– Один из землян только что велел мне проваливать и выключил свой наручный модуль, – сообщил ЗОРАК. – Но для этого мне пришлось бы увести Шапирон в космос, а он, как мне кажется, хотел вовсе не этого. Что же он имел в виду?
Хант с улыбкой опустил голову на подушку и задумчиво посмотрел на потолок. Несколько часов назад он вернулся на борт Юпитера-5 и теперь отдыхал в своей каюте после изнурительного дня, продолжая экспериментировать с коммуникационным набором ганимейцев.
– Это земное выражение, – ответил он. – Его слова не следует понимать буквально. Люди иногда так говорят, если им не хочется кого-то слушать. Скорее всего, он просто устал и хотел спать. Только не используй эту фразу, когда разговариваешь с землянами. Она выражает раздражение и звучит немного оскорбительно.
– Понятно. Хорошо. Есть ли слово или фраза, обозначающее выражение, которое не следует понимать буквально?
Хант вздохнул и устало потер переносицу. Он вдруг испытал невероятное восхищение терпеливостью школьных учителей.
– Кажется, мы называем это фигурой речи, – ответил он.
– Но ведь речь состоит из слов, а не фигур, или я чего-то не понимаю?
– Нет, ты прав. Это тоже земное выражение.
– Значит, фигура речи сама является фигурой речи. Верно?
– Да. ЗОРАК, меня это тоже начинает утомлять. Ты можешь отложить вопросы о нашем языке до более удобного момента? Я бы и сам хотел тебя кое-о-чем поспрашивать.
– Иначе ты тоже прикажешь мне проваливать и отключишься?
– Верно.
– Хорошо. О чем ты хотел спросить?
Хант приподнялся на койке и, опершись плечами о ее край, сложил руки за головой. После секундного размышления он был готов. – Меня интересует звезда, с которой прибыл ваш корабль. Ты говорил, что в ее системе было несколько планет.
– Да.
– И ваш корабль прибыл с одной из них?
– Да.
И все ганимейцы уже давно переселились на ту планету с Минервы?
– Нет. Туда отправились только три больших судна плюс корабли, которые они перевозили с собой. Еще там было три огромных машины, которые могли двигаться наподобие космических кораблей. Ганимейцы полетели к звезде, чтобы проверить одну научную гипотезу. Они не собирались там жить. Все вернулись обратно на Шапироне, но многие погибли.
– А где началось ваше путешествие к той звезде?
– На Минерве.
– И где же находились все остальные ганимейцы – те, что не отправились в это путешествие вместе с вами?
– Само собой, они остались на Минерве. Работа в окрестностях звезды требовала лишь небольшого числа ученых.
Хант больше не мог сдерживать своего скепсиса. Мысль, уже какое-то время не дававшая ему покоя, оказалась правдой.
– Как давно вы покинули ту звезду? – слегка прерывающимся голосом спросил он.
– Примерно двадцать пять миллионов земных лет тому назад, – сообщил ЗОРАК.
Хант долго не отвечал. Он просто лежал, пытаясь охватить всю непомерность этой новости. Всего несколько часов назад он стоял лицом к лицу с существами, жившими задолго до того, как на Земле появились зачатки вида, известного как Homo sapiens. Существами, которые дожили до настоящего момента, преодолев невообразимую пропасть времен. Одна эта мысль приводила его в полнейшее оцепенение.
Он ни на секунду не поверил в то, что все эти миллионы лет могли составлять привычную для ганимейцев продолжительность жизни, и сразу догадался, что это явление было следствием релятивистского замедления времени. Но эффект такой силы наверняка бы потребовал феноменальной скорости, которую к тому же пришлось бы поддерживать невообразимо долгое время. Что могла заставить ганимейцев преодолеть настолько колоссальное расстояние? И, что не менее странно, с какой стати им, полностью осознавая последствия такого решения, обрекать себя на бесповоротный отказ от своего мира, образа жизни и всего, что им было знакомо? Какую значимость несла экспедиция Шапирона, если любое достижение в точке назначения никак не могло повлиять на их цивилизацию – явно не при такой разнице во времени? Но ведь Гарут как раз и говорил, что все пошло не по плану, верно?
