Со временем ганимейские учёные сблизились с научным сообществом Земли и наладили более тесную работу с земными исследователями. В некоторых областях информация, которой поделились инопланетяне, оказала заметное влияние на развитие человеческого знания.
Карты, взятые из банков данных ЗОРАКА, показали, как поверхность Земли выглядела на момент первых минервианских экспедиций, во время позднего олигоцена. Атлантический океан на них был почти в два раза уже, чем на современных картах, а это, в свою очередь, доказывало, что эпоха олигоцена была настолько же ближе к моменту отделения Американского континента. Средиземное море было гораздо шире, а Италия – частично повернута в сторону, ведь к тому моменту неумолимое движение Африки на север еще не успело вдавить ее в Европу, образовав Альпийские горы; Индия только присоединилась к Азии, начав воздвижение Гималаев, а Австралия располагалась куда ближе к Африке. Измерения этих карт дали возможность тщательно проверить действующие теории тектонических плит и взглянуть в совершенно новом свете на многие аспекты наук о Земле.
Все это время ганимейцы наотрез отказывались сообщать, где именно находились их экспериментальные колонии и какие именно области были затронуты экологическими катастрофами, к которым привело их вмешательство. Эти темы, говорили они, лучше оставить в прошлом, где им самое место.
В физически институтах и университетах по всему миру ганимейцы делились с землянами пережитками и фундаментальными идеиями, составлявшими теоретическую основу той продвинутой науки, благодаря которая и была создана технология гравитики. Инопланетяне не предоставили чертежей для устройств и приспособлений, принципы которых выходили за рамки человеческого понимания и знакомство с которыми было бы преждевременным; они ограничивались лишь общими подсказками, утверждая, что люди заполнят пробелы по-своему и именно тогда, когда для этого придет время.
Они рисовали картины светлого и многообещающего будущего, рассказывая о безграничном богатстве ресурсов, которыми могла поделиться Вселенная. Все вещества, – говорили они, – состояли из одних и тех же атомов, поэтому при наличии нужных знаний и достаточного количества энергии любую субстанцию – будь то металлы, кристаллы, органические полимеры, масла, сахара и белки – можно было синтезировать из легкодоступных материалов, в которых человечество не знало недостатка. Энергия, как уже начали понимать люди, только и ждала, пока ее кто-нибудь не добудет – причем в совершенно немыслимых количествах. Из общего количества энергии, излучаемой в пространство нашим Солнцем, земным диском улавливалось меньше одной триллионной. Примерно половина этой энергии отражалось обратно в космос, и лишь малая часть остатка, доходившего до поверхности планета, использовалась для практических нужд. Используя коммерческий жаргон землян, ганимейцы назвали крошечные карманы энергии, в той или иной форме спрятанные на поверхности планеты, “стартовым капиталом человечества”. Будущие поколения, – предсказывали они, – будут видеть в программе “Аполлон” лишь авансовый платеж по лучшей из долгосрочных инвестиций, когда-либо сделанных Человеком.
По прошествии месяцев две культуры так тесно переплелись и так свыклись с обществом друг друга, что многим начало казаться, будто Гиганты были здесь всегда. Шапирон курсировал вокруг Земли, проводя по одному-два дня в крупнейших аэропортах планеты и привлекая десятки тысяч гостей; отдельные группы ганимейцы выборочно брали пассажиров на борт, устраивая часовые полеты – вокруг Луны и обратно! Любой человек, который имел доступ к терминалу Глобосети и был в силах продраться через постоянно перегруженный публичный обменник, мог поговорить с ЗОРАКом, а несколько приоритетных каналов были зарезервированы для распределения между школами. Несмотря на свое происхождение, многие из юных ганимейцев полюбили бейсбол, футбол и другие подобные им виды спорта, совершенно незнакомые им за прошлую жизнь, проведенную в застенках Шапирона. Вскоре они даже основали собственные лиги, чтобы бросить вызов собратьям с Земли. Поначалу старшие были несколько обеспокоены таким поворотом событий, но позже рассудили, что благодаря идее соперничества, люди и смогли достичь так многого за столь короткий срок; вероятно, попытка привить земную волю к победе ганимейцам с их аналитической способностью к поиску решений была не таким уж плохим решением.
