Лора и Натали Ферно окружены инферно-красным светом, исходящим от слоя магмы, которая, может статься, весит целый миллион тонн. Их мир сжался до размеров пары гробов. Магма издает странный звук, больше похожий на скрип, чем грохот. Этот неприятный шум проникает повсюду.
Их объединенный и преумноженный силовой щит шипит под нагрузкой и поглощает резервы Лориной маны, чтобы поддерживать собственную структурную целостность. Щит пропускает сквозь себя только видимый свет – и это единственная причина, почему их до сих пор не испепелило исходящим от магмы жаром. У них заканчивается воздух.
Каждой осталось где-то по восемь вдохов.
– Лора, – шипит Нат. Ее голос отдается странным эхом внутри крошечного замкнутого пространства. – Ты должна это сделать. У меня не осталось маны, и твоя тоже на исходе. Ты должна сделать это прямо сейчас.
– Я не могу… не знаю ни одного заклинания, которое бы нас отсюда вытащило. – Лора недоумевает, почему Натали говорит так тихо. Но затем понимает: чтобы сберечь кислород. Они, наверное, уже и так использовали половину его запасов. Оранжево-красный свет заполняет сознание Лоры; она не может его заглушить, даже с закрытыми глазами. Не может думать.
– Значит, мы его напишем, – тихо говорит Натали.
– На это нет времени, – возражает Лора. Она знает, что творить магию экспромтом невозможно. Ни за секунды, ни даже за минуты.
– Тогда сделай электромашину, – отвечает Натали. Больше она не произносит ни слова. Он сделала глубокий выдох и старается не тратить воздух.
Мир сотрясает дрожь. Магма окутывает их, толкая в другую сторону. Заклинание Бенджа продолжает набирать обороты? Лора снимает с запястья арбитратор Веблена и прокручивает ожерелье, находя в нем нужную пару регуляторных точек. Конечно, этот коллективный сон магов – штука опасная. Они могут там погибнуть. Или погибнуть здесь, пока находятся там. Но во сне время течет иначе. Не столько медленнее, сколько… в другом направлении. Она делает вдох, закрывает глаза и успокаивает свой разум. Добиться этого ей удается не сразу. Внутри серебряного кольца, зажатого в ее кулаке, загорается трехлепестковый символ Делави.
Во сне Лора пристегнута к креслу астронавта-исследователя Элен Л. Бэрри, занимающей заднее левое сидение кабины экипажа на шаттле Атлантис; таймер обратного отсчета показывает, что до запуска остается четыре минуты и одна секунда. Другими словами, сейчас, очевидно, 10:02 по восточному стандартному времени, 17 декабря 1993 года, за десять минут до Аварии. Разумеется, она оказалась именно здесь, и конечно же сейчас тот самый момент. Даже если бы этот никогда не снился этот сон, другого места для нее попросту нет.
В кабине есть еще шесть кресел, занятых людьми в скафандрах и круглых шлемах, в точности, как у самой Лоры. – В ВТБ1 лед! – кричит она им. У нее недостаточно полномочий, чтобы напрямую остановить ход миссии, но она могла бы оповестить командира корабля, полковника ВВС США Майкла Уилкотта, сидящего справа в переднем ряду. Она пытается расстегнуть ремень, но его заклинило. Ее шлем звукоизолирован. Время от времени Кевин Хоуп, другой астронавт-исследователь, занимающий соседнее кресло, поворачивается к Лоре и говорит ей несколько слов. Она смотрит на него ошалелым взглядом. – В ВТБ лед. ТТРУ2 еще не запущены. Мы еще можем отменить запуск. Вы погибнете. – Никто не обращает внимания на ее слова. Ни один прибор не дает и малейшего намека, будто что-то не так.