Приведя свои мысли в некое подобие порядка, Хант задал следующий вопрос: “Как далеко от Солнца находилась та звезда?”
– На расстоянии, которое свет проходит за девять три десятых земных лет, – ответил ЗОРАК.
Ситуация становилась все более сумасбродной. С учетом скорости, необходимой для такого замедления времени, домой они должны были вернуться практически мгновенно… по астрономическим меркам, конечно.
– Ганимейцы знали, что к моменту их возвращения пройдет двадцать пять миллионов лет? – уточнил Хант, твердо решив добраться до сути.
– Знали, когда покидали звезду. Но не в тот момент, когда отправлялись к звезде с Минервы. Тогда у них не было причин считать, что путь от звезды может оказаться длиннее, чем к ней.
– Как долго они туда добирались?
– Если считать от Солнца, то двенадцать целых и одну десятую года.
– Но на возвращение им потребовалось двадцать пять миллионов лет?
– Да. Им пришлось лететь с очень большой скоростью. Полагаю, что последствия такого движения вам уже известны. Они много раз облетели Солнце по большому радиусу.
В ответ Хант задал очевидный вопрос. – Почему они просто не затормозили?
– Они не могли.
– Почему?
ЗОРАК будто замешкался на долю секунды.
– Электрическими машинами было невозможно пользоваться. Точки, которые уничтожают все сущее и движутся по кругу, было невозможно остановить. Смешение скрученного пространства-времени было невозможно расплести.
– Я тебя не понимаю, – нахмурившись, заметил Хант.
– Я не смогу выразиться яснее, не задавая вопросов насчет вашего языка, – предупредил его ЗОРАК.
– Тогда отложим это до другого раза. – Хант вспомнил ажиотаж, поднявшийся из-за догадок о двигательной системе ганимейского корабля под базой Копёр, который был построен примерно в то же время, что и Шапирон. Хотя у ученых и инженеров КСООН не было полной уверенности на этот счет, многие из них подозревали, что источником движения была не реактивная тяга, а искусственно созданная зона локализованного пространственно-временного искажения, в которую непрерывно “падал” корабль. Чутье подсказывало Ханту, что, используя этот принцип, корабль действительно мог поддерживать ускоренное движение, необходимое для достижения тех гигантских скоростей, на которые намекал ответ ЗОРАКа. Другие ученые наверняка задавали ЗОРАКу те же вопросы; Хант решил пока что оставить эту тему в стороне и завтра обсудить ее с остальными.
– Ты помнишь то время? – как бы между делом спросил он. – Двадцать пять миллионов лет назад, когда ваш корабль покинул Минерву?
– Двадцать пять миллионов лет по земному времени, – уточнил ЗОРАК. – По времени Шапирона это было меньше двадцати лет назад. Да. Я все помню.
– Можешь описать мир, который вы покинули?
– Я не вполне понимаю. Можешь дать описание тому, что я должен описать?
– Что ж, как, к примеру, выглядела та часть Минервы, откуда вы отправились в экспедицию? Была ли это равнина? Была ли там вода? Сооружения, которые построили ганимейцы? Можешь описать это на словах?
– Я могу показать, – предложил ЗОРАК. – Пожалуйста, взгляни на экран.
Заинтригованный словами ЗОРАКа, Хант потянулся к наручному модулю, который перед этим оставил на прикроватном шкафчике. Пока он вертел устройство в руках, экран ожил, и на нем появилась картинка, заставившая Ханта невольно присвистнуть от изумления. Перед ним открывался вид сверху на Шапирон – или, по крайней мере, корабль, неотличимый от него по внешнему виду, – но вовсе не ту рубцеватую и изрытую ямами махину, которую несколько часов назад видел из транспортера; это была величественная серебристая башня из чистого, сверкающего металла, напоминавшего идеальное зеркало. Она горделиво стояла на корме посреди громадного пространства, заполненного необычными сооружениями – зданиями, цилиндрами, трубчатыми строениями, куполами, мачтами и дугами, которые, переплетаясь и сращиваясь друг с другом, образовывали единый, непрерывный, синтетический ландшафт. По обе стороны от нее стояли еще два судна – столь же грандиозных, хотя и меньше размером.