В течение шести месяцев ганимейцы объезжали все нации Земли, изучая их образ мышления, впитывая культуру и встречаясь с людьми: верхами и низами, богатыми и бедными, простыми и знаменитыми. Спустя какое-то время они и вовсе перестали считаться “инопланетянами”. Теперь они были лишь одним из факторов внешней среды, постоянные изменения в которой уже давно стали для землян привычным делом. От внимания Ханта, теперь уже в глобальном масштабе, вновь не ускользнул тот факт, который он заметил еще на Копре, когда ганимейцы на неделю покинули базу, чтобы посетить Плутон – на Земле они казались “своими”. Если они больше не будут всюду попадаться на глаза и исчезнут из новостных заголовков, планета просто перестанет быть такой, как должна.
И вот, в один из дней, Земной шар облетела новость, что вскоре Гарут выступит в глобосети с важным обращением ко всем жителям планеты. Намеков на суть этого обращения никто не давал, но всеобщий настрой предвещал важные перемены сам по себе. Когда наступил вечер, в который Гарут должен был произнести свою речь, весь мир замер в ожидании перед миллиардом экранов.
Гарут долго говорил о событиях, случившихся после прибытия ганимейцев. Он упомянул о многих достопримечательностях, которые довелось повидать ему и его спутникам, местах, где они побывали, и том, чему научились. Он вновь выразил изумление, которое ганимейцы испытали при виде возбуждения, бодрости и нетерпеливого угара буквально на каждом углу планеты, которую он назвал “фантастическим, неподвластным воображению миром”. И, говоря от имени своего народа, вновь поблагодарил правительства и жителей планеты, которые не только подарили ганимейцам свою дружбу, гостеприимство и безмерную щедрость, но и предложили разделить с землянами их дом.
В этот момент настроение Гарута – слегка подавленное во время всей его речи – приняло по-настоящему мрачный оттенок. – Многие из вас, мои друзья, уже давно знают о существовании гипотезы, которая утверждает, что в далеком прошлом – спустя какое-то время после того, как наш корабль стартовал с Минервы – ганимейцы навсегда покинули планету, чтобы отыскать дом в другой части космоса. Были выдвинуты предположения, что их новым домом стала планета в системе далекой звезды – звезды, которая впоследствии стала известна как “Звезда Гигантов”.
– Обеим этим идеям суждено остаться всего лишь предположениями. Наши и ваши ученые уже несколько месяцев работали сообща, изучая лунарианские записи и каждую зацепку, которая могла бы придать гипотезам больше правдоподобия. Должен сообщить вам, что все эти усилия до сих пор не принесли никакого результата. Мы не можем сказать наверняка, стала ли Звезда Гигантов новым домом для нашего народа. Мы даже не знаем, действительно ли наша раса мигрировала на другую планету.
– Тем не менее, есть шанс, что все сказанное может оказаться правдой.
Его вытянутое лицо замолчало и напряженно всмотрелось в камеру; время тянулось и тянулось, будто пришелец знал, что зрители у экранов по всему миру вдруг поняли, что последует за этими словами.
– И теперь я должен сообщить вам, что мы вместе со старшими офицерами уделили немало времени обсуждению и внимательному изучению этих вопросов. Мы решили, что, какими бы призрачными ни были шансы на успех, наша обязанность – попытаться найти на них ответы. Когда-то Солнечная система была нашим домом, но теперь это не так. Мы снова должны отправиться в космос, чтобы разыскать своих соплеменников.
Он сделал паузу, дав слушателям время уяснить его слова.
– Решение далось нам непросто. Большую часть своей жизни мои люди провели в странствиях посреди глубин космического пространства. Наши дети никогда не знали дома. Мы понимаем, что путешествие к звезде гигантов займет много лет. Во многом мы опечалены – как же иначе, – но подобно вам самим должны в конечном счете следовать зову собственных инстинктов. В глубине души мы не найдем покоя до тех пор, пока вопрос о Звезде Гигантов остается без ответа.