Миссия начинается с жесткого, постоянного ускорения – все равно что оказаться под пятой великана. Спустя 45 секунд к нему добавляется парализующий рывок вбок – это с миллисекундной задержкой разлетаются вдребезги главные двигатели номер один и два. Когда это происходит, не слышно ни единого ругательства; если уж на то пошло, нет вообще никакой непроизвольной реакции. По своей натуре астронавты такие люди, что их крайне сложно чем-то удивить. ЦУП почти сразу же объявляет об аварийном прекращении полета и отдает команду вернуться на стартово-посадочный комплекс. Пилот, Соити Ногути, дает подтверждение, и план полета плавно переключается на новый сценарий. На тщательную подготовку уходит целая минута, после чего ТТРУ, наконец, отсоединяется и начинается процедура аварийного прекращения полета, но эта минута оказывается слишком долгой. В кабине царит ледяное, практически сверхъестественное спокойствие. К тому моменту, когда последний двигатель – с очередным громким бумом и новым рывком – выходит из строя, Лора успевает преодолеть стадии отрицания и гнева и смириться с ситуацией.
Ногути не без успеха пытается справиться с системой стабилизации. Лора недоумевает почему. Ведь спасти миссию не в его силах, и сам он понимает это как никто другой. ПЛАЭ – «потеря летательного аппарата и экипажа». Ракета кувыркается, как носок в сушилке, и уже давно вышла за границы полетных режимов. Кевин Хоуп в соседнем кресле протягивает руку. Лора зажимает ее в ладони.
Следом раздается более приглушенный бух, настолько тихий, что Лора бы его точно пропустила, если бы не специально не вслушивалась. В правом центральном окне она видит женщину. Та распласталась по носовому конусу ракеты на манер геккона: одна рука прижата к левому центральному стеклу, вторая – откинута назад и удерживает конец магического посоха. Она извергает ману подобно вулкану – в таких количествах, что Лоре физически больно на нее смотреть. Ее видят все. На какой-то миг она привлекает к себе внимание целого экипажа.
Затем этот миг растягивается и замирает. Лора сосредотачивается. Это не та, о ком она думает.
– Нат?
Нат машет ей рукой. – Проснись, – говорят движения ее губ.
Обстановка вокруг Лоры меняется. Теперь она лежит спиной на холодном камне, в комнате шириной с рабочую площадку заправочной станции, но высотой с целую шахту лифта. Над головой на манер заблудившегося экспоната Смитсоновского музея визит ее предыдущий сон – Атлантис за секунду до гибели. Нос ракеты направлен вниз под углом в тридцать или сорок градусов, а толстый внешний бак с топливом торчит из ее нутра, как яйцевой мешок беременной паучихи. К потолку из покореженных двигателей тянется неподвижный след из жидкого топлива. Она видит внутренности корабля через стекло в кабине. Ногути и Уилкотт сидят на своих местах.
Нат стоит рядом с ней на коленях и помогает подняться на ноги. – Ты это построила?
Лора понимает, где находится. Комната хорошо освещена и сделана из песчаника, гладкого и нового, будто отстроенный вчерашним днем средневековый замок. Именно таким она его себе и представляла. – Я плохо сплю, – вспоминает она. – Это мир Танако. Я так часто сюда попадала, что уже начала к нему привыкать. Потом стала… приносить сюда разные вещи. Как в сейф. А затем – сделала вместилище, чтобы их безопасно хранить. Чтобы найти, когда вернусь сюда снова. Я про идеи. Сейчас мы спим, так что идеи, воспоминания и предметы суть одно и то же. У нас над головой висит образ того самого события. Каким я его вижу у себя в голове.
– Внешняя память. – Натали смотрит вверх. – Чертоги разума. Ничего необычного. – Затем она хмурится. Ниже Атлантиса, но все еще над ее головой парит их мать. Она застыла в момент бешеного полета: колени прижаты к телу, руки за спиной, волосы отброшены назад, магический посох лежит горизонтально поперек лопаток. Она тоже неподвижно висит вверх ногами, но явно близка к тому, чтобы сравняться в скорости с Антлантисом и приземлиться на носовой конус ракеты – либо промахнуться и быть разорванной на клочки.