В воздухе над космопортом – судя по всему, на экране устройства был показан именно он – было не протолкнуться от множества самых разных летательных аппаратов – от огромных до совсем крошечных, – большая часть которых двигалась по четко заданным полосам, напоминая небесное шествие дисциплинированных муравьев.
А позади всего этого в небо – казалось, на целые километры – возносился город, занимавший большую часть горизонта. Подобного города Хант не видел ни разу в жизни, но ничем иным это быть попросту не могло. Ярус над ярусом, уровень за уровнем, небоскребы, террасы, широкие пандусы и перекидные мостики, цеплявшиеся друг за друга в фантастическом, сложном узоре, который будто выпрыгивал в небо, совершая череду веселых прыжков, бросавших вызов самой гравитации. Вся эта конструкция выглядела так, как если бесконечно умелый космический художник сваял ее из цельного куска сверкающего мрамора, хотя некоторые ее части в то же самое время будто парили в небе отдельно от остальных наподобие островов из слоновой кости. Человеческих знаний для такого достижения бы явно не хватило; этот город наверняка был очередным примером ганимейской науки, которую еще только предстояло открыть ученым Земли.
– Это Шапирон, каким он был перед вылетом с Минервы, – сообщил ЗОРАК. – И еще два корабля, которые отправились в экспедицию вместе с ним. Место на заднем фоне – это Громос. Я не знаю слова, которым можно было бы описать место, созданное для жизни множества ганимейцев.
– Город, – подсказал Хант, чувствуя в то же время, как мало общего это слово имеет с увиденным. – Они были очень к нему привязаны?
– Прошу прощения?
– Ганимейцам нравился их город? Они очень хотели вернуться домой?
– Очень. Ганимейцы были привязаны ко всему, что знали на Минерве. Они были очень привязаны к своему дому. – Судя по всему, ЗОРАК хорошо чувствовал те моменты, когда собеседнику требовалось больше информации. – Покидая звезду, они знали, что путь домой займет много времени. И понимали, что к моменту их возвращения многое может поменяться. Но они не ожидали, что их родная планета может просто исчезнуть. Они сильно огорчены. – Хант уже знал достаточно, чтобы это понимать. Прежде, чем он успел задать очередной вопрос, ЗОРАК заговорил первым. – Могу я спрашивать о вещах, не связанных с английским языком?
– Конечно, – ответил Хант. – О чем ты хочешь узнать?
– Ганимейцы сильно расстроены. Они считают, что Минерву уничтожили земляне. Правда ли это и если да, то зачем они это сделали?
– Нет! – инстинктивно воскликнул Хант, вздрогнув от неожиданности. – Нет. Это неправда. Минерва была уничтожена пятьдесят тысяч лет тому назад. Тогда на Земле еще не было людей. Мы появились позже.
– Значит, Минерву уничтожили лунарианцы? – уточнил ЗОРАК. Очевидно, что на ту же тему он говорил и с другими людьми на борту Юпитера-5.
– Да. Что тебе о них известно?
– Двадцать пять миллионов лет назад ганимейцы перевезли на Минерву множество земных форм жизни. Вскоре после этого ганимейцы и все формы сухопутной минервианской жизни вымерли. Но организмы, завезенные с Земли, остались в живых. Впоследствии от них произошли лунарианцы, которые выглядели так же, как современные земляне. Об этом мне рассказали другие ученые с Юпитера-5. Больше мне ничего не известно.
Слова ЗОРАКа навели Ханта на мысль, которая до этого даже не приходила ему в голову. Всего несколько часов назад ЗОРАК, по-видимому, еще не знал, что ганимейцы перевезли на свою планету множество земных животных. Чтобы удостовериться, он задал еще один вопрос: “До вашего отлета ганимейцы уже завозили на Минерву земные формы жизни?”