– И потому, друзья, я вынужден с вами попрощаться. Мы пронесем сквозь года добрые воспоминания о том времени, которое провели здесь, на солнечной, сине-зеленой планете Земля. Мы никогда не забудем о теплоте и гостеприимстве вашей расы и всегда будем помнить о том, что они сделали для нас. Но теперь, к большому сожалению, наши пути расходятся.
– Спустя неделю мы покидаем Землю. И если наши поиски закончатся неудачей, мы или наши потомки вернемся обратно. Это я вам готов пообещать.
Напоследок гигант отсалютовал поднятой рукой и слегка наклонил голову.
– Спасибо – всем вам. И прощайте.
Эту позу он сохранял еще несколько секунд. А затем трансляция оборвалась.
Через полчаса после трансляции Гарут вышел из ганивилльского конференц-центра через главный вход. Он ненадолго остановился, чтобы прочувствовать в ночном воздухе первые признаки зимы, спускавшейся с горных вершин. Вокруг царила полная неподвижность, если не считать фигур, время от времени вырисовывавшихся в лужах теплого оранжевого света, который струился из окон в переулок между деревянными стенами шале. Ночь была ясной, как хрусталь. Гарут долго стоял, разглядывая звезды. Затем он медленно зашагал по тропинке, откуда свернул на широкую дорогу между рядами шале, которая вела к громадной, ярко освещенной башне Шапирона.
Миновав одну из опор корабля, Гарут вошел в пространство, ограниченное четырьями гигантскими плавниками и вдруг стал карликом на фоне возносящихся у него над головой полос металла. Когда он приблизился к основанию одного из трапов, которые вели в спущенную на землю часть кормы, и ступил в прилегавший к нему круг света, перед ним выпрямились с полдюжины восьмифутовых фигур, скрывавшихся в тени у подножия трапа. Гарут тут же узнал в этих фигурах членов своего экипажа, который в этот момент наверняка решили расслабиться и насладиться спокойствием ночи. Подойдя ближе, он – по их позе и взгляду – почувствовал, будто что-то изменилось. Обычно они бы прокомментировали его появление веселой репликой или энергичным приветствием, но сегодня этого не произошло. Они просто стояли у трапа, молчаливые и замкнутые. Когда Гарут подошел к трапам, они отошли в сторону, чтобы пропустить командующего, и подняли руки в знак уважения его ранга. Гарут ответил на приветствие и прошел между ними. Он вдруг понял, что не может посмотреть им в глаза. Никто не проронил ни слова. Он знал, что они видели трансляцию, и знал, что они чувствуют. Ему было нечего добавить.
Добравшись до верха трапа, он миновал открытый шлюз, пересек находившееся за ним широкое пространство и вошел в лифт, который уже ждал Гарута по команде ЗОРАКа. Спустя несколько секунд он уже мчался вверх, к основной части корабля.
Он вышел из лифта на высоте ста пятидесяти метров над землей и по короткому коридору проследовал к двери, которая вела в его личную каюту. Там в разных позах уже сидели дожидавшиеся его Шилохин, Мончар и Джассилейн. Гарут ощутил тот же настрой, который чувствовал минуту назад на трапе Шапирона. Мгновение он просто стоял, глядя на них сверху вниз, пока у него за спиной бесшумно закрывалась дверь. Мончар и Джассилейн смотрели друг на друга с неловким выражением лица. Лишь Шилохин выдержала его взгляд, но ничего не сказала. Издав долгий и протяжный вздох, он медленно прошел между ними и ненадолго остановился, чтобы рассмотреть металлический гобелен, украшавший дальнюю стену каюты. Затем Гарут снова повернулся к ним лицом. Взгляд Шилохин по-прежнему был сосредоточен на нем.
– Ты до сих пор не уверена, что мы обязаны лететь, – наконец произнес он. Замечание было излишним, но кто-то должен был сказать хоть слово. Не было особой нужды и в ответе.