– Я… я много об этом думаю, – признается Лора.
Нат ничего не говорит.
Лора берет Нат за руку. Она выводит сестру из комнаты Атлантиса и идет вместе с ней по запутанному клубку искривленных коридоров, который в итоге выплевывает их прямиком к защитной стене. Снаружи лорины чертоги разума выглядят, как замысловатый, недостроенный замок, образ которого частично размывается полупрозрачными строительными лесами, возвышающимися в его центре, как тонкий, бесконечно высокий шпиль. Замок окружен стеной в форме пятиконечной звезды с иззубренными бастионами. Мир снаружи, по всем сторонам света, неизменно заполняют темные равнины из растрескавшегося стекла. Солнца здесь нет; замок освещают при помощи факелов. В небе над головой видна трехлучевая фигура Млечного Пути. В ушах воет ветер, и ничто не в силах его сдержать.
Подумав одновременно об одном и то же, сестры материализуют теплую одежду. Лора выбирает плотный и приглушенный фасон черного цвета, с капюшоном и шарфом. Одежда Натали сине-зеленая, пушистая, с теплыми рукавицами. Обратив внимание на идею сестры, Нат тоже обзаводится капюшоном. Лора запоздало добавляет к одной руке увесистую коллекцию магических браслетов и декоративный магический посох длиной с пику.
Строго говоря, мир Танако – это кошмар. Но шум еще не достиг порога слышимости.
Вдалеке от них – наверное, километрах в пяти, если в этом мире вообще уместны столь фигуральные оценки, Лора замечает Крадлафьодль. Он вырастает из земли, как пробивающийся снизу спинной хребет какого-то змееподобного монстра. Лора видит, что хребет раскрылся и из него вырвался настоящий шквал оранжево-черной субстанции. Там же виднеется и крошечный белый огонек; это Бендж. За пределами хребта находятся горные склоны, которые ведут к Блёнфлою, фьордам и океану. Все это предстает перед Лорой на манер миниатюрной, статичной диорамы в коробке – как если бы на нее смотрели сквозь замочную скважину. Должно быть, это их общая ментальная картина произошедшего, – решает она. Точнее сказать, картина того, что происходит прямо сейчас.
– Что он делает? – спрашивает Лора.
Необычайно долгое и глубокомысленное молчание Нат говорит о происходящем лучше любых слов. Наконец, она высказывает догадку: «Ему удалось сотворить куайн, самокастующееся заклинание. Теперь оно активирует само себя без его помощи. Обычно он пользуется Именем эннээ – именно оно упоминается в первом касте. Но во втором и всех последующих звучит другое Имя – ра. Вряд ли это один из его Псевдонимов». – Из ее рта вываливаются два сгустка зеленоватой краски. Она стирает их и на мгновение чувствует себя озадаченной. – Эннээ. Ра. Различие между использованием и упоминанием Имени. О’кей.
– Магия здесь не действует, – объясняет Лора. – Она просто превращается в разноцветные пятна.
– Его заклинание использует резервы природной маны в недрах Крадлафьодля, – добавляет Натали. – Потребление энергии растет в геометрической прогрессии. Не исключено, что после того, как этот источник будет исчерпан, ему удастся задействовать другие точки перегиба маны в пределах Срединно-Атлантического рифта. Имя доступ к такому количеству энергии, он может спровоцировать полномасштабное извержение.
–… Ты намекаешь, что он еще этого не сделал, – понимает Лора. – Мы все еще можем его остановить.
Им обеим уже объяснили, что происходит в случае извержение вулканической трещины. Более насущная проблема заключается в том, что физическая угроза, прямо сейчас нависшая над поселком Блёнфлой – поток лавы, пепел, вулканические газы и прочее – это экологическая катастрофа, которая в потенциале можно разрастись до глобальных масштабов. Количество жертв, говоря словами Томаса Эйнарссона, может варьироваться «от нуля до населения всей планеты».