– Не знаю.
– А были ли у них такие намерения?
– Если и были, мне о них не сообщали.
– Тебе известна хотя бы одна причина, которая могла бы их к этому побудить?
– Нет.
– Значит, в чем бы ни заключалась проблема, возникла она уже после вашего отлета?
– Прошу прощения?
– Причина, скорее всего, появилась после того, как вы покинули Минерву.
– Кажется, здесь уместна фраза “Полагаю, что да”. Альтернативных ответов я рассчитать не могу.
Чувствуя вскипающий азарт, Хант вдруг понял, что судьба ганимейской цивилизации оставалась загадкой для обеих рас. Но мы наверняка сможем найти ответы, – сказал он про себя, – если объединив наши знания. Он решил, что сейчас самое время поведать ЗОРАКу недостающие детали лунарианской истории – истории, благодаря которой были сделаны самые удивительные открытия последних лет – а может, и всех времен. Благодаря ей, изменились наши представления о строении Солнечной системы и было полностью пересмотрено само происхождение Человека.
– Да, ты прав, – немного погодя ответил Хант. – Лунарианцы выросли – мы бы сказали “развились” – из земных организмов, которые остались на Минерве после вымирания ганимейцев и других минервианских форм жизни. Их эволюция заняла двадцать пять миллионов лет. Пятьдесят тысяч лет тому назад они поднялись до уровня высокоразвитой расы; они создавали космические корабли, машины и города. Кто-нибудь рассказывала тебе о том, что произошло дальше?
– Нет. Но я собирался об этом спросить.
– Правда, что у Минервы была луна?
– Спутник, обращавшийся вокруг планеты по орбите?
– Верно.
– Да.
Хант удовлетворенно кивнул. Ответ совпадал с выводами, которые он и другие ученые земли сделали с опорой на исследования лунарианских находок.
– И скажи мне, – в качестве проверки уточнил он. – Была ли двадцать пять миллионов лет назад луна у планеты Земля?
– Нет. На тот момент у Земли не было спутника. – Хант мог и ошибаться, но он был уверен, что ЗОРАК учился придавать словам эмоциональную окраску, меняя интонацию голоса. Он был готов поклясться, что в ответе машины слышалось удивление.
– Сейчас у Земли есть луна, – сказал он. – И появилась она примерно пятьдесят тысяч лет тому назад.
– Примерно в то же время, когда лунарианцы стали технологически развитой расой.
– Именно.
– Понятно. Здесь есть явный намек на какую-то связь. Пожалуйста, объясни.
– Когда лунарианцы уничтожили Минерву, планета раскололась на части. Больший из осколков стал Плутоном, самой далекой планетой нашей системы, и теперь обращается вокруг Солнца. Оставшиеся фрагменты, или большая их часть, до сих пор движутся по орбитам между Марсом и Юпитером. Полагаю, что вам это уже известно, ведь ганимейцы были удивлены, узнав, что Солнечная система претерпела изменения.
– Да, мне известно о Плутоне и астероидах, – подтвердил ЗОРАК. – Я знал, что Солнечная система изменилась и что в ней больше нет Минервы. Но я был не в курсе процесса, который вызвал все эти изменения.
– Луна Минервы стала падать на Солнце. В тот момент на ней находилось несколько выживших лунарианцев. В итоге она приблизилась к Земле и попала под ее притяжение. Она стала спутником нашей планеты и остается им до сих пор.
– Значит, выжившие лунарианцы попали на Землю, – перебил его ЗОРАК. – После их численность возросла. И уже от лунарианцев произошли земляне. Вот почему они выглядят так же, как и вы. Я не могу рассчитать других вариантов. Это так?
– Да, ты прав, ЗОРАК. – Хант восхищенно покачал головой. Не имея почти никаких данных, машина пришла к тому же безошибочному выводу, на который ученым Земли потребовалось больше двух лет, и это после ожесточенных споров и разногласий, затянувшихся на многие десятилетия. – Во всяком случае, мы так считаем. Но исчерпывающих доказательств у нас нет до сих пор.