Ученая отвела взгляд в сторону и будто обращаясь к низкому столику, стоявшему между ней и двумя ганимейцами, заметила: “Дело в нашем отношении. Все это время они безоговорочно верили твоим словам. На всем пути от Искариса… все эти годы”.
– Ты…
– Секунду. – Гарут подошел к небольшой панели управления, встроенной в стену у двери. – Не думаю, что этот разговор стоит записывать. – Он щелкнул переключателем, который изолировал комнату от всех каналов связи с ЗОРАКом – а значит, и от архивных записей корабля.
– Ты прекрасно знаешь, что никакая ганимейская цивилизация нас не ждет – ни у Звезды Гигантов, ни где-либо еще, – продолжила Шилохин. Ее голос был настолько близок к обвинениям, насколько это вообще было возможно для ганимейки. – Мы много раз изучали лунарианские записи. Из них не складывается никакой общей картины. Ты ведешь людей на смерть где-то посреди звезд. Оттуда никто не вернется. Но ты позволяешь им верить в сказки, чтобы они следовали за тобой. Так поступают земляне, не ганимейцы.
– Они предложили нам собственную планету в качестве дома, – пробормотал Джассилейн, качая головой. – Двадцать долгих лет твои люди мечтали лишь о возвращении домой. И теперь, когда этот дом найден, ты хочешь снова увести их в бездну космоса. Минервы больше нет, и нам этого не изменить. И все же по прихоти судьбы мы обрели новый дом – прямо здесь. Во второй раз такого не случится.
На Гарута внезапно накатила неимоверная усталость. Он повалился в кресло с откидной спинкой и смерил взглядом троицу мрачных лиц, которые не сводили с него глаз. Ему нечего было добавить к сказанному. Да, все было так; земляне приняли его народ с таким радушием, будто те были их братьями, потерянными в далеком прошлом. Они предложили ганимейцам все, что имели сами. Однако за прошедшие полгода Гарут сумел разглядеть истинную суть вещей. Он смотрел; он слушал; он следил; он видел.
– Сегодня земляне приветствуют нас с распростертыми объятьями, – сказал он. – Но во многих отношениях они все еще дети. Они показывают нам свой мир подобно ребенку, который открывает шкаф с игрушками для нового товарища по играм. Но одно дело – друг, который заглядывает лишь изредка, и совсем другое – тот, что переезжает к тебе домой и становится равноправным владельцем того самого шкафа с игрушками.
Гарут прекрасно понимал: его собеседники хотят, чтобы их убедили, хотят почувствовать уверенность, приобщившись к его образу мыслей, но помочь им не мог – во всяком случае, не больше, чем за предыдущую дюжину раз. И все же у него не оставалось иного выбора, кроме как повторить все с начала.
– Человеческая раса до сих пытается ужиться сама с собой. Сегодня мы всего лишь горстка инопланетян – любопытная диковинка, не более того; но однажды мы бы разрослись до популяции внушительных размеров. Для общежития в подобных масштабах Земле пока что не хватает ни стабильности, ни зрелости; людям едва удается сосуществовать друг с другом. Просто посмотрите на их историю. Я уверен, что однажды им это будет по силам, но время еще не пришло.
– Вы забываете об их гордости и врожденных инстинктах соревноваться в любых делах. Они бы никогда смирились с ситуацией, в которой эти инстинкты заставили бы их воспринимать себя как низшую расу, а нас самих – как господствующих соперников. В тот момент нам пришлось бы в любом случае покинуть Землю, ведь мы бы никогда не стали навязывать ни самих себя, ни наш образ жизни обитателям планеты, которые этого не хотят или питают к нам неприязнь, но этому бы предшествовала целая масса проблем, которые бы рано или поздно вылились в размолвку с землянами. Так будет лучше.
Шилохин услышала его слова, но все внутри нее съежилось при мысли о вынесенном вердикте.