По сути Натали говорит, что пережить следующие десять минут – это лишь вторая по важности задача.
– Я знаю всего одно заклинание, – продолжает Нат. – И на этом все. Так что у тебя в арсенале?
– А как насчет эсэт?
– Ну хорошо, я знаю два заклинания.
– А уум?
Натали молчит.
–… Ты не знаешь уум?
– Я занимаюсь теорией, Лора. Векторным исчислением и теорией колец.
Лора закатывает глаза. Она пытается произнести несколько магических слогов. – А ал анх а’у ай – Она ловит вытекающие изо рта первичные капли разноцветных красок, а затем разом подкидывает их в воздух. Они выстраиваются по порядку, согласно цветам, и остаются висеть чуть выше самой Лоры. – Вот что есть у меня. Можешь объяснить, как заполнить пробелы при помощи теории. Накладывать чары ты не можешь, так что…
– Я могу их писать.
– Ладно. А рисовать можешь?
Возможно, на ее восприятие влияет сон с его собственной логикой и ходом времени, но Лоре кажется, что свои картины они слишком уж быстро доводят до ума. Натали схватывает на лету. Располагая лишь минимальными знаниями о структуре и синтаксисе заклинаний, она уже через несколько часов (?) начинает смешивать новые цвета и додумывать мысли Лоры. Своих заклинаний у нее нет, зато есть целый арсенал мощных теоретических результатов, из которых Лора черпает идеи. Ее точные решения поля – крепкий орешек, и зачастую слишком сложны и невразумительны для понимания Лоры. Исчерпывающее понимание – необходимое условие успешного заклинания, так что от этих результатов они вынуждены отказаться в пользу более простых вариантов.
За время X – может, всего несколько ударов сердца – они успевают довести монтаж до конца. Они проработали четыре заклинания, что дает им некоторую свободу действий. Они продумывают несколько планов атаки. Затем подходят к краю защитной стены, обратив взгляд к хребту вдалеке. Нат садится на стену в позе лотоса, складывает руки на коленях и превращается в толстый кокон из мантий. Лора ходит туда-сюда, поигрывая с браслетами и посохом. Она не может заставить себя сесть.
Это максимум пользы, который можно извлечь из их подготовки. Теперь остается только переживать.
– Хочу прояснить, – говорит сестре Лора, – скорее всего, мы все равно погибнем. После такого никто не проснется, а значит, мы будем находиться здесь, пока сон не закончится сам по себе. – Она указывает в сторону хребта. – Мой щит все еще там, высасывает остатки маны, и когда мана все-таки закончится, щит схлопнется, на нас рухнет миллион тонн раскаленного камня, и мы моментально умрем. После такого будет даже нечего хоронить – никто даже наших зубов не найдет. А даже если щит каким-то чудом продержится, мы рефлекторно проснемся от удушья, потому что кислород будет уже на исходе. Иначе говоря, я приду в себя, умирая от удушья, и умирая от удушья, мне придется спасать нас обеих, и/или поселок, и/или весь мир.
– С тобой все будет в порядке, – отвечает Натали.
– Мне бы очень хотелось знать, на чем основано твое суждение! Ты говоришь это, чтобы меня успокоить и… подготовить психологически, но я… на самом деле мне бы хотелось знать, откуда берется это твое спокойствие! Я что, единственная, кому хватает человечности распсиховаться перед лицом смертельной опасности? Опасности для жизни как таковой. Неужели только мне хватает здравомыслия, чтобы поддаться панике?
– Если я начну паниковать, тебе это чем-то поможет? – спрашивает Натали.
Лора раздраженно вертит посохом. – Возможно.