– Проше прощения. Исчерпывающих?
– Окончательных… неопровержимых.
– Ясно. Полагаю, что лунарианцы попали на Землю при помощи космических кораблей. Следовательно, они должны были взять с собой машины и прочие вещи. Я бы предложил землянам поискать подобные предметы на поверхности планеты. Это бы помогло вам доказать свою правоту. Мой вывод таков: вы либо не пытались их искать, либо пытались, но не преуспели в поисках.
Хант был буквально ошарашен. Окажись ЗОРАК под рукой два года тому назад, и вся загадка лунарианцев была бы решена в течение недели.
– Ты уже говорил с землянином по имени Данчеккер?
– Нет. Это имя мне не встречалось. А что?
– Он ученый и рассуждает так же, как и ты. Останков вещей, которые лунарианцы могли привезти на Землю, мы не обнаружили до сих пор. Но Данчеккер уверен, что однажды мы их все-таки найдем.
– Разве земляне не знали о своем происхождении? – поинтересовался ЗОРАК.
– Не знали до недавнего момента. Раньше считалось, что люди эволюционировали только на Земле.
– Организмы, от которых они произошли на Минерве, ганимейцы привезли с Земли. Но те же виды продолжали параллельно жить и на самой Земле. Лунарианцы, которые выжили и переселились на Землю, были высокоразвитой расой. Современные земляне не знали о них вплоть до недавнего времени. Следовательно, они забыли о своем происхождении. Отсюда я делаю вывод, что выживших лунарианцев было крайне мало. Они опримитивели и утратили свои знания. Спустя пятьдесят тысяч лет они снова достигли высокого уровня, но забыли о лунарианцах. Обретая новые знания, они встречали по всей планете останки древних форм жизни. Они должны были заметить их сходство с собственным видом. И прийти к выводу, что и сами эволюционировали на Земле. Не так давно земляне узнали о существовании лунарианцев и ганимейцев. После этого они смогли восстановить истинный ход событий. В противном случае им бы не удалось объяснить, почему лунарианцы выглядели в точности, как они сами.
ЗОРАК разгадал эту головоломку от начала до конца. Конечно, машина изначально располагала несколькими ключевыми фактами, поиск которых занял у Ханта и его коллег немало времени, но даже с учетом этого ее рассуждения являли собой потрясающий пример логического анализа.
Когда ЗОРАК снова заговорил, Хант все еще дивился его достижению. – Я до сих не в курсе, зачем лунарианцам было уничтожать Минерву.
– Они не собирались этого делать, – объяснил Хант. – На Минерве разразилась война. Мы считаем, что у планеты была тонкая и нестабильная кора. В ходе войны лунарианцы применили оружие колоссальной мощности. И в процессе планету просто разорвало на части.
– Прошу прощения. Война? Кора? Оружие? Не понимаю.
– Господи боже… – застонал Хант. Он сделал паузу, чтобы выбрать и зажечь сигарету из лежащей на шкафчике пачки. – Внешняя часть планеты, у самой ее поверхности, холодная и твердая. Это и есть кора.
– Вроде кожи?
– Да, только хрупкая… легко ломается на части.
– Понял.
– Война – это когда множества людей сражаются друг с другом большими группами.
– Сражаются?
– Вот же дьявол… когда между двумя группами людей возникает насилие. Когда они объединяются для убийства.
– Убийства чего?
– Других групп людей.
Реакция ЗОРАКа выдавала явное замешательство. На секунду Ханту даже показалось, что машина с трудом верит своему микрофону.
– Лунарианцы объединялись ради убийства других лунарианцев, – медленно и осторожно произнес он, будто опасаясь, что его могут неправильно понять.
– Они делали это намеренно? – Такой поворот отчасти застал Ханта врасплох. Он ощутил неловкость и даже легкий стыд, будто ребенок, которого снова и снова расспрашивали о каком-нибудь проступке, хотя сам он предпочел бы поскорее о нем забыть.