– И ради этого ты будешь обманывать собственную команду, – прошептала она. – Чтобы гарантировать стабильную эволюцию чужой планеты, ты готов пожертвовать своими соплеменниками – последними из жалких остатков нашей цивилизации. Что это вообще за решение?
– Это решение не мое, за ним стоит само время и судьба, – ответил Гарут. – Когда-то Солнечная система была безраздельной вотчиной нашей расы, но те времена давно прошли. Теперь мы всего лишь незваные гости, анахронизм, обломки древнего корабля, выброшенного из океана времен. А Солнечная система по праву стала наследием Человека. Для нас здесь больше нет места. И это решение принимать не нам – перед ним нас поставили сами обстоятельства. Нам лишь остается его принять.
– Но твои люди…, – возразила Шилохин. – Разве им не следует знать? Разве они не вправе..? – Она вскинула руки в жесте беспомощности. После секундной паузы Гарут покачал головой.
– Я не стану рассказывать им, что новый дом у Звезды Гигантов – это всего лишь миф, – твердо заявил он. – Эту ношу придется нести только нам – тем, кто командует и ведет остальных за собой. Им незачем это знать… во всяком случае, пока. Именно надежда и вера в предназначение поддерживали их на пути от Искариса к Солнцу. А значит, смогут поддерживать и ещё какое-то время. Если мы ведём их в неизведанные глубины космоса, где никто не воспоет и не оплачен их подвиг, по крайней мере, они заслуживают знать эту последнюю частичку правды. С нашей стороны, это мизерная цена.
Долгое время в комнате царила мрачная тишина. Лицо Шилохин приняло отстраненный вид: ее мысли вновь были заняты словами Гарута. Но затем ее взгляд мало-помалу сменился хмурым выражением. Ее глаза прояснились и неспешно скользнули вверх, встретившись с глазами Гарута
– Гарут, – сказала она. Ее голос был на удивление спокойным и собранным. От эмоций, которые она чувствовала прежде, не осталось и следа. – Раньше я никогда тебе такого не говорила, но… Я тебе не верю. – Джассилейн и Мончар резко подняли взгляд. Как ни странно, Гарута это не удивило, будто он заранее ожидал от Шилохин таких слов. Он откинулся на спинку кресла и внимательно оглядел гобелен на стене. Затем, не торопясь, снова посмотрел на Шилохин.
– И чему именно ты не веришь, Шилохин?
– Твоим доводам… все, что ты говорил последние несколько недель. Все это… не похоже на тебя. Это просто оправдание для чего-то другого… чего-то более глубокого. – Гарут ничего не сказал и продолжал непоколебимо смотреть на Шилохин. – Земля быстро обретает зрелость, – продолжала она. – Мы вошли в их общество и были приняты так, как не могли представить даже в самых смелых мечтах. У твоих прогнозов нет оснований. Как нет и фактов, которые бы указывали на невозможность сосуществования, даже если наша численность станет расти. Ты бы никогда не пожертвовал своими людьми ради призрачного риска не ужиться с землянами. Сначала ты бы дал им шанс… по крайней мере, на какое-то время. Должна быть другая причина. И я не смогу поддержать твое решение, пока ее не узнаю. Ты говорил, что мы несем бремя тех, кто командует и ведет других за собой. Если это действительно так, мы имеем право знать.
Когда Шилохин договорила, Гарут ещё долго смотрел на нее задумчивым взглядом. Затем, с тем же задумчивым выражением он переключил внимание на Джассилейна и Мончара. В их глазах эхом отражались слова Шилохин. А затем Гарут вдруг принял решение.
Не говоря ни слова, он поднялся с кресла, подошел к панели управления и восстановил привычную связь комнаты с внешним миром.
– ЗОРАК, – обратился он.
– Да, Командующий?
– Помнишь, как мы где-то месяц назад обсуждали данные, которые собрали земные ученые? Они касались генетики олигоценовых видов, найденных на корабле внутри базы Копёр.
– Да.
– Я хочу увидеть результаты, который ты получил в ходе анализа этих данных. Ты не должен раскрывать их никому, кроме меня и трех лиц, которые сейчас находятся в этой комнате.