– Ты не боишься, – не поворачивая головы, сообщает ей Натали. – Просто злишься, что я тоже не боюсь.
– Я злюсь, потому что не хочу умирать.
– А почему нет?
Лора ошарашена таким вопросом. В ее голове сталкиваются семь разных реакций, и ни одну из них ей так и не удается выразить словами.
Где-то вдалеке слышится звук, похожий на беспрерывный шелест листьев. Какой-то щелкающий, перемалывающий шум. Кккххххххх.
Лора прочесывает собственный разум, пытаясь отыскать нарушения мыслительных процессов, которые могли бы стать следствием кислородного голодания. Она делает один вдох и один выход. Но ничего не чувствует. – Я беспокоюсь о Бендже, – говорит она. – Помнишь тот инцидент во время лекции? Тебя там не было, но ты же наверняка о нем слышала, да? Как минимум я должна была тебе все уши прожужжать насчет всей этой бумажной работы, к которой нас после этого припрягли, верно? Когда мы последний раз были внутри сна…, то пытались его отыскать. Но не смогли. Он хотел сбежать. Не хотел, чтобы его нашли. И тогда… тогда мы сотворили другого Бенджа и вернули его в реальный мир вместо старого. Это была логика сна. Так кто…
– Это твое? – неожиданно спрашивает Натали. Лора поднимает взгляд на сестру, а потом смотрит, куда та показывает. Снаружи, в стеклянном мире есть что-то еще. Если хребет Крадлафьодль находится на севере, то к востоку, на другой линии горизонта в нескольких километрах от них возвышается еще один замок. Он похож на цитадель и укреплен куда лучше, чем замок Лоры. Он темнее самого неба. И по виду напоминает Министерство из «1984».
Лора знает, что этот сон видят многие маги. Но следует ли отсюда, что это – коллективное пространство? – Нет, не мое, – отвечает она.
Натали выпрямляется и спрыгивает со стены… в реальном мире падение на стекло с такой высоты закончилось бы смертью. – Думаю, у нас есть время. Я хочу взглянуть.
– Постой. Что, если мы проснемся? – кричит ей Лора.
– Значит, проснемся.
Что-то в голове Лоры подсказывает ей: разделяться с сестрой не лучшая идея; другая же часть разума твердит, что она и сама толком не знает, почему в это верит. Она не хочет высказывать того, в чем сомневается, и поэтому просто сидит, наблюдая, как Натали мгновенно перепрыгивает ко второму замку, минуя пространство тем же совершенно логичным способом, при помощи которого они уже путешествовали сквозь время. Немного похимичив со своей одеждой, Лора превращает ее в более удобный наряд. Затем она начинает экспериментировать с новым трехметровым посохом. Он оборудован по последнему слову техники, и больше напоминает не рабочий инструмент, а гигантское ювелирное украшение с последних страниц каталога – слишком элитного, чтобы обременять себя такой банальностью, как цены. Украшений и орнаментов на посохе вдвое больше, чем требуется для выполнения его функций. Монолитность придает посоху улучшенную структурную целостность, но сильно сказывается на портативности, а его длина (в √3 раз больше обычной) обеспечивает такие гармонические характеристики, что за них не жалко и жизнь отдать. Это воплощенное желание, но для каждодневного использования подходит примерно так же, как машина Формулы 1. И раз уж это желание Лоры, то сделан ее посох из ртути. Ртуть могла бы стать самым полезным из известных магических металлов, не будь она такой ядовитой при комнатной температуре.
Просыпайся. Позаботься о своей безопасности. Останови извержение. Не важно, в какое именно порядке. Лора сверяется с часами; ее лицо, разумеется, не выражает не единой эмоции.
«Мне нужно больше информации», – говорит Лора самой себе. Она следит за светящейся на горизонте ослепительно-белой точкой, которая отмечает ее ментальный образ Бенджа.
Шум становится громче. Кошмар вот-вот начнется.