станет более интенсивным и, при правильном подборе параметров, скомпенсирует потерю парникового эффекта на Минерве. Иначе говоря, мы могли бы позволить себе рискованные манипуляции с концентрацией углекислого газа, ведь даже если бы эти попытки потерпели неудачу и планета начала замерзать, мы бы смогли исправить ситуацию, просто скорректировав солнечную постоянную. Это достаточно развернутый ответ на ваш вопрос, доктор Хант?
– Да… более чем. Благодарю вас. – В тот момент он мог бы задать еще тысячу встречных вопросов, но решил приберечь их на будущее для ЗОРАКа; сейчас ему было сложно даже представить инженерию такого масштаба, при том, что в устах Шилохин процесс выглядел настолько же заурядным, как возведение многоэтажного дома.
– Как я уже говорила чуть раньше, – продолжила Шилохин, – правительство хотело вначале испытать теорию на практике. Именно для этой цели и была собрана наша экспедиция – чтобы провести полномасштабный эксперимент на солнцеподобной звезде в другой части космоса. – Она сделала паузу и продемонстрировала незнакомый жест. – Полагаю, что дальнейшие события доказали их правоту. Звезда потеряла стабильность и превратилась в новую. Мы едва успели спастись. Гарут только что рассказал вам о проблема с двигательной системой Шапирона, из-за которой и возникла ситуация, с которой нам теперь приходится иметь дело: после отлета с Искариса мы сами постарели меньше, чем на двадцать лет, но в вашем времени все эти события произошли двадцать пять миллионов лет тому назад. Так мы оказались здесь.
Комнату вдруг наполнил приглушенный хор голосов. Прежде, чем продолжить, Шилохин выждала несколько секунд. – Здесь тесновато и сложно меняться местами. Кто-нибудь еще хочет задать мне вопрос, прежде чем я снова сяду и верну слово Гаруту?
– Всего один. – Голос принадлежал Лоренсу Фостеру, командующему главной базы Ганимеда. – Некоторых из нас интересует вопрос… На вашем счету технологии, намного опережающие возможности землян – к примеру, межзвездные путешествия. А значит, в процессе вы наверняка должны были вдоль и поперек исследовать и саму Солнечную систему. Кое-кто из присутствующих принимает ставки на то, что хотя бы некоторым из ганимейцев доводилось бывать на Земле. Не хотите это прокомментировать?
По какой-то причине Шилохин будто поморщилась…, хотя наверняка сказать было сложно. Ответила она не сразу и первым делом повернулась к Гаруту, чтобы вполголоса обменяться с ним парой слов. Затем она снова взглянула на землян.
– Да… вы правы… – Слова, доносившиеся через наушники и ушные вкладыши звучали нерешительно, будто выражая сомнения, вложенные в исходный ответ Шилохин. – Ганимейцы действительно… посещали Землю.
По всему залу прокатилась внезапная волна оживления. Эту часть выступления хотелось услышать всем.
– Полагаю, еще до вашей экспедиции к Искарису, – заметил Фостер.
– Само собой… примерно за сто земных лет до этого. – Она помолчала. – Больше того, некоторые члены нашего экипажа сами посещали Землю, прежде чем их завербовали в экспедицию к Искарису. Но прямо сейчас никого из них здесь нет.
Землянам не терпелось узнать о собственной планете от существ, которые лично побывали на ней задолго до того, как сами земляне появились на свет. На гостей со всех сторон обрушился шквал спонтанных вопросов.
– Послушайте, когда мы сможем с ними поговорить?
– У вас где-нибудь хранятся снимки Земли?
– Может, есть что-нибудь типа карт?
– Готов спорить, это они построили тот город в горах Южной Америки.
– Да ты рехнулся. Он же не настолько древний.
– Экспедиции на Землю были организованы ради перевозки животных на Минерву?
Смущение Шилохин, похоже, лишь усилилось из-за внезапно вспыхнувшего энтузиазма публики. Она выбрала последний вопрос, ответ на который они знали и без нее, будто рассчитывая, что он каким-то образом отвлечет внимание от прочих тем.
– Нет, тогда животных еще не доставляли на Минерву, и о подобных планах не было и речи. Скорее всего, это случилось позже. О причинах мы знаем не больше вашего.
– Допустим, но как быть с…, – Фостер умолк, когда в его ухе раздался голос ЗОРАКа.
– Говорит ЗОРАК. Я обращаюсь только к землянам; это не перевод слов Шилохин. У меня есть основания считать, что ганимейцы не расположены к ответам на эти вопросы. Возможно, сейчас подходящий момент, чтобы сменить тему для разговора. Прошу прощения.
Озадаченно насупившиеся брови, появившиеся на лицах по всему залу, ясно дали понять, что все земляне слышали одно и то же: ганимейцы, судя по всему, этого сообщения не получали, ведь на их лицах не было и намека на ту реакцию, которую неизбежно бы вызвало подобное обращение. Неловкая пауза длилась всего секунду, после чего Фостер твердой рукой перевел разговор в более спокойное русло.
– С этими вопросами можно повременить до следующего раза, – сказал он. – Время, должно быть, уже близится к ужину. Но прежде, чем мы закончим эту встречу, нужно договориться насчет более насущных планов. Насколько я могу судить, самая серьезная проблема касается вашего корабля. Как вы собираетесь ее решать и можем ли мы чем-то помочь?