– Да, – только и смог выдать он.
– Откуда у них могло взяться такое желание? – В голосе машины снова послышались оттенки эмоций, который на этот раз выражали неприкрытый скепсис.
– Они сражались, потому что… потому что… – Хант силился подобрать слова. Судя по всему, у машины не было ни малейшего представления о подобных вещах. Как уместить в паре предложений страсти и хитросплетения тысячелетий человеческой истории? – Хотели себя защитить… хотели защитить свою группу от других…
– От других групп, которые объединялись, чтобы убить их самих?
– Что ж, это довольно сложный вопрос… но да, думаю, можно сказать и так.
– Тогда логика наводит на тот же самый вопрос: зачем это было делать другим группам?
– Когда одна группа по какой-то причине раздражает другую, или когда они обе хотят один и тот же ресурс, или когда одна хочет отнять у другой землю… наверное, иногда они решали вопрос при помощи драки. – Хант был вынужден признать, что его слова едва ли могли сойти за адекватное объяснение, но ничего лучше предложить не мог. Последовала короткая пауза; похоже, что эта новость заставила призадуматься даже ЗОРАКа.
– Лунарианцы страдали от проблем с мозгом? – наконец, спросил он, по-видимому, вычленив обстоятельство, которое посчитал наиболее вероятным общим фактором.
– Мы считаем, что по своей натуре они были крайне агрессивной расой, – ответил Хант. – Однако их цивилизация столкнулась с угрозой вымирания – смерти целого вида. Пятьдесят тысяч лет тому назад Минерва едва не превратилась в ледяной шар. Они хотели переселиться на более теплую планету. Мы думаем, что они хотели перебраться на Землю. Но лунарианцев было слишком много, а ресурсов и времени – слишком мало. Они были обозлены и напуганы… и поэтому ввязались в войну.
– То есть они убивали друг друга, чтобы предотвратить собственное вымирание? И уничтожили Минерву, чтобы уберечь ее от замерзания?
– Они не собирались этого делать, – повторил Хант.
– В чем же тогда была их цель?
– Думаю, они рассчитывали, что группа, победившая в войне, переселится на Землю.
– Что мешало переселить на Землю все группы? Война наверняка требовала ресурсов, которые было бы уместнее потратить на другие цели. Лунарианцы могли бы воспользоваться своими знаниями. Они хотели жить, но сделали все, чтобы этому помешать. У них явно были проблемы с мозгом. – В финальном вердикте ЗОРАКа не было и тени сомнения.
– Они не планировали этого осознанно. Ими двигали эмоции. А под влиянием сильных эмоций люди далеко не всегда поступают рационально.
– Люди… Земляне…? Земляне тоже испытывают сильные эмоции, которые заставляют их драться друг с другом, как дрались лунарианцы?
– Иногда.
– И земляне тоже воюют друг с другом?
– На Земле было немало войн, но мы уже давно не сражаемся друг с другом.
– У землян есть намерение убивать ганимейцев?
– Нет! Нет… разумеется, нет. Для этого нет причин…, – резко возразил Хант.
– Их и не может быть, – заявил ЗОРАК. – Как не было у самих лунарианцев. Все, что ты перечислил, нельзя считать причинами, потому что они противоречат целям, а значит, такое поведение попросту беспричинно. Должно быть, земляне унаследовали проблемы с мозгом от лунарианцев. Они просто больные.
У Данчеккера была гипотеза о том, что исключительная агрессивность и твердость духа, присущие Человеку в сравнении с другими земными видами, изначально возникли, благодаря мутации, затронувшей популяцию антропоидов, оставшихся на Минерве после упадка ганимейской расы. Она внесла свой вклад в ту поразительную быстроту, с которой на планете возникла и развилась цивилизация лунарианцев, освоивших космические полеты в те времена, когда самые продвинутые существа Земли все еще находились на уровне примитивных культур каменного века. Как и предполагал ЗОРАК, это устрашающее (хотя и слегка разбавленное в ходе наследования) качество действительно передалось их земным потомкам и, в свою очередь, стало главным фактором, повлиявшим на будущее становление и взлет человеческой расы. Могла эта особенность и правда оказаться той исключительной аномалией, о которой время от времени говорил Данчеккер?