После краткой беседы со своими спутниками Шилохин села на прежнее место, и судя по ее языку тела, была рада, наконец-то, выйти из-под “линии огня”. Ганимейку сменил Рогдар Джассилейн, главный инженер Шапирона.
– У нас было двадцать лет, чтобы изучить суть проблемы и теперь мы знаем, как ее исправить, – сообщил он. – Гарут описал внешнее проявление неполадки – невозможность затормозить движение системы из вращающихся черных дыр, на которых базируется физика главного двигателя. Пока двигатель работал, мы были бессильны. Теперь мы можем его починить, но несколько ключевых деталей вышли из строя, и заменить их с нуля будет крайне сложно, если вообще возможно. Сейчас наша насущная задача – осмотреть ганимейский корабль, который сейчас находится подо льдом на базе Копёр. Судя по снимкам, которые вы нам показали, судно отличается более продвинутой конструкцией, чем Шапирон. Но я все же надеюсь, что нам удастся найти там нужные детали. Похоже, что двигатели обоих кораблей не отличаются друг от друга в плане принципиального устройства. Именно этим нам нужно заняться в первую очередь – посетить базу Копёр.
– Без проблем, – ответил Фостер. – Я организую… о, прошу прощения… – Он повернулся и вопросительно взглянул на появившегося в дверях стюарда. – Ясно… спасибо. Мы скоро будем. – Затем он снова обратился к Джассилейну. – Извините, что отвлекся, но ужин уже готов. Да, насчет вашего вопроса, экспедицию на корабль мы можем организовать уже завтра, в любое удобное вам время. Детали можно обсудить сегодня вечером, а пока что могу я пригласить вас всех к столу?
– Мы не против, – ответил Джассилейн. – Я отряжу часть наших инженеров для осмотра. А пока, как вы и сказали, давайте все пройдем к столу. – Он остался стоять, а окружавшие его ганимейцы тем временем вскочили на ноги, образовав безнадежную давку в конце зала.
Когда земляне тоже поднялись со своих мест и стали отходить назад, чтобы освободить больше места для гигантов, Гарут сделал еще одну, заключительную ремарку. – Есть и другая, крайне важная для нас причина, по которой мы бы хотели взглянуть на корабль под базой Копёр. Возможно, что там мы сможем найти зацепки, подтверждающие вашу теорию о миграции ганимейцев в другую звездную систему. И если это действительно так, то на корабле могут встретиться подсказки, которые выведут нас на ее местоположение.
– Думаю, звезды могут подождать до завтра, – сказал проходивший мимо Джассилейн. – Прямо сейчас меня больше интересует земная еда. Ты пробовал те штуки, которые они называют ананасами? Пальчики оближешь – на Минерве я в жизни ничего подобного не ел.
Хант оказался рядом с Гарутом посреди толпы, которая начала собираться у дверей зала. Он взглянул на собеседника с массивными чертами лица. – Вы правда готовы это сделать, Гарут… отправиться в путешествие к еще одной звезде, спустя столько времени?
Великан опустил взгляд; похоже, он всерьез задумался над вопросом.
– Возможно, – ответил он. – Кто знает? – По тону голоса, звучавшего в его ухе, Хант догадался, что ЗОРАК прекратил работать в режиме открытого обращения и теперь поддерживал независимые разговоры с обеих сторон. – Мои люди вот уже много лет живут мечтой. И лишать их этой возможности было бы неправильно – тем более сейчас. Сегодня они устали и думают лишь об отдыхе; но завтра они снова начнут мечтать.
– Значит, увидим, что нам принесет завтрашний день на Копре, – заключил Хант. – Он поймал на себе взгляд Данчеккера, который стоял прямо позади них. – Присоединишься к нам за ужином, Крис?
– С удовольствием, если конечно вы готовы потерпеть мою необщительность, – ответил профессор. – Я наотрез отказываюсь есть, пока у меня над головой нависает эта железяка.
– Просто наслаждайтесь ужином, профессор, – призвал его Гарут. – А светскими беседами займемся позже.
– Я удивлен, что вы это услышали, – заметил Хант. – Как ЗОРАК догадался, что мы общаемся втроем? Он ведь должен был это знать, чтобы подключить вас к аудиоканалу.
– О, ЗОРАК прекрасно справляется с такими задачами. Он быстро учится. Мы им очень гордимся.
– Это просто удивительная машина.
– Вы, наверное, и не представляете насколько, – согласился Гарут. – Именно ЗОРАК спас нас от Искариса. Когда фронт новой догнал корабль, многие из нас не выдержали жара; именно так погибло большинство тех, кто находился на корабле. Но ЗОРАК увел Шапирон от наступавшего пекла.
– Мне надо перестать называть его собратьев железяками, – пробормотал Данчеккер. – Не хочется, чтобы ЗОРАК расстроился, если его вдруг задевают такие вещи.
– Я не против. – В разговор включился новый голос. – При условии, что мне можно называть ваших собратьев обезьянами.
В тот момент Хант узнал, как звучит ганимейский смех.
Когда все приступили к ужину, Хант с некоторым удивлением обнаружил, что меню целиком состояло из вегетарианских блюд. Похоже, что на этом настояли сами ганимейцы.