– Неужели на Минерве никогда не было войн? – спросил Хант. – Группы ганимейцев никогда не сражались друг с другом, даже на заре их истории?
– Нет. На это не может быть причин. Такие идеи бы попросту не возникли.
– А индивиды… они тоже никогда не дрались? Никогда не проявляли агрессию?
– Некоторые ганимейцы действительно пытались причинить вред другим, но так поступали только тяжело больные. Проблемы с мозгом встречались и среди них. К большому сожалению. Доктора в большинстве случаев справлялись с болезнью. Иногда таких ганимейцев приходилось изолировать от остальных и оказывать им помощь. Но случалось это крайней редко.
ЗОРАК, к счастью, не выказывал склонности к вынесению моральных суждений, но от чувства неловкости это не спасало: Хант уже ощущал себя папуасским охотником за скальпами в присутствии миссионера.
И ЗОРАК очень быстро усугубил ситуацию. – Если больны были все лунарианцы и все доктора, то могло произойти все что угодно. Вычислим становится даже вариант, в котором они взорвали планету. Если все земляне больны, да еще и умеют создавать машины и могут долететь до Ганимеда, то они тоже могут устраивать войны и взрывать планеты. Я должен предупредить Гарута о таком сценарии. Возможно, он не захочет здесь задерживаться. Наверняка есть более безопасные места, чем Солнечная система, которую заполонили больные земляне.
– Войны не будет, – твердо заявил Хант. – Подобное случалось лишь в далеком прошлом. Земляне изменились. Больше мы не сражаемся. И ганимейцам здесь ничего не грозит – они наши друзья.
– Ясно. – Судя по голосу, машину его слова не убедили. – Чтобы рассчитать вероятности и решить, насколько твои слова соответствуют действительности, мне нужно узнать больше о землянах и их эволюции. Могу я задать еще несколько вопросов?
– Задай их в другой раз, – ответил Хант, неожиданно почувствовав, что этот разговор ему порядком надоел. И прежде, чем продолжать беседу с ЗОРАКом, ему нужно было как следует поразмыслить и многое обсудить. – Думаю, на сегодня разговоров хватит. Мне нужно поспать.
– Значит, мне пора проваливать?
– Боюсь, что да, ЗОРАК, старина. Я поговорю с тобой завтра.
– Хорошо. В таком случае, доброго дня.
– Ты перепутал. Я собираюсь спать. Сейчас ночь.
– Знаю. Это была шутка.
– Доброго дня. – Хант с улыбкой нажал кнопку наручного модуля, разрывая соединение. Компьютер с чувством юмора – теперь-то он повидал все на свете. Он аккуратно разложил поверх шкафчика предметы, составлявшие коммуникационный набор, а затем устроился на койке, чтобы докурить сигарету и поразмыслить об этой удивительной беседе. Насколько же нелепыми и до трагичности смешными казались все их страхи и предосторожности. У ганимейцев не было не то что слова “война”, а даже малейшего представления о самом понятии. Ханту начинало казаться, будто он всю свою жизнь провел под чумазым камнем, и только теперь увидел большой мир.
Когда он уже собирался погасить свет, прикроватная панель издала мелодичный звон. Он рассеянно протянул руку и щелкнул выключателем, чтобы ответить на вызов. Оказалось, что кто-то хочет сделать объявление по аудиоканалу.
– Говорит Директор Шеннон. Думаю, вам всем будет интересно узнать, что в 23:40 по местному времени мы получили сообщение с Земли. Всю ночь в штаб-квартире ООН шло экстренное совещание, в ходе которого было решено предоставить Шапирону разрешение совершить посадку на территории базы Ганимед-Центр. Мы сообщили об этом ганимейцам, и они уже занимаются подготовкой к высадке. На этом все. Спасибо за внимание.